– На ней.
Богдан скривился, сделал глоток и пригласил Хана жестом сесть в соседнее кресло.
– Чулки?
Не ответив, Богдан запустил руку в широкий карман толстовки и извлек оттуда ком ткани. Бросил Хану на колени.
– Черные?! – потрясенно выдохнул тот.
– Я тоже своим глазам не поверил.
– Да это же… – От волнения было сложно подобрать слова.
До сего дня о них ходили лишь слухи. Ордену было известно о белых чулках, дающих грациозность и выносливость своей владелице, но вот черные… Об их свойствах было известно до обидного мало.
– Мы должны срочно доложить!
– Нет! – властно произнес Богдан.
– Слушай, я думал, ты пришел в себя, – разозлился Хан. – Возможно, это как раз их влияние! Мы должны исследовать артефакт. Все про него выяснить.
– Нет!! – прозвучало жестко и бескомпромиссно.
Видя, что друг продолжает сверлить его взглядом, Богдан сменил тон:
– Хан, ты мне друг?
– Ты знаешь ответ.
– Не мне тебе объяснять, что с ней сделают в Ордене, – устало произнес Богдан.
Хан понимал – он разгладил чулки на полу, изучая рисунок. Палачи Ордена в совершенстве владели пытками и могли выбить признание из любой женщины, и из Лили вытянуть сведения им не составит труда. А после убьют. Вина ее очевидна, девочка заигралась и попала под влияние скверны.
– Ты предлагаешь ее отпустить? – прямо спросил Хан.
– Нет, – Богдан замялся и уже более твердо сказал: – Нет! Мы сами ее накажем. Понимаешь… я должен сам. Это мое личное дело. Не могу позволить, чтобы другие к ней прикасались и терзали.
– Ты сошел с ума?!
– Хан, ей восемнадцать! Я не думаю, что она успела много натворить. Да, она устраняла конкурентов, но все живы, а ее будут пытать. День за днем. Методично. Ломая личность. Узнавая, нет ли у нее других вещей, где она достала чулки, и так далее. И в конце она будет мечтать о смерти.
– Что ты предлагаешь? – Хан покосился на Лилю, которая безмятежно спала и не подозревала, что в этот момент решается ее судьба.
– Отплатим ей той же монетой. Чулки мы заберем и уничтожим, ритуал знаем, но прежде обезвредим их. Пусть завтра она выступит и почувствует на себе, каково это – ломать кости.
– Не понимаю, – нахмурился Хан.
– Кружево. Ты же знаешь, вещи нельзя перешивать. Они от этого теряют свои свойства. У Ирен есть платье. Мать купила ей на отдых. Я еще смеялся, назвав этот ужас кружевным безобразием – сплошные рюши и сеточка с рисунком. Она его так ни разу и не надела. Так вот, кружева на нем по размеру схожи с теми, что на чулках. Не думаю, что Лиля заметит разницу.
– И кто будет шить? – с сомнением произнес Хан.
– Ирен. В школе они проходят домоводство, и иголкой с ниткой она владеет мастерски.
– И под каким соусом ты ей это преподнесешь?
Богдан всего лишь на миг задумался. Он всегда умел найти выход из любой ситуации.
– Можно сказать, что Лиля хвасталась своей зрительной памятью и я хочу ее проучить, в шутку заменив кружево на ее чулках…
– Она Лилю терпеть не может. Мне кажется, дай Иренке повод, и…
– Ты со мной? – Богдан поднялся из кресла и подобрал с пола чулки.
Хан колебался. С одной стороны – догмы Ордена, которые с детства вбивали в голову, с другой – Богдан. Он понимал его мотивы. Сам бы не смог равнодушно отдать под пытки Элизабет или Джулию. А ведь он их совсем не любит.
– Нужно выяснить, как к ней попали чулки и есть ли еще вещи в семье.
– Мы проведем свое расследование. Сами. Я этого не оставлю. Клянусь! – быстро произнес Богдан. – Ты со мной?
– С тобой, – решился Хан.
Ведь это не Орден, а Ковальские стали его семьей, взяв под покровительство и приютив у себя мальчика-сироту. Это с Богданом он в школе дрался плечом к плечу и теперь не мог его предать.
* * *
Богдан холодно наблюдал за тем, как девичья фигура взмыла в воздух с трамплина. Уже сейчас он видел, что Лиле не хватает скорости и высоты для задуманного ею трюка. Сжав зубы, следил, как она не успевает выйти из поворота и головой врезается в склон. Безвольное тело скатывается вниз и остается лежать без движения сломанной куклой. К ней спешат спасатели с носилками, зрители волнуются, но сам он стоит на месте, мысленно уже попрощавшись с той, которую когда-то любил.
Отец прав. Слабости непозволительны, и их нужно искоренять.
– Ты видел? Богдан! Она жива? – с тревогой спросила подбежавшая к нему Элизабет, не сводя испуганного взгляда с трассы.
Врачи и спасатели осторожно погрузили Лилю на носилки и унесли.
– Жива, – сухо ответил Богдан.
– Я в больницу. Ты едешь?
– Тебя проводит Хан.
Элизабет бросила на него растерянный взгляд, но отошла. Богдан знал, что друг все сделает, а он собирался выиграть эти соревнования.
Больше никогда он не поддастся женщине!
Поздним вечером, после шумного празднования победы Богдана, они с Ханом незаметно удалились и направились в лес. Молча расчистили от снега площадку, на замерзшей земле кинжалом начертили перевернутую пятиконечную звезду и вывели тайные знаки возле каждого луча, призванные запечатать зло. Пусть и проводили они этот ритуал впервые, но действовали уверенно и слаженно. Хан вытащил из кармана пакет с похищенными чулками, а Богдан – кружево. Все это поместили в центр пентаграммы и щедро полили горючей смесью.
Хан протянул Богдану спички, доверяя поджечь, и первый запел на латинском молитву, которую они знали с детства. Богдан подхватил молитву и поджег вещи. Те вспыхнули синим пламенем, плавясь в огне. С последними словами молитвы огонь погас, оставив на земле лишь пепел.
Присыпав ритуальную площадку снегом, друзья покинули лес. Оба хмурые и задумчивые. Отдых заканчивался, пора было возвращаться домой. Впервые столкнувшись лицом к лицу со скверной, они как никогда осознали ценность миссии Ордена.