Таинственный сад. Маленький лорд Фаунтлерой

– Марта, а у судомойки сегодня опять зубы болели?

Марта вздрогнула:

– Что это ты вдруг спросила?

– Ты так долго не возвращалась, что я открыла дверь и пошла по коридору посмотреть, не идёшь ли ты. И опять слышала: где-то далеко кто-то плакал – помнишь, совсем как в тот вечер. Только сегодня ветра нет – так что это не ветер!

– Слушай-ка, – проговорила Марта с тревогой, – нельзя тебе по коридорам ходить да подслушивать. Мистер Крейвен рассерчает! Я прямо не знаю, что он сделает!

– Я не подслушивала, – возразила Мэри. – Я просто ждала тебя – и услышала. Это уже третий раз!

– А вот и миссис Медлок звонит, – перебила Марта и чуть не бегом бросилась из комнаты.

– До чего странный дом! – шепнула Мэри полусонно и опустила голову на мягкое сиденье стоявшего рядом кресла. Свежий воздух, работа в саду и скакалка сделали своё дело – её охватила приятная усталость, и она заснула.

Глава 10

Дикон

Вот уже неделя, как солнышко сияло над заповедным садом. Мэри так и звала его про себя: Таинственный сад. Ей нравилось это название, а ещё больше ей нравилось знать, что стоит ей скрыться за его обомшелыми стенами, и никто не будет знать, где она. Она словно пряталась от обычного мира в каком-то заколдованном месте. За свою недолгую жизнь Мэри успела прочитать всего несколько книжек, которые ей понравились: всё это были сказки, и в некоторых из них описывались тайные сады. Иные герои погружались в этих садах в сон на сто лет. Ей это казалось глупым – уж она-то в своём саду спать никак не собиралась! Напротив, с каждым днём, проведённым в Мисселтвейте, она становилась всё живее. Она приучилась гулять – ветер ей больше не досаждал, даже приятно, когда он дует! Она уже бегала быстрее и дальше и могла скакать до ста. Клубни в саду, верно, очень удивлялись. Мэри так хорошо расчистила землю вокруг, что у них теперь было вдоволь воздуха, они взбодрились и окрепли. А Мэри об этом даже и не подозревала. Теперь их грело солнышко, а когда шёл дождь, он тотчас проникал к ним. Понемногу клубни ожили и стали набирать силу.

Несмотря на возраст, Мэри отличалась решительностью, и теперь, когда ей было на что её направить, она очень увлеклась. Она без устали копала и рыхлила землю, вытаскивала сорняки и не только не уставала, но с каждым часом всё больше втягивалась в работу. Она как бы играла в какую-то увлекательную игру. Неожиданно для себя она обнаружила множество новых бледно-зелёных росточков.

Они пробивались повсюду: каждый день она находила всё новые, один меньше другого, так что порой они едва виднелись над землёй. Их было так много, что она вспомнила слова Марты про подснежники, которых «видимо-невидимо», и о том, что клубни разрастаются под землёй и дают новые ростки. Вот уже десять лет, как их никто здесь не трогал, и они, верно, тоже разрослись, как подснежники. Ей не терпелось убедиться в том, что это и правда цветы. Порой она переставала копать, чтобы взглянуть на сад и постараться представить себе, каким он будет, когда всё в нём зацветёт.

За ту неделю, что светило солнце, Мэри ближе узнала Бена Везерстафа. Она его не раз удивляла – вдруг вырастет рядом, словно из-под земли. Дело в том, что она опасалась, как бы он при её приближении не собрал свои инструменты и не пошёл бы прочь, и потому старалась подкрасться к нему незаметно. Правда, теперь он как будто ничего против неё не имел. Возможно, ему даже льстило её внимание. К тому же и манеры её теперь заметно улучшились. Он не знал, что, увидев его впервые, она заговорила с ним, как привыкла говорить со слугами-туземцами: ей и в голову не приходило, что угрюмый и кряжистый старик-йоркширец не привык склоняться перед своими хозяевами и безоговорочно выполнять их распоряжения.

– Ты совсем как моя малиновка, – сказал он ей однажды, увидев, что она снова стоит рядом. – Никак не угадаешь, когда и с какой стороны ты появишься!

– А она со мной подружилась! – похвасталась Мэри.

– Это уж так! – отрезал Бен Везерстаф. – К женщинам льнёт, а всё по легкомыслию и тщеславию. Любит покрасоваться и хвост распустить. Гордости у неё слишком много!

Обычно Бен больше помалкивал и только хмыкал в ответ на её вопросы, но в это утро вдруг разговорился. Он выпрямился, поставил подбитый гвоздями башмак на лопату и внимательно посмотрел на Мэри.

– Сколько ты уже здесь? – спросил он отрывисто.

– По-моему, около месяца, – отвечала Мэри.

– Видишь, Мисселтвейт тебе на пользу идёт, – сказал он. – Ты чуток потолстела, да и желтизна немного сошла. А когда приехала, так была словно галка ощипанная! Я как тебя впервой увидел, так про себя подумал: другой такой угрюмой и неказистой девчонки я в жизни не встречал!

Мэри не отличалась тщеславием; она никогда не была высокого мнения о своей внешности, и потому слова Бена Везерстафа её не задели.

– Я знаю, что потолстела, – сказала она. – У меня даже чулки теперь не так сползают. Раньше они всегда перекручивались. А вон и малиновка, Бен Везерстаф!

И в самом деле, малиновка была уже тут как тут, Мэри показалось, что она стала ещё краше. Её красная грудка лоснилась, словно атлас; она вертела хвостиком, топорщила крылышки, клонила головку набок и охорашивалась, словно добивалась, чтобы Бен Везерстаф отдал должное её красоте. Но Бен посмотрел на неё саркастически.

– А?а, вот и ты! – бросил он. – Согласна и со мной побыть немного – за неимением лучшего! Вот уже две недели, как ты грудку свою красишь да пёрышки начищаешь. Знаю, знаю, что у тебя на уме. Небось ухаживает за тобой какой-то молодец, нашёптывает тебе, что ты самая красивая малиновка во всей Миссельской пустоши, а если кто с ним не согласен, так он готов с тем сразиться!

– Нет, ты только посмотри на неё! – вскричала Мэри.

Малиновка была так очаровательна – и совсем осмелела! Она подскакивала к Бену всё ближе и всё умильнее смотрела на него. Вспорхнула на ближайший смородинный куст, склонила головку и, не сводя глаз с Бена, залилась трелью.

– Хочешь мне совсем голову заморочить, – промолвил Бен и так сморщился, что Мэри тотчас поняла: он хочет скрыть, до чего ему это приятно. – Думаешь, против тебя никто устоять не может – вот что у тебя на уме, знаю-знаю!

Малиновка расправила крылья. Мэри не верила своим глазам: малиновка подлетела к Бену и уселась на ручку его лопаты! И снова по лицу Бена побежали морщины. Он замер, словно боясь дохнуть; казалось, он ни за что на свете не шелохнётся – только бы не вспугнуть доверчивую птаху.

– Да провалиться мне на этом месте, – шепнул он с нежностью, которая никак не вязалась с его словами. – Ведь знает, как в душу влезть, это точно! Что за диво, а?

Так он и стоял, не шевелясь и почти не дыша, пока малиновка не встрепенулась и не упорхнула. Бен уставился на ручку лопаты, словно она была заколдованная, а потом снова принялся так же молча копать.

Прошло несколько минут.

На лице у Бена то появлялась, то гасла улыбка, и потому Мэри решилась снова с ним заговорить.

– А свой сад у тебя есть? – спросила она.

– Нет, я бобыль, я у Мартина в сторожке у ворот живу.

– А если бы был, что бы ты в нём посадил?

– Капусту, картошку да лук.

– А если бы ты цветы захотел развести, тогда что? – не отступала Мэри.

– Луковичные и что-нибудь пахучее, но главное – розы.

Мэрино лицо просветлело.

– Ты любишь розы? – удивилась она.

Бен Везерстаф ответил не сразу – он выдернул сорняк и отбросил в сторону.

– Гм… да, люблю. Меня одна молодая дама научила, у которой я садовником был. Было у неё одно местечко, милое её сердцу, а в нём столько роз росло – она их любила, словно детей или вот малиновок. Бывало, нагнётся и поцелует, я сам видел. – Он выдернул ещё один сорняк и грозно нахмурился. – Давно это было, вот уже десять лет.

– А где она сейчас? – поинтересовалась Мэри.

– На небе, – отвечал Бен и вонзил лопату в землю. – Так священник говорит.

– А что же розы? – спросила Мэри с волнением.

– О них забыли.

Мэри ещё больше разволновалась.

– И они погибли? Розы гибнут, если о них забывают, да? – наконец решилась она.

– Гм… Я их полюбил… и её полюбил… а она их любила, – нехотя признался Бен Везерстаф. – Разок-другой в год я туда хожу и немного ими занимаюсь – подстригу там, окопаю… Они дичают, но почва там хорошая, и некоторые выжили.