Таинственный сад. Маленький лорд Фаунтлерой

– А можно мне, – спросила с дрожью в голосе Мэри, – немного земли?

Она так волновалась, что не думала о том, какой странной может показаться её просьба, и не выбирала слов. Мистер Крейвен поразился.

– Земли? – переспросил мистер Крейвен. – Зачем тебе земля?

– Чтобы посадить семена… чтобы они росли… и чтобы смотреть, как они оживают, – сказала, запинаясь, Мэри.

Мгновение он смотрел на неё, а потом быстро провёл по глазам рукой.

– Ты так любишь сады? – медленно произнёс он.

– Когда я жила в Индии, я про них не думала, – отвечала Мэри. – Я вечно болела и уставала – там было так жарко! Иногда делала маленькие грядки из песка и втыкала в них цветы. Но здесь всё другое.

Мистер Крейвен поднялся с кресла и медленно зашагал по комнате.

– Немного земли, – повторил он негромко.

Мэри показалось, что она ему о чём-то напомнила. Когда он остановился и заговорил, глаза его смотрели на неё чуть ли не ласково.

– Бери себе земли сколько хочешь, – сказал он. – Ты мне напомнила о ком-то, кто тоже любил землю и всё, что на ней растёт. Увидишь участок, который тебе понравится, – тут он слегка улыбнулся, – бери его, дитя, и пусть он оживает.

– В любом месте, если он никому не нужен?

– В любом месте! – отвечал он. – Ну вот! А теперь иди, я устал. – Он позвонил. – До свиданья. Меня не будет всё лето.

Миссис Медлок вошла так быстро, что Мэри подумала: она, верно, ждала в коридоре.

– Миссис Медлок, – обратился к ней мистер Крейвен, – теперь я понимаю, что имела в виду миссис Сауэрби. Девочка должна окрепнуть, прежде чем приступать к урокам. Кормите её простой и здоровой пищей. Пусть побольше бегает в саду. Не стесняйте её. Ей нужна свобода, свежий воздух и игры в саду. Пусть миссис Сауэрби навещает её время от времени и иногда отпускайте её к ней.

Миссис Медлок выслушала его с облегчением. Вот и хорошо, что ей не надо особенно заниматься этим ребёнком. Мэри её утомляла, и она старалась видеться с ней как можно реже. А лишний раз с миссис Сауэрби встретиться она всегда рада!

– Спасибо, сэр, – поблагодарила она. – Мы с Сьюзен Сауэрби в школе вместе учились, другой такой доброй и разумной женщины у нас не найти. У меня-то детей никогда не было, а у неё их двенадцать, и все крепкие да славные! Мисс Мэри худому от них не научится. Я бы прислушалась к тому, что Сьюзен Сауэрби о детях говорит. Она женщина правильная – если вы меня понимаете, сэр.

– Да-да, – отвечал мистер Крейвен. – А теперь уведите мисс Мэри и пришлите мне Питчера.

Миссис Медлок вывела Мэри в коридор, и Мэри побежала к себе в комнату. Марта ждала её. Убрав со стола, она поторопилась вернуться наверх.

– Он разрешил мне разбить свой сад! – кричала Мэри. – Где я захочу! И гувернантки у меня долго-долго не будет! Твоя матушка будет ко мне приходить – а я могу вас навещать! Он говорит, такая маленькая девочка никому не помешает, и я могу делать всё, что захочу, – и где захочу!

– Правда? – обрадовалась Марта. – Как хорошо, да?

– Марта, – серьёзно проговорила Мэри, – ты знаешь, на самом деле он очень добрый, только лицо у него такое несчастное и брови нахмурены.

И она со всех ног побежала в сад. Она знала, что Дикону надо уйти пораньше – ведь ему до дому пять миль шагать, а она так задержалась! Она скользнула в дверку, завешенную плющом, и увидела, что на прежнем месте его нет. Лопата и прочий инструмент лежали под деревом. Она побежала к ним, оглядываясь по сторонам, но Дикона нигде не было видно. Он ушёл, и тайный сад опустел – только малиновка порхнула через стену и, усевшись на розовое деревце, поглядела на неё.

– Он ушёл, – грустно прошептала Мэри. – А может… может… это был просто лесной дух?

Тут она заметила на ветке розы что-то белое. Это был обрывок бумаги – клочок письма, которое она дала Марте для Дикона. Он был наколот на длинный шип – Мэри тотчас поняла, что это сделал Дикон. На листке было что-то нарисовано и написано корявыми печатными буквами. Она не сразу поняла, что нарисовано. Потом догадалась: это было гнездо, на котором сидела птица. Под рисунком печатными буквами было написано: «Я АПЯТЬ ПРЕДУ».

Глава 13

«Я – Колин!»

Вернувшись к ужину, Мэри показала Марте записку, которую она захватила с собой.

– Ну и ну! – сказала Марта с гордостью. – Я и не знала, что наш Дикон такой умный. Это у него птичка сидит в гнезде – до чего похожа!

Тут только Мэри догадалась, что Дикон хотел ей сказать. Пусть она не волнуется – он сохранит её тайну. Этот сад был как бы её гнездом, а она – птичкой. Нет, правда, этот странный парнишка очень ей нравился!

«Завтра он снова придёт», – подумала она и заснула в предвкушении утра.

Однако погода в Йоркшире ненадёжная, особенно весной. Ночью её разбудил шум дождя – тяжёлые капли стучали по окну. Дождь лил как из ведра, а ветер выл за стеной и в трубах огромного старого дома. Рассерженная и недовольная, Мэри села в постели.

«Ветер злится, как я когда-то, – подумала она. – Он мне назло разбушевался».

И она зарылась лицом в подушку. Она не плакала, просто лежала и ненавидела дождь за окном и ветер. Ей не спалось. Вой ветра и шум дождя не давали заснуть – на душе у неё было тяжело. Будь у неё на душе спокойно, дождь бы её только убаюкал. Как выл ветер, как дождь хлестал в окно!

«Будто кто-то потерялся на пустоши, бродит там под дождём и плачет», – думала Мэри.

Целый час Мэри лежала с открытыми глазами и беспокойно ворочалась с боку на бок, как вдруг что-то заставило её сесть в постели. Она повернула голову к двери и прислушалась.

– Нет, сейчас это не ветер, – прошептала она. – Это не ветер. Это другое. Кто-то плачет, я это уже слышала раньше.

Дверь её спальни была приоткрыта – плач доносился из дальнего коридора. Далёкий приглушённый жалобный плач. Она прислушалась – с каждой минутой её уверенность возрастала. «Я должна выяснить, что это такое», – думала она. Это было ещё загадочнее, чем спрятанный сад и зарытый ключ. Её охватило забытое было раздражение, – возможно, оно придало ей храбрости. Она высунула ногу из-под одеяла и стала на пол.

– Я выясню, что это такое, – сказала она. – Все в доме спят. Мне всё равно, что скажет миссис Медлок, мне всё равно!

Возле кровати горела свеча, Мэри взяла её и тихо вышла из спальни. Коридор был такой тёмный, бесконечный, но она не испугалась: она была слишком взволнована. Кажется, она помнит, куда надо завернуть, чтобы попасть в коридор с дверью, завешенной гобеленом. В тот день, когда она заблудилась, из неё вышла миссис Медлок. Плач раздавался оттуда. Мэри продвигалась вперёд почти ощупью, освещая коридор своей тусклой свечой; сердце так громко стучало у неё в груди, что ей казалось, будто она слышит его удары. Плач звучал глухо и далеко – она шла на этот звук. Иногда он вдруг на миг смолкал, а потом снова возобновлялся. Кажется, надо свернуть направо? Она остановилась, припоминая. Да, направо. Пройти вперёд, повернуть налево, подняться по двум пологим ступенькам, а потом снова направо. Вот и конец коридора и занавешенная дверь.

Мэри тихонько отвела гобелен и прошла дальше. Здесь плач звучал яснее, хотя и не громче. Он слышался слева за стеной. В нескольких шагах она увидела дверь. Из-под неё пробивался свет. В этой комнате кто-то плакал, и этот кто-то не был взрослым.

Она подошла к двери, распахнула её – и шагнула в комнату!

Просторная комната была обставлена красивой старинной мебелью. В камине тускло догорал огонь, возле высокой резной кровати с шёлковым балдахином горел ночник, а в кровати лежал и плакал мальчик.

Мэри подумала, что она, верно, незаметно заснула и всё это ей снится. Неужто это происходит на самом деле?

Лицо у мальчика было худое, нос и подбородок – заострившиеся, кожа изжелта-бледная, глаза огромные, чуть не в пол-лица. И большая шапка густых встрёпанных волос, отчего лицо казалось совсем маленьким. Видно, он был нездоров, но плакал больше от тоски и раздражения, чем от боли.

Мэри застыла в дверях со свечой в руке. Потом неслышно переступила порог. Она подошла ближе, и огонёк привлёк внимание мальчика – он повернул голову и уставился на неё огромными, широко раскрытыми серыми глазами.

– Ты кто? – прошептал он испуганно. – Привидение?

– Нет, – тихо ответила Мэри, сама немного струсив. – А ты?

Он не отводил от неё взгляда. Мэри невольно заметила, какие необычные у него глаза. Серые, как агаты, они казались огромными потому, что их окаймляли густые и тёмные ресницы.

– Нет, – ответил он, помолчав. – Я – Колин!