В опасности

– Вам принести чего-нибудь? – интересуется Моретти. Я не понимаю, что он имеет в виду, и когда не отвечаю ему, он решает принести мне чаю, который я не пью. Потом дает мне синий свитер и спортивные штаны.

– Если хотите переодеться, то вот.

– Нет, спасибо.

Еще некоторое время он говорит ни о чем. У него есть маленький домик в Уитстейбле. Там очень красиво, утверждает он, особенно во время отлива. Я начинаю нервничать, даже несмотря на то, что он рассказывает о море.

Он просит меня поведать о том, что я увидела сразу же, как только вошла в дом. Я слышу, как поднимается мой язык во рту, издавая при этом щелчок, и это повторяется в каждом произносимом мною предложении. Моретти потирает себе шею у затылка, и под тяжестью ладони его голова чуть нагибается вперед.

– Вы жили вместе с ней?

– Нет, я живу в Лондоне.

– Вы раньше приезжали к ней днем в пятницу?

– Да, я ее часто навещаю.

– Когда вы в последний раз говорили со своей сестрой?

– Вчера вечером, часов в десять.

Небо потемнело, и мне видны бледно-желтые квадратики офисных окошек в здании через улицу напротив.

– И каким был ее голос?

– Как обычно.

Над его плечом таким же квадратиком отсвечивает желтая кафельная плитка. Интересно, уж не думает ли он, что это я во всем виновата? Похоже, что нет. Страх перед этим обвинением еще какой-то далекий, он едва достигает меня. В какой-то момент мне даже хочется, чтобы во всем обвинили именно меня. Тогда все мои чувства были бы совсем другими – беспокойство, возмущение, требование восстановления справедливости – только не то, что я испытываю сейчас. А именно – ничего. Это как будто проснуться в чистом поле и при этом не помнить, как ты здесь очутилась.

– Сколько это будет продолжаться?

– Что?

– Шоковое состояние.

– Бывает по-разному. Может, и несколько дней.

В офисе напротив уборщица поднимает шланг пылесоса и убирает стулья, мешающие ей пройти вперед.

– Простите, – говорит детектив, – я понимаю, что вам хочется уйти домой. Вы не заметили, Рэйчел в последнее время ничего не тяготило?

– Нет. Может быть, только ее работа, и то чуточку.

– Вам никто не приходит на ум, кто мог бы желать зла Рэйчел?

– Нет.

– Если бы ей угрожали, она рассказала бы об этом вам?

– Да.

Мне проще увидеть совсем другой исход событий. Я вижу Рэйчел, всю в крови, она сидит на стуле и спокойно объясняет детективу, как и почему убила нападавшего на нее мужчину.

– Это долго продолжалось? – спрашиваю я.

– Я не знаю, – отвечает он, и теперь я наклоняю голову, чтобы не слышать звона.

Дверь открывает та самая женщина, которая появлялась вместе с ним перед домом. У нее мягкое, чуть пухлое лицо, волнистые волосы стянуты в узел.

– Алистер, – говорит она. – На пару слов.

Когда Моретти возвращается, он задает вопрос:

– У Рэйчел был бойфренд?

– Нет.

Он просит меня написать имена и фамилии всех мужчин за последний год, с которыми она встречалась. Я аккуратно вывожу каждую буковку, начиная с недавних парней и заканчивая самым первым бойфрендом, а это было шестнадцать лет назад в Снейте, где мы выросли. Когда я заканчиваю список, я остаюсь сидеть за столом, положив на него сжатые в кулаки руки, а Моретти стоит у двери, нагнув голову над бумагой. Я наблюдаю за ним, чтобы понять, знакомы ли ему какие-нибудь имена, но выражение его лица не меняется.

– Первый парень, – говорю я, – Стивен Бейли. – Они чуть не поженились пару лет назад. Она иногда потом встречалась с ним. Он живет в Дорсете, в Уэст-Бей.

– Он когда-нибудь проявлял насилие в отношении ее?

– Нет.

Моретти кивает. Стивен будет первым, кого надо будет исключить из подозреваемых. Детектив уходит из комнаты, а когда возвращается, в руках у него уже ничего нет. Мне вспоминается паб, в котором я была сегодня утром, и та самая пропавшая женщина.

– И еще кое-что, – начинаю я. – Когда Рэйчел было семнадцать лет, на нее напали.

– Напали?

– Да. И обвинение должно было звучать как «нанесение тяжких телесных повреждений».

– Она знала нападавшего?

– Нет.

– Кого-нибудь задержали?

– Нет. В полиции ей не поверили. – Они только предположили, что нападение, если и происходило, то совсем по-другому, иначе, чем Рэйчел рассказывает. Они выдвинули предположение, что она сама хотела кого-то ограбить и начала приставать, а ей просто дали достойный отпор. Это были представители последней, старой волны полицейских, которых больше волновало то, сколько Рэйчел выпила после этого, и еще тот факт, что она не рыдала. – Это было в Снейте, в Йоркшире. Не знаю, сохранились ли у них документы в архиве. Это произошло пятнадцать лет назад.

Моретти благодарит меня.

– Нужно, чтобы вы пока оставались здесь поблизости. У вас есть где переночевать сегодня?

– В доме у Рэйчел.

– Там вам оставаться нельзя. Вас кто-нибудь может подвезти?