После комы

– Что читаешь?

– Так, ничего особенного…

Мама не удовлетворилась этим ответом и ухватилась за угол обложки.

– Так-так, «Счастья хватит на всех». Современная?

– Не классика, да.

– Откуда взяла? – настойчиво расспрашивала мама.

– По интернету заказала.

– Почему именно эту книгу?

– А, так это Юлю Волкодав. Я ее ролики смотрела на ютубе еще до комы. Она тогда тоже книжки писала, только никто ее не издавал. А сейчас видишь как, – я помахала перед мамой книгой, – поднялась!

Мама ухмыльнулась. Было видно, что хочет что-то сказать, но сдерживается. В конце концов, она перевела тему:

– А папа твой где? Когда я прихожу, его всегда нет.

– Откуда мне знать, он не отчитывается, – вяло ответила я. Не хотелось вообще участвовать в этом диалоге, но Филипп был слишком увлечен песком, а мама пришла ради нашего совместного общения. На сколько я это понимала. И общалась я тоже так, как могла, иногда лениво отпуская замечания из-за книжки.

Мама встала и устало сказала:

– Пойду что ли рогалики с повидлом сделаю…

Филипп вскинул руки вверх.

– Ура! Рогалики! С яблочным джемом!

– Да, тем самым, – ответила мама усталым голосом, посмотрев время на телефоне. – Испеку рогалики и чай попьем.

Она вышла. Филипп продолжил строить замок. А я подумала, как она, наверное, устала жить на два дома. Сейчас она приготовит еду нам, а потом поскачет в метро, пересядет на кольцевую, а там до Курского вокзала. Откуда ходят электрички в квартиру, которую они взяли вместе с Давидом в ипотеку.

Когда она приедет домой, будет уже темно. Давид будет усталый и вымотанный дочкой. Эмма будет без остановки плакать – соскучилась по мамочке.

А в той квартире все тоже – готовка и чай, чтобы только накормить всех, напоить, слово доброе сказать, а потом уложить. А после этого можно и самой – лечь головой на подушку, чтобы через минуту забыться во сне, где опять готовка, уборка и так по кругу.

Я вздрогнула. Реальный мир пугал. Прогладила книжную страницу и продолжила чтение.

***

Костя приходил через день и делал мне массаж. Особенно старался над ногами, но я ничего не чувствовала.

Вот и сейчас он усиленно мнет пятку правой ноги, а я смотрю в потолок, на небо, и мечтаю оказаться в докомном мире.

– Как адаптация? – спросил медбрат.

– Нормально, – безучастно ответила я.

– Точно? – усомнился Костя.

– Ага.

Медбрат перешел выше и начал тереть икру. Я это поняла по его движениям, а не ощущениям.

– Занимаешься с психологом?

– Да, она классная, – усмехнулась я.

– Музыку разрешает слушать?

– Откуда знаешь?

– У нее методы такие. Мне другие пациенты рассказывают. С теми, кто не открывается, она пробует формат «я твой друг».  А по тебе не похоже, что ты первому встречному все про себя выложишь.

– Хм… не люблю тех, кто сплетничает. Ай, – Костя неожиданно для меня начал массировать кисть.

– Они просто делятся со мной. Больше им сказать некому. Кто поймет больных детей?

Я удивленно посмотрела на медбрата. В книжках наподобие «Марианны» автор написала бы про такие глаза ореховые.

– Их родители, например, – вяло поспорила я.

Костя рассмеялся.

– Родители так боятся за своих детей, что отпрыски этот страх кожей чувствуют. Они лучше умрут от боли, чем огорчат маму или папу своим признанием.

Костя подобрался к ключице. Стало больно и приятно.

– Моим родителям все равно. Они живут своей жизнью. У мамы вообще другая семья. И новая дочь. Эмма.

– Ммм, – так Костя пресекал отклонения от разговора от основной темы, моего здоровья.

Я закрыла глаза. Мои глаза поменяли цвет. Необычно. Удивительно. Сколько процентов людей на земле столкнулись с изменением цвета глаз? А с комой?

– Тук-тук, – сказал папа за дверью. Он никогда не стучал, но всегда озвучивал стук. Мне это нравилось, потому что мама врывалась в комнату, считая, что все пространство принадлежит ей, а двери – эту шутка какая-то.

– Войдите, – после паузы сказал Константин, на дождавшись, когда я отвечу.

Судя по звуку, папа вошел. Костя массировал шею.

– Привет, Костик! – радостно воскликнул папа.

– Добрый день, Александр Владимирович!

– Ой, сколько раз я тебе говорил – для тебя просто Александр. Никаких отчеств.