Приключения маленького лорда

– Жалею, что мне пришлось так надолго оставить вас, – обратилась она к Гавишему. – Но ко мне пришла бедная женщина, у которой много неприятностей.

– Этот молодой человек, – сказал Гавишем, – рассказывал мне о своих друзьях и о том, что он сделал бы для них, если бы был богат.

– Бриджет – тоже его друг. Я разговаривала на кухне с ней. Она очень опечалена, так как у её мужа сделалась ревматическая лихорадка.

Цедрик соскользнул с большого кресла.

– Я пойду поговорить с ней, – сказал он, – и спрошу, как его здоровье. Когда Микэль здоров, он такой славный. Я очень обязан ему: как-то раз он сделал для меня деревянный меч. Это очень талантливый человек.

Цедди убежал из комнаты. Мистер Гавишем поднялся со стула, помолчал немножко, потом произнёс, глядя на миссис Эрроль:

– Перед отъездом из Доринкоурта я виделся с графом, и он дал мне некоторые поручения.

Ему хочется, чтобы внук радовался предстоящей жизни в Англии и знакомству с ним. Он поручил мне объяснить лорду Фаунтлерою, что перемена жизни даст ему деньги и всевозможные детские удовольствия; мне велено исполнять все его прихоти и говорить при этом, что дедушка доставил ему то, чего он желал. Граф не ожидал, что мальчик выкажет именно такие наклонности, но раз лорду Фаунтлерою хочется помочь этой бедной женщине, я знаю, граф Доринкоурт останется недоволен, если я не исполню его желания.

Во второй раз он не повторил точных слов графа. В действительности старый лорд сказал:

– Объясните мальчишке, что я могу дать ему всё, что он пожелает. Пусть он поймёт, что значит быть внуком графа Доринкоурта. Покупайте вещи, которые ему понравятся, давайте ему деньги и говорите, что всё это он получает от дедушки.

Граф поступал так совсем не из добрых чувств, и, если бы ему пришлось иметь дело с мальчиком менее любящим, менее добрым, чем лорд Фаунтлерой, он принёс бы ему большой вред. Между тем мать Цедрика была так добра и кротка, что и не подозревала о дурных побуждениях графа. Она говорила себе, что, может быть, одинокий, несчастный старик, потерявший всех сыновей, хочет быть добрым к её маленькому сыну, и чувствовала к нему невольное расположение. Кроме того, ей было приятно думать, что Цедди поможет Бриджет. Она стала счастливее при мысли, что богатство, выпавшее на долю её маленького мальчика, с самого начала даст ему возможность быть добрым к тем, кто нуждался в его доброте. Яркий румянец загорелся на её молодом лице.

– О, – сказала она, – это так великодушно со стороны графа. Как обрадуется Цедди! Он очень любит Бриджет и Микэля. И они стоят этого. Я всегда сожалела, что не могу больше помогать им. Когда Микэль здоров, он трудится изо всех сил, но он долго пролежал больной, и теперь ему нужны дорогие лекарства, тёплое платье и питательная пища. Он и Бриджет попусту не истратят подаренных им денег.

Гавишем запустил свою худую руку в жилетный карман и вынул большую записную книжку. На его умном лице было странное выражение; он спрашивал себя: что скажет граф Доринкоурт, узнав, какое первое желание высказал его внук? Гавишем не знал, что подумает обо всём этом суровый, желчный, себялюбивый старый граф.

– Я не знаю, поняли ли вы, – заметил Гавишем, – что граф Доринкоурт необыкновенно богатый человек. Он может исполнять все капризы. Я думаю, ему будет приятно, если он узнает, что прихоти лорда Фаунтлероя были исполнены. Если вы позовёте вашего сына, я с вашего разрешения передам ему пять фунтов для этих людей.

– Двадцать пять долларов! – воскликнула миссис Эрроль. – Для них такие деньги почти богатство! Я еле верю, что всё это правда!

– Это совершенная правда, – сказал Гавишем, улыбаясь сухой улыбкой. – В жизни вашего сына произошла большая перемена, теперь в его руках будет большая сила.

– О, – вскрикнула миссис Эрроль, – а между тем он ещё такой маленький мальчик, совсем-совсем маленький. Сумею ли я научить его никогда не злоупотреблять властью? Мне страшно. Мой хорошенький, маленький Цедди!

Адвокат откашлялся. В его расчётливое, жёсткое старое сердце закралось нежное чувство при виде робкого выражения её тёмных глаз.

– Судя по моему разговору с лордом Фаунтлероем, – сказал он, – мне кажется, будущий граф Доринкоурт будет думать о других столько же, сколько и о себе. Конечно, он ещё ребёнок, но я думаю, что на него можно положиться.

Миссис Эрроль пошла за Цедриком и привела его в гостиную. Раньше чем он вошёл в комнату, Гавишем услышал его голос:

– У него ревматическое воспаление, а это ужасная вещь. И он всё думает о том, что за квартиру не заплачено, а Бриджет говорит, что от этого воспаление делается только хуже. Подумай только: Пат мог бы поступить на место в лавку, если бы у него было платье!

Цедди вошёл в гостиную со встревоженным личиком. Он очень жалел Бриджет.

– Дорогая сказала, что вы хотите меня видеть, – обратился он к Гавишему. – Я разговаривал с Бриджет.

Адвокат посмотрел на него. Несколько мгновений он стоял в нерешительности и чувствовал себя неловко. Миссис Эрроль сказала правду: это был ещё совсем маленький мальчик.

– Граф Доринкоурт… – начал старик и невольно взглянул на миссис Эрроль.

Мать маленького лорда стала на колени подле Цедди и нежно обняла его обеими руками.

– Цедди, – сказала она, – граф – твой дедушка, отец твоего папы. Он очень добрый, очень любит тебя и хочет, чтобы ты любил его, потому что сыновья, которые были его маленькими голубчиками, умерли. Он хочет также, чтобы ты был счастлив и делал счастливыми других. Твой дедушка богат. И ему хотелось бы, чтобы у тебя было всё, чего ты желаешь. Он сказал это мистеру Гавишему и дал ему для тебя очень много денег. Теперь ты можешь помочь Бриджет. Ты можешь подарить ей деньги, чтобы она заплатила за квартиру и купила всё нужное для Микэля. Разве это не хорошо, Цедди? Правда, какой он добрый?

Она обняла и поцеловала круглую щёчку ребёнка, на которой внезапно загорелся румянец волнения.

Цедди переводил глаза с матери на Гавишема.

– Могу я сейчас получить деньги? – вскрикнул он. – Могу я сию минуту отдать их Бриджет? Она уходит.

Гавишем передал ему деньги. Это были новые чистые бумажки с зелёной обратной стороной; они лежали свёрнутые в аккуратную пачку.

Цедди пулей вылетел из комнаты.

– Бриджет! – донеслось из кухни. – Бриджет, подожди одну минуту! Вот деньги. О, это для тебя, и теперь ты можешь заплатить за квартиру! Мой дедушка подарил их мне. Возьми для себя и Микэля.

– О, мистер Цедди, – в каком-то ужасе закричала Бриджет. – Тут целых двадцать пять долларов! А где же миссис?

– МОГУ Я СЕЙЧАС ПОЛУЧИТЬ ДЕНЬГИ? – ВСКРИКНУЛ ОН. – МОГУ Я СИЮ МИНУТУ ОТДАТЬ ИХ БРИДЖЕТ? ОНА УХОДИТ

– Кажется, мне самой придётся пойти на кухню и объяснить всё Бриджет, – сказала миссис Эрроль.

Гавишем на несколько минут остался один. Он подошёл к окошку и стал задумчиво смотреть на улицу. Адвокат представил себе графа Доринкоурта в его большой нарядной мрачной библиотеке, мысленно увидел этого одинокого старика, страдающего, окружённого великолепием и роскошью, но не любимого никем, потому что всю свою долгую жизнь он никогда истинно не любил никого, кроме себя.

Он был себялюбив, снисходителен к себе, резок и вспыльчив с другими. Он так много думал о собственных удовольствиях, что у него не хватало времени подумать о ком-нибудь ещё. Всю жизнь ему казалось, что богатство, власть, выгоды, которые давало ему знатное имя и высокое положение, должны служить лишь для его развлечений и забавы.

Теперь же, когда он сделался стариком, после всех этих наслаждений и удовольствий у него остались только болезнь, раздражительность и нелюбовь к людям, которые, конечно, тоже не любили его. Несмотря на великолепие, окружавшее лорда, на свете никогда не было более одинокого человека, так мало пользовавшегося всеобщим расположением окружающих.

Если бы он захотел, то переполнил бы свой замок гостями. Он мог задавать громадные обеды и устраивать великолепные охоты. Но он знал, что люди, которые явились бы по его приглашению, втайне боятся его угрюмого лица и насмешливых, колких речей. У него был злой язык и дурной характер. Он часто заставлял своих собеседников чувствовать себя неловко. Ему нравилось издеваться над людьми чувствительными, обидчивыми, гордыми или застенчивыми.

Гавишем отлично знал его недобрые привычки и теперь, глядя из окна на спокойную узкую улицу, мысленно рисовал себе другую картину: маленький красивый мальчик, сидя в большом кресле, рассказывал старому графу о своих друзьях, Дике и лоточнице, и говорил так наивно, откровенно и правдиво. Подумал Гавишем также о громадных доходах, о красивых величественных имениях, о богатстве и власти, которые со временем должны были перейти в крохотные пухлые ручки маленького лорда Фаунтлероя, которые он привык глубоко засовывать в карманы!

«Будет большая разница, – сказал он себе мысленно, – будет большая разница».

Вскоре миссис Эрроль и Цедрик вернулись в гостиную. Цедрик был весел и очень взволнован. Он сел на стул между адвокатом и матерью и принял свою обыкновенную позу, то есть положил руки на колени. Он весь сиял от радости, вспоминая о восторге Бриджет.

– Она заплакала, – сказал он, – она говорила, что плачет от радости. Прежде я никогда не видел, чтобы люди плакали от удовольствия. Должно быть, мой дедушка очень добрый. А я и не знал, что он такой добрый. Право, гораздо приятнее быть графом, чем я думал. Я доволен, я почти совсем доволен, что сделаюсь графом.

Глава III

Отъезд

В течение следующей недели Цедрику больше прежнего понравилось быть лордом. Ему трудно было свыкнуться с мыслью, что теперь он может исполнять почти все свои желания; кажется, сначала он совсем этого не сознавал, но наконец после нескольких разговоров с мистером Гавишемом Цедди понял, что он в состоянии исполнить все свои самые смелые желания, и принялся за это дело так просто и с таким наслаждением, что сильно позабавил адвоката. В течение недели, остававшейся до отъезда, Цедрик сделал множество самых необыкновенных вещей.

Адвокат долго помнил то утро, в которое они вместе пошли в центр города навестить Дика, а потом донельзя изумили лоточницу «древнего рода», явившись перед её лотком, сказав, что у неё будут палатка и печка, и дав ей деньги, которые показались ей необыкновенно большими.

– Мне придётся уехать в Англию и быть лордом, – мягко объяснил Цедрик. – И мне было бы неприятно вспоминать о ваших костях всякий раз, когда пойдёт дождик. У меня кости никогда не болят, поэтому, мне кажется, я не совсем понимаю, как больно это может быть; но я очень сочувствую вам и надеюсь, что вам сделается лучше.

– Это очень хорошая лоточница, – сказал он адвокату, когда они отошли от владелицы лотка, которая почти задыхалась от неожиданности и не могла поверить в своё великое счастье. – Раз, когда я упал и рассёк себе колено, она мне подарила яблоко. Я всегда это помнил. Вы знаете, ведь нельзя не помнить людей, которые оказали вам добро.