Борьба за влияние в Персии. Дипломатическое противостояние России и Англии

Всегда предполагалось, продолжал он, что каждая сторона сохраняет полную свободу действий. Начиная с 1864 г. Россия ясно дала понять, что она не будет расширяться сверх необходимости. Британцы, имевшие подобный опыт в Индии, понимали это лучше всех. Двумя державами было признано невозможным «рассматривать российскую и английскую границы в Азии как неизменяемые», поэтому «международное соглашение по этому вопросу было бы неэффективно». Для Горчакова «понимание», достигнутое между Англией и Россией, подразумевало промежуточную зону между ними. Афганистану следовало бы образовать такую зону, в случае если ее независимость была бы гарантирована всеми сторонами.

Чтобы не спровоцировать Британию настойчивым тоном меморандума, старый дипломат, не желавший конфронтации с Англией, добавил примечание, которое вновь подтверждало: «Его Императорское Величество не имеет намерений расширить границы России в Центральной Азии, ни со стороны Бухары, ни со стороны Красноводска и Атрека. Мы не имеем никаких причин поступать подобным образом. Напротив, Император считает любое расширение границ в тех местах противоречащим нашим интересам… Распоряжения Императора вполне официально были изложены Его Императорским Величеством военным властям, отвечающим за их исполнение».

Британскому правительству потребовалось несколько месяцев, чтобы «переварить» апрельский меморандум Горчакова. В документе, подготовленном для нужд кабинета, министерство иностранных дел отметило, что Россия сохраняет за собой полную свободу действий всюду к северу от Афганистана. Министерство иностранных дел сделало вид, что не сомневается в искренности обещаний России далее не расширяться, но не упустило возможности напомнить, что предыдущие декларации, настолько же искренние, как и данная, сопровождались действиями совершенно противоположного рода. Лорд Солсбери, министр по делам Индии, выразил мнение, что Англия не могла принять ту роль бездействующего наблюдателя, которую Россия желала отвести ей в Центральной Азии. Он предлагал, чтобы Англия объяснила России, что для британцев ее истолкование прошлых соглашений недопустимо.

Правительство Индии перечислило обещания, данные Горчаковым, Шуваловым, заверенные непосредственно Александром II, и заключило, что если они игнорировались, то соглашения относительно Афганистана должны также потерять свое значение, «и Британское Правительство должно быть свободно в установлении любой политики за пределами Афганистана, обстоятельства каждого отдельного случая, по мере возникновения, могут диктовать и соответствующие требования».

Прежде чем британцы получили время для ответа на апрельский меморандум Горчакова, вновь выступили российские войска. В июле произошел бунт против непопулярного хана Коканда Ходияра. Он сбежал к русским, и гнев мятежников обратился на неверных, защищавших его. 3 сентября генерал фон Кауфманн уничтожил главный отряд мятежников, включавший в себя приблизительно от тридцати до пятидесяти тысяч человек, в Мехраме. «Местные жители оставили 90 мертвых в крепости, но казаки во главе с полковником М.Д. Скобелевым преследовали беглецов по берегу Сыр-Дарьи несколько миль и убили более 1000 человек. Русские потеряли только шесть убитыми и восемь ранеными за всю операцию».

Пятью месяцами позже был издан следующий высочайший манифест: «Мы, Александр II и т. д., уступая пожеланиям народа Коканда стать Российскими подданными и также признавая абсолютную невозможность восстановления в ханстве мира и спокойствия любыми другими средствами, приказываем немедленно включить Кокандское ханство в наши владения. Отныне оно должно именоваться «Ферганской областью» нашей Империи».

Следует отметить, что на аннексии Коканда настаивали военные. 27 января 1876 г. генералы Милютин и Кауфманн были приняты царем. Они принесли с собой план окончательного включения Коканда в Российскую империю и укрепления войска в Туркестане. Царь, чьи дипломаты совсем недавно уверяли британцев, что дальнейшие военные экспедиции отменяются, колебался, но наконец должен был принять неизбежное. С Горчаковым даже не консультировались.

Царь предоставил Милютину и Кауфманну объяснить канцлеру империи, что он заочно был отстранен. Милютин был удовлетворен. Поражение Горчакова обрадовало его, поскольку именно канцлер «всегда выступал против любого расширения наших владений в Азии».

Аннексия Коканда не удовлетворила сторонников экспансии и только возбуждала их аппетит, вынуждая требовать большего. Российское общество вошло в период длительного кризиса. Обещания первых лет царствования Александра II не были выполнены. Его реформы не могли полностью изменить процесс социального и духовного распада. Безответственный высший класс, состоявший из владеющих землей дворян, не потерял своей политической силы, несмотря на ненадежность экономических основ, на которые опиралась эта сила. Подрастающая буржуазия, лишенная дворянством участия в определении политики государства, была занята исключительно узкой и эгоистичной целью стяжания богатства. Интеллигенция, отчужденная и рассерженная, отказалась от прежнего либерализма в пользу радикального догматизма и нетерпимости, столь же порочных, как те, что были свойственны правительству. Из ее круга вышли первые революционеры, которые объявили войну прежнему порядку и начали кампанию террора, в итоге завершившегося убийством царя в 1881 г. В такой обстановке заграничные походы, колониальные войны и завоевания были непреодолимо привлекательны для верхних слоев российского общества. Они отвлекали внимание от пугающей внутренней ситуации, создавали иллюзию национального единства и объединения сил и обеспечивали романтичный уход от горькой действительности распадающегося общественного строя. Прекращение экспансии вынудило бы правящий класс бороться с проблемами, перед которыми он был бессилен.

Как только Коканд был завоеван, Д.А. Милютин получил предложение от великого князя Михаила Николаевича, наместника и главнокомандующего армией на Кавказе, об оккупации туркменских земель. Великий князь Михаил хотел отправить экспедицию в направлении туркменской деревни Ашхабад (российское искажение туркменского Ashqabat, что, в свою очередь, является искажением персидского «Ешкабад») – местечка, расположенного приблизительно в четырехстах милях от Красноводска и двустах милях от Мерва.

Милютин ответил: «Этот пункт находится на расстоянии всего 360 верст от Мерва, этого больного места английской политики. Столкновение с туркменами и их возможный набег на Афганистан могли бы создать осложнения, которых, учитывая состояние отношений в настоящее время между Россией и Англией, нужно избегать». Российское правительство хорошо себе представляло опасения Британии за Мерв и Герат. Эти полуразрушенные, пыльные города, когда-то бывшие центрами процветающей цивилизации, считались ключами к Индии. Персы старались привлечь внимание британского правительства к Мерву. Уже в 1874 г. персидский посланник в Лондоне Малькам-хан предупредил лорда Дерби, что Россия может установить там правление, «почти не уведомляя Европу», хотя это и было стратегически важное пересечение линий связи между Мешхедом, Бухарой, Хивой и Гератом.

«В тот день, когда Российский флаг восстановит порядок и безопасность в Мерве, – писал Малькам-хан, – заброшенная столица будет восстановлена; и сама природа, при помощи Российской администрации, неизбежно превратит город в наиболее деятельный центр новых предприятий; поскольку мы можем быть уверены, что, когда Мерв окажется в руках России, барьеры будут разрушены и соседние государства уничтожены».

Если фактически британское правительство и было меньше заинтересовано в Мерве, чем надеялись персы, то этого не знали в Санкт-Петербурге. Горчаков, обеспокоенный возможными последствиями стремительного продвижения в направлении Мерва, просил Милютина использовать свое влияние на царя, чтобы предотвратить экспедицию в сердце туркменских земель. Граф Шувалов, возвратившийся в Санкт-Петербург на короткое время, присоединился к канцлеру. «Осторожный и скрытный лорд Дерби, – сообщил Шувалов, – сказал в разговоре… что наше продвижение к Мерву – это повод к войне».

В отличие от многих своих военных коллег Милютин был государственным деятелем-дипломатом. И не помчался бы к царю, если бы цели расширения могли быть достигнуты с меньшим риском через несколько лет. 8 апреля 1876 г. он написал наместнику, что царь настаивал на своем решении и «приказал мне объяснить вашему Высочеству, что войска Каспийской области не должны получить разрешения на продвижение в направлении к верховьям Атрека и к землям Ахал-Текке в направлении Ашхабада».

Великий князь повиновался, но не переменил своего решения, как и ближайший сподвижник Милютина Кауфманн, генерал-губернатор Туркестана. Младший офицер М.Д. Скобелев, ветеран нескольких центральноазиатских кампаний, в которых он проявил великий военный талант и большую жесткость, писал о родственных позициях России и Англии в Азии. Как панславист, Скобелев был заинтересован в Туркестане исключительно как в средстве для решения восточного вопроса. «Иначе шкура не стоит выделки, и все деньги, потраченные на Туркестан, будут потеряны».

Из Туркестана Россия должна была осуществлять давление на британцев, чье положение в Индии казалось Скобелеву слабым. Вторжение в Индию, допускал он, будет трудным и опасным предприятием, но ставки были высоки, и игра того стоила.

«Компетентные английские власти, – писал Скобелев, – признают, что нарушение границ Индии может даже вызвать социальную революцию в Англии, потому что за последние 20 лет Англия оказалась привязана к индийским владениям больше, чем когда-либо, в силу причин и явлений (включая неспособность к войне), схожих с французскими. Падение британского владычества в Индии было бы началом падения Англии».

Решение российского правительства временно воздержаться от завоевания туркменских земель, казалось, предоставляло Персии последнюю возможность утвердить власть над своими номинальными подданными, туркменами текке, живущими в Ахал-оазисе. Задача убедить их принять персидский суверенитет пала на Абд ол-Хасан-хана, сына Шойа од-Дойлы Ильхани, наследственного правителя Кучана. Абд ол-Хасан был самым ненадежным слугой шаха. Он в течение ряда лет поддерживал тесные отношения с туркменами, часто помогая им в набегах на персидскую территорию, похищениях его соотечественников и продаже их в рабство в Центральную Азию. Абд ол-Хасан так тесно связал себя союзом непосредственно с текке, что даже женился на туркменке.

Близость русских или, возможно, страх, что шах не разрешит ему наследовать Кучан за его отцом, вынудили Абд ол-Хасана пытаться поправить свои дела. Он убедил большое количество текке (сорок тысяч семейств, согласно сообщению, несомненно преувеличенному, российского поверенного в делах в Тегеране) подчиниться шаху и послать делегацию в Тегеран, чтобы просить милости его величества.

Прибытие туркменских старейшин в Тегеран не прошло незамеченным со стороны российского дипломатического представительства, которое немедленно внесло об этом запрос в министерство иностранных дел. Персы были уклончивы, говоря только, что туркмены прибыли, чтобы ручаться шаху в своем желании жить в мире.

Чтобы удержать Персию от осуществления ее планов, российское правительство в октябре 1876 г. приказало генерал-майору Н.П. Ломакину[1 - Ломакин Н.П. – исполняющий обязанности командира Закаспийского отдела.] выступить от морского берега до туркменской деревни Кизыл-Арват и занять ее, чтобы показать представителям племени текке и персам, что Россия не признала претензии Персии на эту область и не позволит расширять там персидское правление. Ломакина предупредили, чтобы он не использовал силу без крайней необходимости и удерживал бы Кизыл-Арват только в течение короткого времени. 19 мая 1877 г. русские, не встречая сопротивления, заняли деревню, но спустя пять дней были атакованы туркменами. Отряд Ломакина был мал, обострение войны с Турцией сделало невозможным получить дополнительные подкрепления, пища была на исходе, и болезни начали распространяться среди войска. Хотя сражение 24 мая было выиграно русскими и текке понесли тяжелые потери, Ломакин был вынужден отступить. Однако он выполнил свою миссию. Персы отказались от своих планов привести текке под свое правление.

Ломакин призывал свое начальство продолжить борьбу. Никогда прежде так много туркмен не объединялись вместе. Никогда прежде народный фанатизм, подогретый турецкими агитаторами и проперсидской партией, не проявлялся с такой силой. Кочевники должны понести образцовое наказание; «это необходимо, чтобы раз и навсегда отбить у них охоту беспокоить наши войска и наши военно-торговые пути и наших йомутов также». Ломакин просил разрешение на посылку войск в Ахал-оазис для совершения рейдов, чтобы опустошать и разрушать деревни туркменских племен текке. «Посредством подобных действий текке, с одной стороны, получат должное возмездие и, вероятно, в ближайшем будущем не смогут восстановиться настолько, чтобы возобновить свое старое мародерство и набеги, и, с другой стороны, мы так бы фактически продемонстрировали наши права на эту территорию».

Просьба Ломакина совпала с поворотом к большей воинственности в политике российского правительства. Рональд Ф. Томсон, английский поверенный в делах в Тегеране и брат В. Тейлора Томсона, получил копию документа, который военный министр России, генерал Милютин, как сообщали, представил Государственному совету 2 июня.

Документ начинался с нападок на Англию: «Мир в Европе невозможно защитить, пока жадность и ненасытность деспота морей не будет ограничена. Необычайная жажда приобретения уничтожила в сердцах англичан все благородные чувства в отношении других народов».

Единственная цель Британии заключалась в том, чтобы уничтожить торговлю народов, конкурирующих с нею. Россия предложила Англии отношения искренней дружбы, но Англия не приняла его. Она хотела исключить Россию из торговли и уничтожить ее влияние в Азии. Дальше Милютин делал важный вывод: «Англия смело действует против тех, кто отступает перед ней. Но сейчас России нужно отказаться от политики бездействия и вместо стояния на месте двинуться навстречу противнику: мы должны показать англичанам, что терпение России кончилось и она готова принять ответные меры и протянуть руку в сторону Индии».

Когда российские войска начнут выдвижение, народ Индии сможет восстать против англичан. Афганцам также следует воспользоваться случаем отомстить за себя. Когда Индия будет потеряна, в британской экономике наступит паралич, и она перестанет быть угрозой.

Так как российские архивы вообще недоступны для иностранных исследователей, подлинность данного документа не может быть доказана. Учитывая, что он был передан британскому посланнику кем-то, кто украл документ, или купил его в российском дипломатическом представительстве в Тегеране, или подделал ради выгоды, его содержание не может не вызывать подозрения. Тем не менее, его тон подлинный, и взгляды, которые он выражает, встречаются в трудах Милютина и работах многих российских военных, а также правительственных деятелей.

У англичан было множество причин ждать дальнейшего российского продвижения в направлении Ахал-оазиса, а затем к Мерву. Поэтому по установившейся «традиции» в Санкт-Петербурге посол Лофтус (по инструкциям Дерби) вновь предупредил российское правительство, что «сближение аванпостов двух Империй» в Центральной Азии нежелательно, и выражал надежду, что император примет соответствующие меры, чтобы военные не продвигались в окрестности Мерва.

Этот демарш имел не больший эффект, чем все предшествующие за последние двенадцать лет. Однако в Индии настроение правительства изменилось. Лорд Э. Литтон, который стал преемником Норсбрука на посту вице-короля в апреле 1876 г., был сторонником «политики наступления».

Заключение нового договора с ханом Келата, оккупация Кветты и открытие дороги на Кандагар явились знаками новой, более агрессивной позиции правительства Индии. В депеше, отправленной министерству по делам Индии 2 июля 1877 г., Литтон «поворачивает» британскую политику в сторону Персии и Центральной Азии, придавая этому географическому району особую важность.

Изучение российской экспансии в Центральной Азии заставило Литтона сделать вывод, что захват Кизыл-Арва-та не был сделан «при удобном случае», но представлялся «важным шагом в долгом, продуманном и хорошо подготовленном движении». Из сообщений капитана Напьера, который, к неудовольствию русских, путешествовал среди туркмен, Литтон узнал, что русские войска были на расстоянии ста пятидесяти миль от Мерва и Герата и что Россия установила контакты с туркменами, которых она собиралась подчинить себе.

По этим причинам капитан Напьер рассматривал занятие Кизыл-Арвата как наиболее значительное свидетельство того, что российские власти имеют определенные цели и планы наступательного характера в своей центральноазиатской политике.

Оценивая возможные последствия российского захвата Мерва, Литтон предполагал, что, если сложившаяся в Афганистане ситуация не изменится благодаря активному вмешательству английского правительства, захват Герата русскими в не очень отдаленном времени непременно последует за оккупацией Мерва, как захват Ташкента последовал за оккупацией Чимкента… Занятие Герата означало бы установление российского владычества или влияния во всем Афганистане и его распространение до существующих границ Британской Индии, проникая при этом в Северо-Западную Индию.

Литтону было важно знать позицию британского правительства в сложившейся ситуации: до какого момента оно допускает беспрепятственное движение России и когда считает нужным вмешаться?

Будет ли России «позволено Правительством Ее Величества занять Мерв без сопротивления»? Он предложил предупредить Россию, что ее дальнейшее продвижение в Азии будет расценено Англией как повод к войне.

Нужно достигнуть взаимопонимания с Персией, которое должно иметь практический характер. Она должна получить британскую поддержку для прекращения российских вторжений; для этого следует добиться разрешения на размещение британских агентов с военным эскортом в Мешхеде или Сераксе и предоставления свободного доступа Англии к Мерву. Тем временем, предложил Литтон, британские войска должны помочь туркменам усилить их сопротивление и предотвратить падение Мерва под напором русской армии.

Независимо от вице-короля B.T. Томсон, британский посланник в Тегеране, призывал к таким же действиям. Он не сомневался, что Россия непременно займет Ахал и Мерв. Тогда она могла бы связать их железной дорогой с Каспийским морем и Туркестаном, что позволило бы ей сконцентрировать силы и угрожать спокойствию Индии. Англии пришлось бы держать такие большие силы на северо-западной границе, что ее ресурсам это нанесло бы большой ущерб. Томсон полагал, что Мерв можно присоединить к Афганистану или, в крайнем случае, к Персии, чтобы предотвратить его аннексию Россией.

B Лондоне предупреждения Литтона и Томсона не произвели сильного впечатления. Даже министерство по делам Индии не разделило беспокойство вице-короля. Солсбери выразил сомнение по поводу того, сделает ли Россия попытку нанести удар по Мерву. Как указывает доктор наук Р.Л. Гривз в своем детальном исследовании политики Солсбери, «ответ Министерства по делам Индии Вице-королю носил черты надменного тона».

Солсбери указал Литтону причины, по которым Россия не нуждалась в Мерве, и поэтому не станет тратить деньги и военные силы на бесполезную операцию. Анализ ситуации, сделанный самим Солсбери, показал, что в настоящий момент нет причин для волнения.

Что касается Мерва, должно пройти много времени, прежде чем российская граница сможет быть передвинута вперед осторожными, постепенными шагами. Когда станет ясно, что захват Мерва является реальным, именно тогда придет время объявить о необходимости применения военных сил.

В настоящее время любая помощь, оказанная туркменам, только приведет к карательным мерам со стороны России и «будет противоречить политике, заявленной Правительством Ее Величества», то есть нейтралитету в русско-турецкой войне.

Рассматриваемая центральноазиатская политика России не была изолированным явлением, что было достаточно ясно продемонстрировано весной 1877 г. 24 апреля Россия объявила войну Турции. Британское отношение к России было враждебным, и возможность активного вмешательства Англии на стороне Оттоманской империи нельзя было исключить. В мае британское правительство предостерегло Россию от попытки блокировать Суэцкий канал или занять Египет. В июле британский кабинет решил начать войну, если Россия займет Константинополь. Индийские войска высадились на Мальте, Средиземноморский флот был переоснащен.

Когда турецкое сопротивление было сломлено и российские войска достигли предместий столицы Византии, считая Россию наследницей великой империи, британский флот двинулся к Золотому Рогу, что привело две великие державы на грань войны.

Российское правительство предсказывало возможность британского вмешательства. За несколько недель до начала войны с Турцией Александр II провел особое совещание для рассмотрения мер, которые будут приняты в случае разрыва с Англией. Милютин указал, что единственное место, где Россия сможет эффективно угрожать Англии, – это Центральная Азия. На совещании обсуждался вопрос о действиях, которые удержали бы англичан от вступления в войну на стороне Турции.

Тайный советник барон Торнау предложил заключить союз с Персией, предоставив ей, за счет Турции, районы Неджефа и Кербелы, священные для шиитов, в обмен на Астарабадскую провинцию. Персидскую провинцию можно было бы использовать как зону подготовки для наступления через Хорасан к Герату. Генерал К.П. фон Кауфманн, генерал-губернатор Туркестана, полагал, что достаточно послать войска к Ширабаду на Оксе и к Мерву, а также достигнуть соглашения с эмиром Шер-Али, антибритански настроенным правителем Кабула. Генерал-губернатор Оренбурга, генерал Н.А. Крыжановский, разделял точку зрения Торнау, что только угроза Герату, исходящая из Хорасана, заставит Англию изменить свою политику. Для этого должно потребоваться большое войско, по крайней мере в сто пятьдесят тысяч человек. Товарищ министра иностранных дел Н. Гирс (он руководил российской дипломатией в течение последних лет пребывания Горчакова в должности канцлера, поскольку очень постарел и ослаб, чтобы нести такое бремя) указал, что союз с Персией вызовет быструю ответную реакцию со стороны англичан, которая усложнит ситуацию и лишит нас преимуществ, которые принес бы нам нейтралитет Персии.

Особые совещания имели исключительно рекомендательный характер. Окончательные решения принимались царем вместе с одним или двумя самыми близкими чиновниками. Как часто случалось, это был именно Милютин, к чьим рекомендациям царь прислушивался. Милютин чувствовал, что при сложившихся политических и военных обстоятельствах широкомасштабная военная операция с целью поколебать британское господство над Индией нежелательна. Демонстрация в Центральной Азии вызвала бы достаточно страха в Англии, чтобы парализовать ее силы в Индии. Персию не следовало подвергать давлению британской морской мощи в Персидском заливе. К Афганистану нужно обратиться через отдельных доверенных лиц или с официальной миссией и уверить, «что продвижение наших подразделений ни в коем случае не является враждебным Афганистану, а напротив, может стать даже преимуществом для него в качестве поддержки его независимости против англичан и, при определенных обстоятельствах, помощью против них».

Другие предложения Милютина касались перевооружения Туркестанского военного округа, отправления военных отрядов к берегам Окса и перемещения их от Закаспийского региона к Мерву, чтобы защищать данную область и завоевать доброжелательность местного населения областей, где, возможно, придется действовать русским войскам. Царь одобрил все предложения Милютина и приказал их исполнять.

Генерал-майор Н.Г. Столетов, который командовал русскими войсками, занявшими Красноводск в 1869 г., был назначен главой миссии в Кабуле. 7 июня 1878 г. генерал К.П. фон Кауфманн снабдил его своей инструкцией (№ 4407), которая определяла цели миссии: «Главная цель миссии Вашего Превосходительства к Афганскому

Эмиру состоит в поддержании в Эмире недоверия к действиям англичан и в воодушевлении его на дальнейшее сопротивление их попыткам утвердиться в Афганистане».

Столетов должен был объяснить афганцам, что Россия, «в отличие от Англии», не покупает ни самих правителей, ни их главных советников, не «пытается порабощать соседние страны» политически и экономически, а поддерживает законное правление властителей. Если эмир Афганистана воспользовался бы преимуществом конфликта между Англией и Россией, он мог бы стать главой могущественного мусульманского государства, занимая соответствующие положение и роль, утраченные турецким султаном, потому что англичане подкупали его чиновников и советников. Русские не предлагают взятки – это ниже их достоинства; но они могут помочь союзнику финансовыми средствами, если он действительно будет в них нуждаться.