Замок

– Тогда везите в трактир, – решил К.

– Ладно, – согласился мужчина. – Пойду за санями.

Весь вид его говорил о чем угодно, только не о любезности, – скорее об испуге и своекорыстном, твердолобом интересе немедленно и любой ценой спровадить К., лишь бы тот не торчал здесь, перед его домом.

Ворота во двор распахнулись, и из них выехали небольшие, для легкой поклажи, сани, запряженные хилой лошаденкой; за санями шел мужичок, с виду не старый, но весь какой-то немощный, сгорбленный, вдобавок хромой, с изможденным обветренным лицом насквозь простуженного человека, которое на фоне обмотанного вокруг шеи толстого шерстяного шарфа казалось совсем уж сморщенным и жалким. Мужичонка был явно болен, на улицу вышел только потому, что очень уж нужно увезти К. отсюда. К. попытался на что-то такое намекнуть, но мужичонка отмахнулся. К. лишь удалось узнать, что он возчик и звать его Хомутенкер, а сани эти неудобные он потому только взял, что наготове стояли, выводить большие много времени уйдет.

– Садитесь, – буркнул он, ткнув кнутом себе за спину в сторону саней.

– Я рядом с вами сяду, – предложил К.

– Да я пешком, – сказал Хомутенкер.

– Но почему? – изумился К.

– Нет уж, я пешком, – убежденно повторил Хомутенкер и тут же закатился в приступе такого кашля, что ноги его ушли в сугроб чуть ли не по колено, а руки поневоле уцепились за облучок. К. ничего больше говорить не стал, уселся в сани, выждал, пока мужичка перестанет бить кашель, и они тронулись в путь.

Замок там, наверху, в этот час загадочно сумрачный, тот самый Замок, куда К. чаял попасть еще сегодня, опять от него удалялся. Но словно в знак кратковременного, как хотелось думать, прощания, оттуда вдруг грянул удар колокола, до того светлый и вдохновенно радостный, что от этого звона – а была в нем еще и щемящая боль – в первый миг тревожно заколотилось сердце, словно свершение того, к чему К. смутно влекло, таит в себе угрозу. Но вскоре большой колокол умолк и сменился слабым однозвучным перезвоном колокольчика, то ли оттуда, с горы, то ли из деревни. И однотонный этот перезвон как-то лучше подходил и к неторопливому ходу саней, и к облику их жалкого, но неумолимого возницы.

– Послушай, – крикнул вдруг К. (они уже подъезжали к церкви, отсюда до трактира рукой подать, вот он и осмелел), – я вот удивляюсь, как ты на свой страх и риск решился меня отвезти? Разве тебе это дозволено?

Хомутенкер, словно и не слыша его, преспокойно вышагивал рядом с лошаденкой.

– Эй! – крикнул К. и, собрав с саней пригоршню снега, запустил в Хомутенкера снежком, угодив тому прямо в ухо.

Только теперь Хомутенкер остановился и обернулся; но когда К. узрел его вблизи – сани как раз успели подкатиться малость, – увидел эту согбенную, битую-перебитую жизнью и людьми фигуру, это сыромятное лицо, тощее, обветренное, изможденное, с разными щеками, одна плоская, другая запавшая, увидел разинутый в беспонятливом ожидании рот с редкими пеньками зубов, – когда он увидел все это, то повторил свой вопрос уже не со зла и не в сердцах, а просто из сострадания: мол, не накажут ли Хомутенкера за то, что тот взялся К. отвезти?

– Да что тебе надо-то? – бестолково спросил возница, но ответа дожидаться не стал, только прикрикнул на лошаденку, и они двинулись дальше.

Когда они – К. узнал поворот дороги – подъезжали к трактиру, вокруг, к немалому его изумлению, воцарилась полная тьма. Неужели он так долго отсутствовал? Да нет, час, от силы два, по его прикидкам. Но вышел-то он утром! И есть ему еще ни разу не захотелось! Ведь только что был белый день, а тут сразу такая темень!

– Короткие дни, совсем короткие, – бормотал он, слезая с саней и направляясь к трактиру.

Приятно было увидеть на крыльце трактирщика с высоко вскинутым фонарем: как-никак сам вышел встретить и ему посветить. Мельком вспомнив о вознице, К. остановился: где-то в темноте слышался кашель, да, это он. Ну да ничего, не в последний раз видятся. Лишь поднявшись на крыльцо и поравнявшись с хозяином, который подобострастно с ним поздоровался, К. вдруг заметил еще двоих – они замерли по обе стороны двери. Забрав у хозяина фонарь, он посветил на незнакомцев; оказалось, это те самые двое парней, которых он встретил в деревне и которых кликали Артуром и Иеремией. Сейчас оба дружно отдали ему честь. Припомнив славное, счастливое времечко своей военной службы, К. рассмеялся.

– Кто такие? – спросил он, переводя взгляд с одного на другого.

– Помощники твои, – прозвучало в ответ.

– Да, это помощники, – тихо подтвердил хозяин.

– То есть как? – изумился К. – Это вы-то – мои прежние помощники, те, за которыми я посылал, которых жду?

Они согласно кивнули.

– Это хорошо, – сказал К. после некоторого раздумья. – Хорошо, что пришли. Кстати, – продолжил он еще немного погодя, – вы сильно запоздали, почему такая нерадивость?

– Так путь был далекий, – ответил один из них.

– Путь далекий, – повторил К. – Но ведь это вас я встретил, когда вы из Замка шли?

– Да, – ответили оба без дальнейших пояснений.

– Где ваши приборы? – спросил К.

– У нас их нет, – отвечали помощники.

– Приборы, которые я вам доверил, где они? – не унимался К.

– У нас их нет, – повторили они.

– Ну что за народ! – сокрушенно заметил К. – А в землемерном деле хоть что-нибудь смыслите?

– Нет, – отвечали парни.

– Но если вы мои прежние помощники, значит, должны разбираться, – сказал К.

Они молчали.

– Ну ладно, пошли, – проронил К., проталкивая обоих перед собой в дверь.

Глава 2

Варнава

Потом, втроем за маленьким столиком, они молча сидели в трактире, потягивая пиво, К. посередке, справа и слева помощники. Еще один стол, как и в прошлый вечер, был занят крестьянами, других посетителей не было.

– Нелегко, однако, с вами, – сказал К., в который раз сравнивая лица помощников. – Как прикажете вас различать? У вас только имена разные, а в остальном вы похожи друг на друга, как, – тут он запнулся, потом почти против воли договорил, – как змеи.

Они улыбнулись.

– Вообще-то нас легко различают, – сказали они, словно оправдываясь.

– Охотно верю, – согласился К. – Я сам тому свидетель, но я-то на вас своими глазами смотрю, и для меня вы оба на одно лицо. Так что буду обращаться с вами как с одним человеком и кликать обоих Артуром, ведь так, кажется, кого-то из вас зовут, тебя, что ли? – спросил К., кивнув на одного из них.

– Нет, – отозвался тот. – Меня Иеремией зовут.

– Ну и ладно, какая разница, – бросил К. – Буду обоих Артурами звать. Как Артура куда-нибудь посылаю, значит, оба туда идете, работу какую-нибудь Артуру даю, значит, оба ее выполняете. Для меня, конечно, большое неудобство, что по отдельности на разных работах использовать вас не смогу, но есть и свои преимущества, потому как за все, что я вам поручу, вы несете ответственность сообща и нераздельно. А как вы между собой работу распределите, мне совершенно безразлично, только не вздумайте друг на дружку пенять, вы для меня один человек.

После некоторого раздумья они сказали:

– Однако это было бы нам весьма неприятно.

– Еще бы, – сказал К. – Разумеется, это и должно быть вам неприятно, но я так решил, и быть по сему.

К. давно приметил, что один из мужиков все время вертится возле их стола; сейчас, наконец решившись, он шмыгнул к одному из помощников, норовя что-то тому шепнуть.

– Я бы попросил, – резко сказал К., прихлопнув по столу ладонью и вставая, – это мои помощники, и у нас сейчас совещание. Никто не имеет права нам мешать.