Конституция свободы

Encyclopedia of the Social Sciences / Ed. by E.R.A. Seligman, А. Johnson. New York: Macmillan Company, 1930–1935. Vol. 1–15.

Hume. Essays

Hume D. Essays: Moral, Political, and Literary / Ed. by T.H. Green, T.H. Grose. London: Longmans, Green, and Co., 1875. Vol. 1–2.

Во втором томе среди прочего опубликованы «Исследование о человеческом познании» и «Исследование о принципах морали».

Hume. Treatise of Human Nature

Hume D. A Treatise of Human Nature / Ed. by T.H.Green, T.H. Grose. London: Longmans, Green, and Co., 1890. Vol. 1–2.

[Юм. Трактат о человеческой природе

Юм Д. Трактат о человеческой природе // Он же. Сочинения: В 2 т. М.: Мысль, 1996. Т. 1.]

Locke. Second Treatise

Locke J. The Second Treatise of Civil Government and A Letter Concerning Toleration / 3rd ed.; ed. by J.W. Gough. Oxford: Basil Blackwell, 1946.

[Локк. Два трактата о правлении

Локк Дж. Два трактата о правлении: Книга вторая // Он же. Сочинения: В 3 т. М.: Мысль, 1988. Т. 3.]

Menger. Untersuchungen

Menger C. Untersuchungen u?ber die Methode der Socialwissenschaften, und der Politischen Oekonomie insbesondere. Leipzig: Duncker und Humblot, 1883.

[Менгер. Избранные работы

Менгер К. Избранные работы. М.: Территория будущего, 2005.]

Mill. Principles

Mill J.S. Principles of Political Economy, with Some of Their Applications to Social Philosophy / Ed. by W.J. Ashley. London: Longmans, Green, and Co., 1909.

[Милль. Основы

Милль Дж.С. Основы политической экономии с некоторыми приложениями к социальной философии. М.: Эксмо, 2007.]

Montesquieu. Spirit of the Laws

Montesquieu Ch. The Spirit of the Laws / Translated by Thomas Nugent. New York: Hafner Publishing Co., 1949 (Hafner Library of Classics).

[Монтескье. О духе законов

Монтескье Ш. О духе законов. М.: Мысль, 1999.]

Smith. Wealth of Nations

Smith A. An Inquiry into the Nature and Causes of the Wealth of Nations / Ed. by Edwin Cannan. London: Methuen and Co., 1904. Vol. 1–2.

[Смит. Богатство народов

Смит А. Исследование о природе и причинах богатства народов. М.: Эксмо, 2007.]

Tocqueville. Democracy in America

Tocqueville A. de. Democracy in America / Trans. by H. Reeve. Ed. by Phillips Bradley. New York: Alfred A. Knopf, 1945. Vol. 1–2.

[Токвиль. Демократия в Америке

Токвиль А. де. Демократия в Америке. М.: Прогресс, 1992.]

[vol.] U.S. [pp.]

United States Reports: Cases Adjudged in the Supreme Court. Washington: Government Printing Office. (В соответствии со стандартной американской юридической практикой, ссылки на этот и более ранние отчеты о делах федеральной юрисдикции, такие как «Dallas», «Cranch», «Wheaton» и «Wallace», а также на отчеты о делах, рассматривающихся в судах штатов, начинаются с номера тома, а заканчиваются номером страницы, с которой начинается отчет о данном деле, и, при необходимости, номером страницы, на которую идет ссылка.)

Введение

Я покажу сначала, каким образом действуй мы достигли теперешнего могущества, при каком государственном строе и какими путями мы возвеличили нашу власть, а затем перейду к прославлению павших. <…> По отношению к частным интересам законы наши предоставляют равноправие для всех; что же касается политического значения, то у нас в государственной жизни каждый им пользуется предпочтительно перед другим не в силу того, что его поддерживает та или иная политическая партия, но в зависимости от его доблести, стяжающей ему добрую славу в том или другом деле; равным образом, скромность звания не служит бедняку препятствием к деятельности, если только он может оказать какую-либо услугу государству. Мы живем свободною политическою жизнью в государстве и не страдаем подозрительностью во взаимных отношениях повседневной жизни <…>. Свободные от всякого принуждения в частной жизни, мы в общественных отношениях не нарушаем законов больше всего из страха пред ними, и повинуемся лицам, облеченным властью в данное время, в особенности прислушиваемся ко всем тем законам, которые существуют на пользу обижаемым и которые, будучи неписаными, влекут [для их нарушителя] общепризнанный позор.

     Перикл[2 - Из надгробной речи Перикла, переданной Фукидидом («История», II. 36.4-37.3 [перевод Ф.С. Мищенко]).]

Чтобы старые истины сохраняли свое влияние на людские умы, их нужно формулировать заново, используя язык и понятия очередного поколения. Некогда яркие выражения постепенно изнашиваются и утрачивают конкретное значение. Стоящие за ними идеи могут оставаться такими же актуальными, как и прежде, но слова – даже если они описывают все еще существующие проблемы – утрачивают былую убедительность; аргументы не действуют в знакомом контексте; и мы редко получаем прямые ответы на вопросы, которыми задаемся[3 - Есть высказывания, которые входят в оборот, потому что выражают то, что одно время представлялось важной истиной, продолжают использоваться, когда эта истина стала уже всем известна, и из-за частого механического повторения их значение размывается. В конце концов от них отказываются, потому что они больше не пробуждают никакой мысли.Их заново открывают после забвения, длящегося целое поколение, и тогда они могут использоваться с новой силой для передачи чего-то близкого к их первоначальному смыслу – и опять только для того, чтобы, если повезет, еще раз повторить тот же цикл.]. По-видимому, это неизбежно, потому что никакая формулировка идеала, способного властвовать над умами людей, не может быть всеобъемлющей: она должна соответствовать конкретному состоянию общественного мнения, использовать в качестве исходных посылок многое из того, что принято всеми людьми того или иного времени, и иллюстрировать общие принципы применительно к вопросам, которые волнуют этих людей.

Прошло уже много времени с тех пор, как заново был сформулирован тот идеал свободы, который вдохновил современную западную цивилизацию и частичное воплощение которого сделало ее достижения возможными[4 - Последним, кто предпринял всеобъемлющую попытку заново сформулировать принципы свободного общества – с большими оговорками и в сжатой форме, естественной для университетского учебника, – был Генри Сиджвик (Sidgwick Н. The Elements of Politics. London: Macmillan, 1891). Работа во многих отношениях замечательная, но очень слабо отражающая то, что можно считать британской либеральной традицией, и сильно подпорченная рационалистическим утилитаризмом, который ведет к социализму.]. Действительно, основные принципы, на которых была построена эта цивилизация, погружались в пучину забвения и пренебрежения на протяжении почти столетия. Люди чаще искали альтернативные формы общественного устройства вместо того, чтобы попытаться лучше понять и использовать базовые принципы своей цивилизации[5 - В Англии, где традиция свободы существовала дольше, чем в других европейских странах, уже в 1885 году автор, работа которого была тогда популярна в кругах либералов, мог сказать об этих либералах, что «для них самой насущной задачей стала перестройка общества, а не освобождение индивидов» (Montague F.G. The Limits of Individual Liberty. London: Rivingtons, 1885. P. 16).]. Только столкнувшись с совершенно иной системой, мы обнаружили, что перестали ясно осознавать, какие у нас цели, и лишились твердых принципов, которые можно было бы противопоставить чужой догматической идеологии.

Отсутствие твердых убеждений поставило Запад в невыгодное положение в борьбе за моральную поддержку народов мира. Его интеллектуальные лидеры уже давно разочаровались в его принципах, пренебрегали его достижениями и заботились исключительно о создании «лучших миров». С таким настроем мы вряд ли можем рассчитывать на появление новых последователей. Чтобы победить в развернувшейся великой схватке идей, прежде всего нам нужно знать, во что мы верим. Если мы не собираемся плыть по течению, нам следует определиться, что именно мы хотим сохранить. Четкая формулировка наших идеалов столько же необходима и в наших отношениях с другими народами. Сегодня внешняя политика во многом определяется тем, чья политическая философия восторжествует; и само наше выживание может зависеть от того, получится ли у нас сплотить достаточно сильную часть мира вокруг общего идеала.

Все это придется делать в чрезвычайно неблагоприятных условиях. Многие народы мира переняли у западной цивилизации идеалы в то время, когда Запад стал сомневаться в себе и в традициях, сделавших его таким, какой он есть. Это было время, когда западные интеллектуалы в значительной мере отказались от той самой веры в свободу, которая, позволив Западу полностью использовать силы, определяющие рост всех цивилизаций, сделала возможным его беспрецедентно быстрое развитие. В результате те люди из менее развитых стран, которые, отучившись на Западе, стали затем поставщиками идей собственным народам, усвоили не знания о том, как он создал свою цивилизацию, а главным образом мечты об альтернативных путях развития, порожденные самим его успехом.

Эта тенденция особенно трагична, поскольку, хотя представления, в соответствии с которыми действуют ученики Запада, могут помочь их странам быстрее скопировать ряд его достижений, они же помешают им самостоятельно развиваться. Не все из того, что представляет собой результат исторического развития Запада, можно или должно пересаживать на почву другой культуры; и какого бы рода цивилизация в конце концов ни возникла там под влиянием Запада, она скорее сможет принять адекватные формы, если ей дадут возможность расти, а не будут навязывать их извне. Если, как порой утверждается, там отсутствует необходимое условие свободного развития – дух личной инициативы, – то, разумеется, без этого духа жизнеспособная цивилизация нигде не возникнет. В тех случаях, когда он действительно отсутствует, в первую очередь следует его пробудить; а это может сделать только режим свободы, но никак не система регламентирования.

Что касается самого Запада, то надо надеяться, что здесь пока еще существует широкое согласие относительно некоторых фундаментальных ценностей. Однако эти договоренности уже не такие точные, как раньше; и чтобы ценности восстановили свою силу и влияние, необходимо их заново переформулировать и обосновать во всей полноте. Похоже, нет ни одной работы, содержащей полное изложение той философии, на которую мог бы опереться последовательный либеральный подход, – такой работы, к которой мог бы обратиться человек, желающий осмыслить свои идеалы. Есть ряд превосходных исторических трудов, рассказывающих, как развивались «политические традиции Запада». Но хотя они и сообщают нам, что «целью большинства западных мыслителей было создать общество, в котором каждый человек, при минимальной зависимости от дискреционной власти, будет обладать правом определять собственное поведение в рамках предварительно установленных прав и обязанностей и нести ответственность за это»[6 - Watkins F.M. The Political Tradition of the West: A Study in the Development of Modern Liberalism. Cambridge, MA: Harvard University Press, 1948. P. x.], я не знаю ни одной работы, где разъяснялось бы, что означают эти слова применительно к конкретным проблемам нашего времени или на чем в итоге основана эта идея.

В последние годы было сделано очень много для того, чтобы устранить давно возникшую путаницу вокруг принципов экономической политики свободного общества. Я не хочу недооценивать ту ясность, которая появилась в результате. И все же, несмотря на то что я до сих пор считаю себя преимущественно экономистом, меня все больше и больше одолевает чувство, что в конечном счете ответить на многие насущные общественные вопросы нашего времени можно, только поняв принципы, лежащие за пределами формальной экономической теории или какой-либо другой отдельной дисциплины. Хотя изначально меня интересовали проблемы экономической политики, чтобы исследовать их, я был вынужден постепенно перейти к амбициозной и, возможно, даже самонадеянной задаче полностью переформулировать базовые принципы философии свободы.

Но я не намерен просить прощения за этот рискованный выход далеко за пределы области, в которой я могу претендовать на статус профессионала, владеющего всеми техническими тонкостями. Наверное, подобные попытки следовало бы предпринимать намного чаще, если мы хотим снова отчетливо представлять, какие у нас цели. Работая над этой книгой, я осознал одну вещь: наша свобода во многих сферах жизни находится под угрозой из-за того, что мы слишком часто оставляем решения за экспертами либо крайне некритично относимся к их мнению по вопросам, в которых им досконально известен только один узкий аспект. Но поскольку в этой книге тема вновь и вновь повторяющегося конфликта между экономистом и другими специалистами возникает неоднократно, я хочу сразу внести ясность: экономист не может претендовать на то, что обладает особым знанием, которое давало бы ему право координировать усилия всех других специалистов[7 - О проблеме «экспертократии» см.: Kuhn М. Herrschaft der Experten? An den Grenzen der Demokratie. W?rzburg: Werkbund-Verlag, 1961, и более ранние работы Куна, упомянутые в этой его книге. [Здесь и далее вспомогательным шрифтом выделены примечания и части примечаний, добавленные Хайеком в немецкоязычное издание «Конституции свободы» 1971 года (HayekF.A. von. Die Verfassung der Freiheit. T?bingen: J.C.B. Mohr Verlag, 1971) и воспроизведенные в недавнем критическом издании книги (Idem. The Constitution of Liberty: The Definitive Edition / Ed. Ronald Hamowy // The Collected Works of F.A. Hayek. Chicago: University of Chicago Press, 2011. Vol. 17). – Ред.]]. Он может претендовать только на то, что, в силу профессиональной работы с ситуациями, для которых характерен конфликт целей, он лучше других знает, что ни один человеческий ум не способен охватить все знание, которое направляет жизнедеятельность общества, и что из этого вытекает потребность в безличном, не зависящем от индивидуальных суждений механизме, координирующем усилия отдельных людей. Тот факт, что экономист имеет дело с безличными общественными процессами, в которых используется больше знания, чем его может быть у любого человека или любой организованной группы людей, делает его неизменным противником амбиций других специалистов, требующих контрольных полномочий, поскольку, как им кажется, их знание учитывается недостаточно.

В одном отношении эта книга одновременно и более, и менее амбициозна, чем может ожидать читатель. Она не касается проблем какой-либо конкретной страны или исторического момента, но, по крайней мере в первых главах, рассматривает принципы, претендующие на универсальную значимость. Идея и план книги зародились после того, как я осознал, что веру в свободу во всем мире подорвали одни и те же интеллектуальные тенденции, под разными именами и личинами. Если мы хотим действенно бороться с этими тенденциями, нам следует понять те общие элементы, которые лежат в основе всех их проявлений. Нам надо также помнить, что традиция свободы не является исключительным порождением какой-либо одной страны и что даже сейчас нет ни одного народа, который бы единовластно владел ее секретом. Меня здесь интересуют главным образом не конкретные учреждения или направления политики ОША или Великобритании, а принципы, которые были разработаны этими странами из основ, заложенных древними греками, итальянцами периода раннего Возрождения, голландцами, и важный вклад в развитие которых внесли французы и немцы. Кроме того, я не собираюсь излагать подробную политическую программу, а всего лишь хочу сформулировать критерии, по которым следует оценивать, соответствуют ли те или иные меры режиму свободы. Если бы я счел, что мне по плечу написать всеобъемлющую политическую программу, это противоречило бы самому духу моей книги. Такая программа в конце концов должна вырасти из приложения общей философии к текущим проблемам.

Хотя невозможно дать адекватное описание идеала без постоянного сопоставления его с другими идеалами, критика не главная задача этой книги[8 - Я надеюсь, что не заслужу напоминания, которое Сэмюэл T. Колридж адресовал Эдмунду Бёрку и которое особенно важно в наше время: «Это скверная политика – представлять политическую систему как не имеющую никакой привлекательности, но созданную только для грабителей и убийц, как возникшую не естественным путем, а рожденную в мозгах глупцов или безумцев, в то время как опыт доказал, что великая опасность системы состоит в своеобразной привлекательности, с помощью которой она рассчитывает влиять на благородные и наделенные богатым воображением характеры, на всех тех, кто в милой опьяненности юношеской доброжелательностью склонен принимать свои собственные лучшие достоинства и способности за рядовые особенности и черты человеческого характера» (The Political Thought of Samuel Taylor Coleridge / Ed. by R.J. White. London: Jonathan Cape, 1938. P. 235-236).]. Я стремлюсь распахнуть двери для будущего развития, а не запереть их, или, лучше сказать, не допустить, чтобы они закрылись, что неизбежно происходит, когда государство присваивает контроль над определенными процессами развития. Я делаю акцент на положительной задаче совершенствования наших институтов, и хотя могу лишь указать желательные направления развития, меня все-таки больше заботят пути, которые должны быть открыты, чем расчистка завалов.

Будучи изложением общих принципов, эта книга должна касаться преимущественно базовых вопросов политической философии, но в ней затрагиваются и более реальные проблемы. В первой из трех частей предпринимается попытка показать, почему нам нужна свобода и что она нам дает. Эта часть включает в себя анализ факторов, определяющих рост всех цивилизаций, и вынуждена быть теоретической и философской – если последнее слово подходит для описания области, где пересекаются политическая теория, этика и антропология.

Затем следует анализ институтов, которые западный человек выработал для того, чтобы обеспечивать себе личную свободу. Здесь мы вступаем в область юриспруденции, проблемы которой будем рассматривать в исторической перспективе. Но все же мы говорим об этой эволюции не с точки зрения юриста или историка. Нас интересует только развитие идеала, в большинстве случаев лишь смутно различимого и весьма несовершенно реализованного, который до сих пор нуждается в дальнейшем прояснении, если мы хотим, чтобы он служил ориентиром в решении проблем нашего времени.

В третьей части книги эти принципы будут применены к ряду нынешних ключевых экономических и социальных проблем. Здесь я рассматриваю вопросы, принадлежащие тем областям, где ошибка в выборе среди имеющихся возможностей, вероятнее всего, угрожает свободе. Их обсуждение должно проиллюстрировать, сколь часто разные методы достижения одних и тех же целей могут либо укрепить, либо уничтожить свободу. Это преимущественно вопросы, в которых одна лишь экономическая теория не может служить руководством для выработки политики и для адекватного решения которых нужны более широкие рамки. Но, конечно, сложные проблемы, порождаемые каждым из этих вопросов, невозможно рассмотреть здесь полностью. Их обсуждение служит в основном иллюстрацией того, что является главной целью этой книги: показать взаимосвязь философии, юриспруденции и пока еще не созданной экономической теории свободы.