– Организуй няню. За мальчишкой должен быть присмотр. Сделаешь?
– Разумеется, – ответила Динара и улыбнулась, но улыбка шла после ее слов, а не вместе с ними.
* * *
С тревогой на душе я оставила Тимофея в доме Лютого. Мне было не по себе, что он будет под надзором неизвестной няни, с которой мне даже поговорить не дали. Потому что Лютый торопился, и не разрешил мне дождаться ее появления.
Я села в машину, ощущая, как сердце в груди бьется невероятно быстро и неожиданно для себя опустила пальцы на локоть мужчины.
– Пообещай мне!
В ответ мужчина пытливо взглянул мне в лицо.
– Я обещаний не раздаю. Что ты хочешь от меня?
– Пообещай, что Тимофею не причинят вред!
– Если ты не создашь проблем, – немного подумав ответил Лютый.
– Все-таки, он – заложник, – сникла плечами и загрустила.
– Не корчь из себя великомученицу, Маша. Судьба Тимофея – в твоих руках. Хочешь увидеться с ним, видеть его здоровым – значит. выполняешь все, что я от тебя требую, и не создаешь мне при этом проблем.
– Ты просто решаешь за мой счет свои проблемы. Вместо того, чтобы искать виновного Антона. А что… что, если ты внезапно найдешь его с деньгами, когда все это… вопрос с суррогатным материнством зайдет слишком далеко?!
– В таком случае ты выполнишь свои обязательства, а я щедро тебе за них заплачу.
– Все решают деньги?
– Разумеется. А что еще? – искренне удивился Лютый.
– Ты можешь сломать мне жизнь, и думаешь, что я смогу утешиться деньгами?
Лютый нахмурился.
– Я тебе так скажу, Маша. Послушай меня внимательно, я последний раз объясню тебе, как осбстоят дела, и больше мы к этой теме не вернемся. Заведешь эту песню еще раз, я найду способ усмирить тебя. Плохой способ. Он тебе не понравится, но в последствиях ты сможешь винить только себя. Ведь я предупреждал, чтобы ты вела себя благоразумно. Я живу реальностью. Сегодняшним днем. Ситуация сейчас такая: твой муж…
– Фиктивный!
– А мне плевать. Твой муж в бегах с крупной суммой денег. Уверен, что он еще долго не будет давать о себе знать. Но потом, возможно, покажется где-то, засветится. Все рано или поздно оступаются. Это может произойти как скоро, так и не очень. Важно лишь то, что сейчас весь груз долга лежит на тебе, и ты расплатишься с ним.
– Но это несправедливо.
– Жизнь вообще несправедлива, и чем раньше ты перестанешь смотреть на мир с позиции маленькой, обиженной девочки, тем проще станет жить. Все ясно?
В ответ я метнула в сторону Лютого молчаливый взгляд, но соглашаться с его словами не стала. Мне претил такой подход к ситуации, я не хотела становиться заложницей чужих долгов, но ничего изменить не могла.
– Мне нужно позвонить на работу и отпроситься.
– Звони, – разрешил Лютый. – Или я тебе мешаю?
– Нет, просто… Есть свои сложности.
– С начальством? – догадался мужчина.
– Да. Боюсь, что сложностей станет еще больше после моего прогула. Я боюсь лишиться работы.
– Откровенно говоря, ты и так ее лишишься.
– ЧТО?! Нет!
– Не ори, Маша. Обороты сбавь. С пузом ты на работу ходить не сможешь.
– Но я не могу лишиться источника дохода. К тому же, как ты выразился, пузо не сразу появится, и я не желаю…
– Рот закрой, – беззлобно бросил Лютый. – Будет, как я сказал. А если ты за бабки переживаешь, я могу тебе халтурку подкинуть. Будешь репетитором у отпрысков важных людей.
– Ты ломаешь мою жизнь! – произнесла я со слезами. – Ломаешь все, к чему я привыкла. Неужели тебя это ничуть не трогает?
– Ждешь утешений? Их не будет, Маша. Но я могу сказать, что если ты не перестанешь капать мне на мозг, все может осложниться за одну секунду. Для тебя.
После этой внушительной реплики я предпочла замолчать. Осторожно вытерла набежавшие слезы уголком носового платка и достала телефон, полная решимости позвонить в школу.
– Скажи, что заболела, – подсказал Лютый.
– Я не могу лгать!
– Мы в больницу едем. Але, Маша. Мозги включи. Справку тебе нарисуют даже!
Вот уж спасибо!
За бандюганскую заботу. Но тем не менее, я позвонила и предупредила, что меня не будет в школе из-за болезни. Мой голос был слабым и дрожащим, мне поверили, но все равно руководство осталось недовольным моим отсутствием.
– Теперь у Гущина добавится причин для моего увольнения, – вздохнула я.
– Переходи в частный сектор. Че ты горбатишься на этой государственной работе.
– Руслан! – произнесла я решительным голосом, немного опешив от собственной смелости. – Не учи меня жить. Пожалуйста. Мы из разных социальных слоев и многие мои проблемы тебе не понятны. Давай остановимся на том, что есть сейчас, и ты не будешь насмехаться над моим мировоззрением и моральными принципами.
– Глупости это, а не принципы, – презрительно скривил полные, чувственные губы Лютый.
– Только благодаря этим принципам и вере в лучшее я еще не опустила руки и держусь за жизнь, – сказала, как отрезала.
В салоне машины повисла густая тишина.
– За пацана ты держишься, а не за свои устои, – сказал спустя несколько минут Лютый. – И ради него ты с легкостью предашь любой из своих принципов, сделаешь, что угодно и ляжешь… под кого угодно.
Я едва не сказала вслух следующую мысль, а именно, не имеет ли в виду Лютый себя, но благоразумие вовремя взяло верх над моим языком, и мысль осталась при мне. Оно и к лучшему, откровенно говоря, у меня и без того проблем было множество, не хватало добавлять к их числу расплату за болтливый язык.