Кулак Аллаха

Потом командира эскадрильи и капитана Уолкера на вертолете доставили в Эль-Харц.

После взлета десантники отстегнули ремни. Теперь они могли размяться, побродить по освещенному тусклыми красными лампами просторному отсеку. Мартин прошел в носовую часть и по лестнице поднялся в кабину, решив какое-то время провести с экипажем.

Над территорией Саудовской Аравии «геркулес» летел на высоте десять тысяч футов, потом постепенно поднялся до двадцати пяти тысяч и на этой высоте пересек иракскую границу.

Пилотам казалось, что в звездном небе они совсем одни, но на самом деле это было не так. Кружившему над заливом АВАКСу был отдан приказ следить за воздушным пространством вокруг «геркулеса». Если бы иракский радиолокатор, чудом уцелевший после налетов авиации союзников, вдруг решил осмотреть небо, он немедленно подвергся бы ракетному удару. Для этого ниже «геркулеса» летели два звена «уайлд уизлов», вооруженных противорадарными ракетами HARM.

Если же какому-то иракскому пилоту в ту ночь вздумалось бы подняться в небо, его встретили бы звено «ягуаров» королевских ВВС и звено «иглов» F-15C, прикрывавшие «геркулес» слева и справа. Десантный самолет был надежно защищен со всех сторон. Никто из пилотов истребителей не знал, почему транспортному самолету оказывается такая честь, они просто выполняли приказ.

Если бы в Ираке кто-то все же заметил сигнал на экране радиолокатора, он бы наверняка решил, что воздушный транспорт направляется на север, в Турцию.

Офицер экипажа «геркулеса» старался угодить гостям, предлагая им чай, кофе, безалкогольные напитки и галеты.

За сорок минут до прыжка штурман подал сигнал. Начались последние приготовления.

Четверо десантников надели парашюты: основной парашют почти ложился на плечи, а запасной располагался на спине под ним. Затем наступила очередь рюкзаков. Их десантники укрепляли под парашютами вверх дном, так что верхний клапан рюкзака оказывался между ногами десантника. Оружие, автоматы «Хеклер унд Кох» МР5 с глушителями, крепили на левом боку, а баллоны с кислородом – на правом.

Наконец десантники надели шлемы и кислородные маски, подсоединив их к централизованной системе кислородного питания – сооружению размерами с большой обеденный стол, в котором было укреплено множество больших баллонов с кислородом. Когда и эта операция была закончена, дали знать пилоту, и тот стал понемногу выпускать воздух из грузового отсека, пока давление в нем и снаружи не уравновесилось.

На это ушло почти двадцать минут. Десантники ждали. Потом из кабины экипажа сообщили, что до прыжка осталось пятнадцать минут. Офицер передал сообщение инструкторам, а те жестами показали десантникам, что пора переключаться с централизованной кислородной системы на индивидуальные баллончики. Запаса кислорода в них хватало на тридцать минут, из которых три-четыре минуты десантники будут находиться в свободном падении.

Пока что только штурман точно знал, где именно находится самолет. Десантники не сомневались в том, что их выбросят из «геркулеса» в нужное время и в нужном месте.

Теперь офицер экипажа общался с десантниками только посредством жестов. Наконец, получив очередную информацию от штурмана, он показал на световой сигнал над люком.

Десантники поднялись и медленно, как придавленные тяжестью снаряжения астронавты на неведомой планете, потянулись к люку. Их сопровождали инструкторы, которые тоже перешли на индивидуальные кислородные баллоны. Несколько минут они стояли цепочкой перед пока еще закрытым люком, в последний раз проверяя свои парашюты.

Когда до прыжка оставалось четыре минуты, открылся хвостовой люк, и десантники увидели черное небо. Инструктор поднял вверх два пальца; это значило, что прыгать нужно будет через две минуты. Десантники подошли к краю люка и теперь уже не сводили глаз с тусклых световых сигналов по обе стороны зияющей черноты. Сигнал стал красным, и десантники опустили на глаза защитные очки, сигнал стал зеленым...

Все четверо развернулись лицом к отсеку и, широко расставив руки, один за другим прыгнули спиной вперед в непроглядно черную пустоту. Перед их глазами мелькнул и тут же исчез освещенный люк. Через считанные секунды «геркулес» был уже далеко.

Первым прыгал сержант Стивенсон.

Четверо десантников бесшумно пролетели пять миль. На высоте три тысячи пятьсот футов автоматические устройства, настроенные на определенное давление, раскрыли парашюты. С резкими хлопками раскрылись куполы. Прыгавшему вторым Майку Мартину показалось, что черная тень, падавшая футов на пятьдесят ниже его, вдруг застыла в воздухе. В ту же секунду он почувствовал, как раскрывается купол его парашюта. Амортизаторы ослабили рывок, но все же мгновенное торможение от падения со скоростью сто двадцать миль в час до четырнадцати всегда оставляло неприятное ощущение.

На тысячефутовой высоте каждый из десантников щелкнул замком, удерживавшим рюкзак за спиной. Рюкзак скользнул по ногам и повис, зацепившись за крючок на уровне ступней. Когда до земли останется сто футов, десантники отпустят рюкзаки и те повиснут на четырнадцатифутовом нейлоновом шнуре.

Парашют сержанта уходил вправо, и Мартин последовал за ним. Небо было безоблачным, и в свете звезд он отчетливо видел обступающие его со всех сторон черные силуэты невысоких гор. Потом Мартин заметил и то, на что ориентировался сержант: блеск ручейка, бегущего по дну лощины.

Питер Стивенсон приземлился на мягкий мох и траву точно в середине лощины, в нескольких ярдах от ручья, Мартин сбросил свой рюкзак; парашют на мгновение как бы застыл в воздухе, и Мартина развернуло. Потом послышался удар рюкзака о землю, и Мартин мягко опустился на ноги.

Капрал Истман пролетел над Мартином, повернулся, изменил направление скольжения и упал в пятидесяти ярдах от майора. Мартин отстегивал подвесную систему своего парашюта и не видел, как приземлился Кевин Норт.

Норт прыгал последним. Он опускался примерно в ста ярдах от Мартина, однако его парашют сносило не на мягкий мох, а на каменистый склон холма. Потянув за стропы, Норт попытался изменить направление скольжения, чтобы приземлиться ближе к товарищам, но в этот момент его рюкзак ударился о грунт. Рюкзак был привязан к поясу парашютиста, поэтому он тащился вслед за парашютом, пока через пять ярдов не застрял между двумя большими камнями.

Неожиданный рывок застал Норта врасплох. Его резко потянуло вниз и в сторону, так что он приземлился не на ноги, а упал боком. На этом склоне было не очень много камней, но Норту не повезло: он ударился левым бедром о валун и сломал бедренную кость в восьми местах.

Капрал совершенно отчетливо слышал хруст ломающихся костей. Впрочем, шок от удара был настолько силен, что притупил боль – но лишь на несколько секунд. Потом нестерпимая боль заставила Норта перевернуться на другой бок. Он прижал к поврежденному бедру обе ладони, шепотом снова и снова повторяя:

– О Господи, только не это, нет, нет.

Норт стал быстро терять кровь. Пока он этого не знал, потому что перелом был внутренним, но один из острых осколков кости перерезал бедренную артерию, и кровь стала хлестать в то месиво, в которое превратилось его бедро.

Через минуту его нашли товарищи. Освобождаясь от рюкзаков и парашютов, они были уверены, что и Норт занят тем же. Когда же Норта рядом не оказалось, они почувствовали неладное. Стивенсон вытащил фонарик и осветил ногу Норта.

– О, черт, – прошептал он.

У них были комплекты медикаментов для оказания первой помощи, даже повязки для рваных ран, но чтобы справиться с этим...

Капралу срочно требовались сложная операция и переливание крови. Стивенсон рванулся к рюкзаку Норта, вытащил аптечку и набрал в шприц раствор морфина. В этом уже не было нужды: утекая, кровь уносила с собой и боль.

Норт поднял веки, глазами отыскал Мартина, прошептал, «Прости, босс», – и снова закрыл глаза. Через две минуты его не стало.

В другое время и в другой обстановке Мартин, должно быть, сумел бы выразить словами то, что чувствует командир, только что потерявший хорошего солдата. Но сейчас для этого не было времени, да и обстановка не располагала к траурным церемониям. Помрачневшие Стивенсон и Истман занялись тем, что нужно было сделать в любом случае. Оплакивать утрату они будут позже.

Мартин рассчитывал быстро собрать разбросанные парашюты и потом спрятать их и другое лишнее имущество в любой каменистой расщелине. Теперь все планы рушились. Сначала нужно было похоронить Норта.

– Пит, собери все, что мы оставляем здесь. Найди какую-нибудь дыру или выкопай яму. Бен, собирай камни.

Мартин наклонился, снял с капрала его личный знак, забрал автомат, потом стал помогать Истману. Ножами и руками все трое выкопали в пружинистом грунте неглубокую могилу и опустили в нее тело капрала. Сверху положили четыре раскрытых основных и четыре собранных запасных парашюта, четыре баллона с кислородом, шнуры, стропы.

Потом все завалили камнями. Камни укладывали не пирамидой, которая могла бы броситься в глаза местным жителям, а беспорядочно, как будто они скатились со склона. Пятна крови с камней и травы смыли водой, принесенной из ручья. Оголенный грунт, оставшийся под собранными камнями, затерли ногами и забросали мохом с берега ручья. Лощине нужно было придать такой же вид, какой она имела за час до приземления десанта.

Мартин надеялся до рассвета прошагать часов пять, но три часа ушли на похороны и маскировку могилы. Одежду, запасы пищевых концентратов и воду Норта зарыли в той же могиле, остальное содержимое рюкзака погибшего капрала пришлось разделить между тремя оставшимися в живых, увеличив и без того немалую нагрузку.

За час до рассвета десантники покинули лощину. Они шли так, как ходят диверсионные группы в тылу врага. Роль разведчика взял на себя сержант Стивенсон, Истман и Мартин следовали за ним. Поднимаясь на хребет или на вершину холма, сержант всякий раз прижимался к земле и тщательно всматривался, не поджидает ли их неприятный сюрприз на другом склоне.

Несмотря на постоянные подъемы и спуски, сержант сразу взял стремительный темп. Невысокий и худощавый Стивенсон был на пять лет старше Мартина, но даже с восьмидесятифунтовым рюкзаком за плечами он мог загнать почти любого здорового мужчину.

Только к утру сгустились тучи, дав Мартину и его товарищам лишний час темного времени. За девяносто минут напряженного марша они прошли восемь миль, преодолев несколько невысоких хребтов, два холма и долину между ними. Сероватый рассвет заставил их искать место, где можно было бы переждать день.

На каменистом склоне высохшего русла реки Мартин нашел горизонтальную расщелину, прикрытую сверху каменным козырьком и защищенную от постороннего взгляда сухими кустами. Пока еще было темно, десантники немного подкрепились, попили воды, укрылись маскировочной сеткой и легли спать. Светлое время суток разделили на три вахты. Первым на часах стоял Мартин.

В одиннадцать часов утра он разбудил Стивенсона и сразу уснул. В четыре часа пополудни его толчком разбудил Бен Истман. Мартин открыл глаза: Истман прижал палец к губам. Мартин прислушался. Со дна высохшего русла, футов на десять ниже их убежища, доносилась гортанная арабская речь.

Проснувшийся тоже Стивенсон вопросительно поднял брови: что теперь станем делать? Мартин прислушался. Четырем иракским патрульным до смерти надоело бродить по бесконечным холмам, они устали. Минут через десять Мартин узнал, что иракцы решили расположиться здесь на ночь.

Мартин и без того потерял слишком много времени. К шести вечера уже стемнеет, а чтобы вовремя добраться до тех расщелин на склоне холма напротив Каалы, нужно использовать каждую минуту. Ведь не исключено, что им еще придется искать эту Каалу.

Из разговоров иракских солдат Мартин понял, что те намерены собрать хворост и разжечь костер. Если так, то они почти наверняка заглянут и за кусты, где притаились британские десантники. В лучшем случае придется ждать долгие часы, пока иракцы не заснут; только тогда можно надеяться проскользнуть незамеченными. А ждать Мартин не мог.

По его сигналу Истман и Стивенсон вытащили плоские, обоюдоострые ножи. Все трое бесшумно спустились на дно узда.

Когда дело было сделано, Мартин бегло просмотрел документы убитых иракцев. У всех четверых, заметил он, было одно родовое имя – Аль-Убаиди. Значит, они были из племени убаиди, населяющего эти гористые места. Все носили знаки различия бойцов Республиканской гвардии. Очевидно, специально для охраны Каалы в гвардию набирали мужчин из местных воинственных племен. Бросалось в глаза, что все четверо были поджарыми, мускулистыми молодыми людьми без единой унции жира; должно быть, они могли без устали сутками бродить по горам.

Еще час ушел на то, чтобы затащить тела иракских солдат в расщелину, прикрыть их куском маскировочной сети, забросав ее ветками кустарника и травой. Этот час британские десантники потратили не зря: теперь лишь очень острый глаз мог обнаружить что-то неладное под каменным козырьком на склоне узда. К счастью, у иракцев не было радио; очевидно, они не имели связи с базой вплоть до возвращения на нее. Если британцам повезет, то иракские гвардейцы могут не хватиться своего патруля еще дня два.

Когда стемнело, десантники, ориентируясь по компасу, снова отправились в путь. В свете звезд они узнавали холмы, которые прежде видели на аэрофотоснимках.