На каменной плите

– Откуда вы все это знаете?

Гвенаэль высморкалась в десятый раз.

– От своей подруги, Лоры Селестен. Ей захотелось побывать на одном из их собраний, просто ради развлечения. Но когда она оттуда вернулась, ей было не до смеха. Двое или трое из этих типов предложили «заставить поплясать» тенедавов.

– Что они под этим подразумевали?

– Лора не знает. Может, избить. Или… Молодая женщина снова залилась слезами, Адамберг встал и положил ей руку на плечо.

– Спасибо, Гвенаэль, – мягко поблагодарил он.

Они вышли, и Адамберг сделал долгий выдох.

– Тяжко, – признался он. – Обычно я отправляю к пострадавшим лейтенанта Фруасси. Она вечно пребывает в тревожном состоянии, но держит удар лучше, чем я.

– У меня такое ощущение, будто я только что с похорон, – сказал Маттьё, взъерошив белобрысые волосы. – Надо пойти выпить.

– В такой час?

– В такой час. Пойдем.

– Версия кровосмесительной связи – мимо. Тебе обязательно было обсуждать с ней блох? – спросил Маттьё, как только они уселись с двумя рюмками коньяку за столик в кафе «У Норбера», в полукилометре от трактира «Два экю».

– «У Норбера», – повторил Адамберг, разглядывая вывеску.

– Не горячись, это просто имя человека, открывшего кафе, кажется, он прадед нынешнего владельца. И не имеет ничего общего с нашим Норбером. К вопросу о блохах: ты специально о них упомянул, чтобы ее встряхнуть, или это серьезно?

– Серьезно, Маттьё. Эти мелкие твари, как я тебе уже говорил, меня очень интересуют. В это самое время члены обеих наших команд стучатся в двери жителей Лувьека и от имени санитарной службы мэрии ищут всех вероятных носителей блох.

– Ты действительно в это веришь?

– В то, что убийца поделился блохами со своими жертвами? Да, это кажется мне вполне вероятным.

– И этого достаточно, чтобы звонить во все двери Лувьека? Этому конца не будет, дружище, у половины жителей городка есть домашние животные.

– Блохи бывают разные.

– И что ты будешь делать потом?

– Составим список зараженных.

– А потом?

– Потом проверим алиби. Все население допрашивать не придется.

– Алиби! Ты же знаешь, все будет как обычно: «Мы были дома и смотрели телевизор», «Мы уже легли спать». Из этого редко получается что-то извлечь. Муж или жена всегда подтверждают алиби друг друга.

– Посмотрю, какие фильмы показывали в среду вечером, во время убийства, по самым популярным каналам. Но сначала блохи.

– Зачем ты заговорил с ней о тенях?

– Я пытаюсь понять фразу Гаэля. А еще эти невнятные слова в конце. Я подумал: а вдруг он хотел предупредить о какой-то опасности? Например, о тенелюбах?

– Но это не соответствует началу.

– Ничего подобного. Если только он не хотел что-то сказать об Одноногом. Но вспомни угрозы Серпантен в трактире. Было бы полезно внедриться в их группу. Тебе, случайно, не доводилось слышать, что здесь завелся живодер?

Огорошенный Маттьё со стуком поставил рюмку на стол.

– Ты к чему клонишь, коллега? – спросил он.

– К тому самому – к живодеру, любителю убивать кошек или небольших собак, – проговорил Адамберг, потом улыбнулся и добавил: – Сейчас ты гадаешь, как это вышло, что министр отправил меня вести это расследование.

– Есть такое, – признался Маттьё.

– Представь себе, мне это тоже непонятно. Так что же, тебе что-нибудь известно об убийце кошек? Судя по твоему лицу, у тебя появилась какая-то мысль.

– Это не один убийца, а банда мелких поганцев, которые этим развлекаются. Душат животных. До чего мерзко! Мэр с удовольствием положил бы этому конец, потому что от мальчишек, которые начинают с таких «игр», в будущем ничего хорошего ждать не при ходится.

– Как вышло, что их до сих пор не поймали?

– Потому что у них свои приемы. По средам или по субботам один из них подманивает кошку кусочком паштета и ловит ее. Прячет в рюкзак, а потом они с приятелями утаскивают ее в пустынное место. Там и происходит «церемония удушения». Отвратно. Затем кто-нибудь находит труп кошки, и все. Иногда они ради особого удовольствия добавляют лягушку со вспоротым брюхом или воробья с оторванными крыльями. Скоро из них вырастет банда садистов, это я тебе говорю.

– И давно это началось?

– Примерно год назад.

– По твоим прикидкам, сколько животных они прикончили за год?

– Нашли то ли двадцать восемь, то ли двадцать девять. Но если им удается проделывать это дважды в неделю, то, не считая каникул, получается не меньше шестидесяти. Многовато.

– Да, в Лувьеке шутников хоть отбавляй, – повторил Адамберг свои недавние слова. – Поблизости есть интернат?

– Да, в северной части городка. Мы думаем, они оттуда.

– Сколько всего там детей?

– Около пятидесяти. Когда в семье трудный ребенок, многие родители опускают руки и сдают его в интернат, и таких куда больше, чем ты думаешь. Воскресенье дети могут проводить дома, если хотят. Некоторые наотрез отказываются. А ты говоришь…

– Какого они возраста?

– От восьми до двенадцати лет. Тех, кто старше, отправляют домой.

– А как они выходят за территорию по средам и субботам?

– Вокруг интерната большой парк, окруженный колючей живой изгородью. Но ты же знаешь мальчишек, они всегда найдут способ удрать. Небольшой просвет между веток – и они на воле.

– Разве днем они не находятся под контролем?