Бесконечная. Часть первая. Чужие

Послегрозовой долбящей влажности впору растворить пространство. Меня она, похоже, освежила первую, ввелась разрядом молнии, чтобы теперь управлять моими движениями, не дать застыть.

Я медленно спускаю ноги, босыми ступнями нащупываю сапоги, чтобы не становиться на бетон. Он смотрит на меня – взгляд номер сколько?.. Да черт с ним – я на него не смотрю.

Какая холодина в коробке, как задумчиво молчат серые стены, будто пытаются разобраться в том, что только что видели.

Не жду, снова не жду, когда же меня подкосит стыд, когда стошнит от сознания случившегося. Вставляю ноги в сапоги, не мешкая, но и не торопясь. Вправляю в лифчик залапанную грудь, застегиваю блузку. Запахиваю плащ – остыла, холодно.

Взгляда его не избегаю, но и не ищу – занимаюсь своими делами. Не собираюсь чувствовать себя униженной, растоптанной и грязной и казаться такой не хочу. Плевать, если он считает меня шлюхой. Не хочу, чтоб он возомнил, будто меня вообще интересует его реакция. Да может, и не будет ее вовсе. Плеснул – порядок. Трахнул «телку из метро». Верней, оттрахал. Бесплатно.

– Ну, ты… бо-омбочка… – раздается вдруг его голос.

А ведь я надеялась, что больше его не услышу. Что он в награду за подаренный ему спонтанный трах даст мне уйти, мать его, молча, не подвергая комментариям.

– Красивая.

Очевидно, он повнимательней разглядел меня сейчас. Или он все еще под грозовым «кайфом».

Смотрю на него – не хочу возмущенно, пристыженно тоже не хочу. Просто невольно отвечаю взглядом на его голос, потому что не получилось не реагировать совсем.

Он повернул ко мне лицо и смотрит, не мигая, слегка покачивает головой. Взгляд его и самодоволен, и полон восхищения, даже растроган как-то. Улыбка – снова наглая или просто веселая? А и правильно, чего расстраиваться-то. Вон, как у него день с утра заладился.

А у меня?..

Он поднимается и спрашивает просто, застегивая ширинку:

– Звать тя как?

Уф-ф, пошло-поехало – дыши. Дыши глубже. Я же не дышу, а шарю. Шарю по сторонам, как тупая, ищу гребаные трусы. Нашла и подбираю с пола только колготки.

Он подает мне трусики с еле подавляемой улыбкой на наглющей роже, вот сволочь же, ублюдок.

– Спасибо, – внешне – само Хладнокровие, беру трусики, а он:

– Пожалуйста, – делает вид, что пытается задержать мою руку в своей и «уговаривает»: – Да круто ж было, че ты!

Голос у него хрипловатый, а тон вовсе не грубый, не издевательский, но… да блин. Сейчас по плечу хлопнет. Сейчас, сейчас. По-простецки так.

А мне хватит. Но я выдержу и не сорвусь, вот правда. Одеться ж надо.

Благополучно надев трусики, натягиваю у него перед носом колготки, вынимая по одной ноге из сапог, потом и сами сапоги натягиваю тоже.

Он провожает, «ведет» взглядом каждое мое движение, затем волчьи глаза снова возвращаются к моему лицу, будто описывают круг.

– Так ты скажешь, как тебя звать-то? Я…

Но я прикладываю палец к губам и делаю: «Ч-ч-ч».

Все, готова. Теперь кивнуть и спокойно, с достоинством удалиться.

Что и делаю, только без кивка.

– Когда повторим? – допытывается он мне в спину, как видно, не удивляясь ни моему уходу, ни молчанию.

Излишне, думаю, пояснять, что я не отвечаю.

– Н-ну, иди…

Я и теперь не оборачиваюсь на его голос, но слышу: в него вернулась давешняя хриплая угроза, требовательная злость, а к ним добавилась отчаянная, глухая тоска.

Все это отмечаю машинально, чтобы тут же позабыть. Так мы обычно пробегаем мимо людей, просящих денег, но, задумавшись на миг, подать или нет, так и не останавливаемся на бегу.

И – занавес.

***

Глоссарик

arm, aber sexy – «бедный, но сексуальный», высказывание о Берлине его бывшего мэра Клауса Воверайта

Ку‘Дамм – Курфюрстендамм, одна из центральных улиц в Берлине

3G – так называемое правило трех G, существовавшее в Германии во время КОВИД-пандемии, «getestet, gesundodergenesen», заключавшееся в том, что необходимо было быть «протестированным, выздоровевшим или привитым», чтобы, например, пользоваться общественным транспортом; соответствующие данные заносились в приложение и считывались через QR-код

Митте – дословно «центр», один из центральных районов Берлина

Аренсфельде – населенный пункт в Бранденбурге, в окрестностях Берлина

Гей-Музей – Schwules Museum, музей гомосексуальности в Берлине

ГЛАВА ВТОРАЯ

Пьяный изюм

До Буда Хауза – офиса – рукой подать, но я четко потерялась в бетонных лабиринтах, закрутилась в закоулках необузданных желаний и еще более необузданных взрывах их удовлетворений. Сегодня я застала себя врасплох, так ни разу себе и не удивившись.

Иду по назначению, иногда зачем-то разглядывая свои руки. Не проверяю макияжа, потому что из-за масок перестала пользоваться губной. Затем все же мельком заглядываю в сотку и поспешно вытираю расплывшиеся вокруг глаз подводку с тушью.

«Заразиться ВИЧ от незащищенного секса не так просто, как кажется…»

От этого лозунга на набранном мной      наугад вебсайте разит соц-рекламой в поддержку ВИЧ-инфицированных, и я быстренько закрываю окошко. Взамен же лезу узнавать, как там и где можно записаться на проверку.

«Выберите центр» – да откуда я знаю. «Только тест или дополнительные услуги» – а как это? «Консультация для наркопотребляющих», «консультация для секс-работников», «консультация для геев» – с ума сойти. Не, мне б только «тестирование умалишенных нимфоманок-шифровальщиц. Представляю, как пойду прямиком в центр в Шарлоттенбурге, прямо здесь, через улицу от работы. У меня начинают подкашиваться ноги – полчаса назад бы так подкашивались. В итоге идти в тест-центр не хочется ни теперь, ни после.

«Быстрый и надежный само-тест», который можно купить в интернет-аптеке – двадцать-тридцать евро?.. Дешевле, думаю, чем купить секс на панели, а сама вдруг начинаю дрожать и как-то дико икать. Тест делать не ранее двух-четырех недель после возникновения рисковой ситуации… приехали. Значит, месяцок походим так. Ладно, главное, за этот месяц дай Бог никого больше не встретить. Или его опять. Наказываю себе успокоиться на месяц и не бояться.

Икота проходит долго – даже нет сил «лайкать» картинки и видео, отправленные мне спозаранок мамой. Не реагирую – наверно, зря. Мама решит, что я сегодня заболела, и на ее обеденной перемене начнет вызванивать меня.

«Мам, да я не могла, занята была… тебе лучше не знать». М-да.