Бесконечная. Часть первая. Чужие

Бесконечная. Часть первая. Чужие
Фло Ренцен

Я состоялась в мире мужчин и… осталась одна. Думала, справлюсь. Как все супер-девочки. Но вот из ниоткуда появляется он. Ни о чем не спрашивает, ничего не объясняет. Просто берет то, что хочет. Как все волки. Он грубый, наглый и… притягательный. И он точно не тот, кто нужен мне. У каждого из нас своя предыстория, а иллюзий – ноль. Я не знаю его и знать не хочу, но его это не волнует: он швыряет нас в водоворот безбашенной страсти и делает со мной то, что мне и в самых дерзких снах не снилось. Мы больше не увидимся, я так решила, НО… у него другие планы. Горячо, дерзко и безудержно. Иронично. Местами нецензурно. Городская проза. Реализм. Наглый, дерзкий герой. Смелая, независимая героиня. Оба взрослые, неидеальные, неоднозначные и со своими особенностями. Эмоции и драмы, большие и маленькие – всё как в жизни и всё без конца…Часть первая цикла (Бес-)конечная. В конце каждой главы размещен "глоссарик". Продолжение написано и готовится к публикации.

Фло Ренцен

Бесконечная. Часть первая. Чужие

роман без начала

– Че смотрите?.. Не впечатляю?..

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Коробка Пандоры или Arm, abersexy

– Че смотрите?

Другого начала не было.

Была только «Плюшка», эта странная кольцевая неподалеку от Ку‘Дамма.

Ее достроили недавно. Город у нас здоровенный и это только так говорится, что легкий на подъем. Один из наших мэров вообще говорил про него: бедный, но сексуальный – arm, abersexy. Так и сказал.

Но дело не в том, что стройки тут и без коронавирусов длятся бесконечно – вон, в самый разгар пандемии открыли кольцевую, а все даже не поверили. И не в том, что моя проектная контора не выиграла того тендера – что странная она – это я не из зависти так говорю. Нет, не в этом дело.

Дело в том, что у кольцевой этой форма восьмерки. Глянь сверху – увидишь красивую, непривычную в градостроительном дизайне Бесконечность. Я называю ее «Плюшкой» или Plunder – смотря, с кем разговариваю. А то Бесконечность, то есть, Unendlichkeit – это ж долго слишком. А местное берлинское наречие любит поприкалываться c легкостью, оставаясь при этом серьезным. И на все находит простое, но хлесткое название.

«Плюшка» совсем близко от работы, там рядом моя станция.

Бесконечность. Мне скоро выходить – сейчас опять ее увижу.

– …Че смотрите?..

Да нет, сейчас я мало что вижу. Не потому, что теперь самый центр и мы под землей – просто глазам не хочется смотреть, и я их то и дело закрываю. Недосыпы-переработки, питание однообразное, все больше разжиженным кофеином. Есть такая стадия усталости – беспомощность. По-моему, у меня сейчас так.

Еще, по-моему, только что сотка потренькивала, а я не взяла опять. Устала бесконечно. Плюшечно. Пасую перед банальными вещами. Не потому, что надоело – нет сил нажать на кнопочку наушника. Не вру.

Смотрю на сотку – молчит, зараза.

– Че смотрите?

Мужской голос говорит по-русски, а я до того устала, что теперь только услышала.

– Я на вас не смотрела, – отвечаю также по-русски.

– Мгм. Эт правильно.

Если «эт правильно», тогда я просто обязана взглянуть, хотя бы ему назло.

Взглянула.

Видимо, лицо надо было сделать попроще.

– Не впечатляю? Блять, ну телка кинула. Че, по мне видно, да?

Решаю, что благоразумнее не отвечать.

– Киданула, сука. Все бабы – суки.

Его глаза яростно жгут меня – волком смотрит. Серым волчищем. Глаза, что ли, серые?

Присматриваюсь: нет. Это я придумала, что серые, потому что они… серые. Но с янтарным блеском. Да, волк. Чертовщина какая-то.

От него несет куревом, сам какой-то взъерошенный. Помят, щетина, едва уловимый перегар – и все-таки не бомж вроде. Молодых русских бомжей я здесь не видела.

Я не морщусь, не пересаживаюсь – и не боюсь ни капельки. Наоборот, нахожу его забавным. Он угрюм, обижен, вот и покусывается. Как будто жалуется, что обидели его. Ну как его, такого, бояться?

– Все суки, – не унимается он. – Думаете, не так? «Так-мне-и-на-а-адо?» По вам видно – думаете.

– Ничего я не думаю, – произношу, откидывая назад голову. – Устала думать. А насчет сук – так это вам видней.

Он вдруг резко всхохатывает, и огонь в его глазах уже больше не яростный – он веселый такой:

– Браво, детка. Страйк.

– Чего это вы со мной фамильярничаете… и тыкаете мне… – даже не спрашиваю его –устало-оглушенно констатирую факт.

– Тыкаю? А это мысль… Чего?

Последний вопрос, заданный с недовольством, что прервали его, направлен не ко мне, а к полной, сильно накрашенной девушке-контролеру прежде, чем та успевает сказать ему:

– Наденьте маску, пожалуйста.

– Нету, – пожимает он плечами. – Забыл.

– Тогда вам придется выйти.

– Три-гэ зато есть. Три-гэ хотите посмотреть? – предлагает он вызывающе, показным жестом тянет руку куда-то в сторону ширинки.

– Нет. Выходите.

«Три-гэ» его она не проверяет.

Сейчас он пошлет ее, к ней подвалит подкрепление – два дюжих мужика, тусующихся тут же, на подхвате. Начнется перепалка, проверка билетов-документов, если они у него, конечно, есть.

С тоской понимаю, что, каков бы ни был исход сих назревающих разборок, мне не удастся покемарить до моей станции. Однако заранее жалко мне становится не себя, а его. Прикрываю глаза до «щелочек» и, пошарив в кармане плаща, молча протягиваю ему запасную маску.

Он спокойно, будто так и надо, напяливает ее, натягивает на свой прямой профиль, сопровождает это действие легким кивком в мою сторону и даже бормочет: «Мерси».