Ищите женщину

– Загадками говоришь, – недоверчиво заметил Турецкий, ожидая подвоха. И был рядом с истиной.

Когда Грязнов торжественно протянул ему общую тетрадь, на лице генерала было написано торжество. Турецкий открыл ее – в одном, в другом месте, попробовал прочесть несколько фраз при не очень ярком вагонном освещении, хмыкнул и отложил дневник в сторону.

– У него что, не было с собой какого-нибудь ноутбука? – задал риторический вопрос Александр Борисович. – И что это за манера подражать классикам мировой литературы?

– Почему? – с улыбкой спросил Грязнов, довольный произведенным эффектом.

– А ты когда-нибудь видел хоть страничку текста, написанного Достоевским? Или Пушкиным?

– Не приходилось. А что?

– А то, что там черт ногу сломит. Не говоря уж о нормальном человеке. Хорошо, что этот наш хоть не гусиным пером писал… Задал задачку.

– Я, когда полистал, – продолжил Грязнов, – сразу понял, что у него в школе чистописание не преподавали. Но что-то понять можно. Вот тебе и развлечение на дорожку. И еще фактик для полноты картины: «сморчок» незнаком с мадам Невской из Питера. Хотя ее фамилия фигурирует в записной книжке Кокорина как минимум десятилетней давности. Подумай, что тут может быть за игра.

И Грязнов рассказал другу о событиях последних часов: исчезновении свидетеля, о его странном похищении, двух обысках в квартире Кокорина, закончившихся практически ничем. Турецкого в этом рассказе больше всего заинтересовало похищение, и он спросил, какие соображения по этому поводу у Славы.

– Вот, следи, – сказал тот. Он вынул из кармана свое удостоверение, держа двумя пальцами, ловко открыл его, сунул под нос Турецкому и, с легким хлопком закрыв, спрятал обратно в карман. – Ну, что успел увидеть?

– Вашу физиономию, генерал, при погонах! – радостно заявил Турецкий и тут же охладил пыл: – Такие фокусы мы с вами еще на юрфаке, если помните, умели демонстрировать. И соревновались, у кого ловчей получится. К чему демонстрация?

– Я показал это «сморчку» и спросил, таким ли образом ему предъявлял свои корочки похититель? Он даже восхитился: один, говорит, к одному. Он тоже успел разглядеть лишь физиономию при погонах. Вывод?

– Это был кто-то из наших? – «догадался» Турецкий.

– Или «соседи». Но зачем, если мы работаем бок о бок? Или у них уже и между собой конкуренция?

– Ну не будь таким наивным, Славка! А когда было иначе? Давно уж пора относиться к таким вещам спокойно. Шпиономания – это же конек контрразведки. Иначе они и гроша ломаного из бюджета не получат. А так как они давно уже привыкли загребать жар чужими руками, в данном случае, скажем, твоими, то и подход соответственный. Как он, не сознался?

– Ты имеешь в виду «сморчка»?

– А кого ж еще!

– Темнит. Но, думаю, пуганули его. Был в полной расслабухе.

– Однако дневник-то он не им отдал, а тебе. Значит, не так глуп, как представляется. И дневник этот ты пока, надеюсь, не внес в список вещдоков, да?

– Ты за кого меня держишь? – почти обиделся Грязнов.

– Извини, – улыбнулся Турецкий. – Речь о том, были ли тому свидетели? Ну когда он отдавал дневник тебе?

– С глазу на глаз.

– Вот и отлично. Пока я его не исследую от корки до корки, тишина в студии, никому ни слова. Ну? – Турецкий взглянул на свои часы: – Пора отвальную. Надеюсь, вы тут без меня что-нибудь сможете накопать.

– С тем же пожеланием, – Грязнов поднял стакан с остатками коньяка. – Кажется, на этот раз дорога у тебя будет спокойная. Я посмотрел на проводниц – слоны, а не бабы, с ними шуры-муры не заведешь. И к лучшему. Отдохни, почитай.

Турецкий свернул тетрадь трубочкой, сунул в карман пиджака и вышел из купе проводить друга. Они постояли на перроне возле вагонной двери под изучающим взором действительно мужеподобной проводницы, Турецкий выкурил последнюю папиросу, и наконец проводница пригласила отъезжающих занять свои места. Слава махнул рукой и пошел к зданию вокзала. А Турецкий вернулся в купе и, включив свет над головой, улегся, не раздеваясь, с тетрадкой в руках.

Вошедшая вскоре проводница – она была уже без громоздкого своего пальто и не казалась могучим изваянием, символизирующим незыблемость эмпээсовских устоев, – попросила билетик и деньги за постель. Отдав требуемое, Турецкий, придав своему голосу максимум проникновенности, которая, он знал, действовала на женщин среднего возраста и не награжденных господом чрезмерным интеллектом, попросил проводницу, чтобы она, по возможности конечно, не подселяла к нему второго пассажира.

Эту просьбу она встретила снисходительной и немного загадочной улыбкой, приятно расцветившей ее грубоватое лицо. Она выпрямилась, словно расправила плечи, и полностью перегородила широченными бедрами дверь купе.

«Батюшки!» – едва не охнул Турецкий, вообразив, на какие догадки подвиг он этот монумент.

– А если дамочка? – Она сказала это таким тоном, будто уже заранее была согласна на любые его условия. И при этом игриво щурила глаза, полагая, видимо, что это придает ей больше загадочности и шарма.

– Слишком дорогое удовольствие! – перевел все в шутку Турецкий. – А я хочу отдохнуть… почитать, подумать.

– Ну никогда не поверю, – повела она пышным плечом, – чтоб генералу – и дорого!

– Ну почему же генерал? – стал он зачем-то оправдываться перед этой жеманно мурлыкающей слонихой. – Я никакой не генерал.

– Да ладно, – простила его проводница. – А кого ж тогда другой генерал-то провожал? Они, генералы, полковникам ручкой не машут!

– Ах ты моя наблюдательная! Ах глазастая! – вырвалось у Турецкого. – Это ж надо! Все успела углядеть!

– Работа такая, – весьма двусмысленно ответила она.

– Это понятно… Но соседку тоже не надо. Лучше для начала дай-ка мне, дорогуша, парочку чаю, да покрепче.

– Вот сейчас закончу с билетами, и отчего ж, можно и чаю. Для начала. А вы бы все ж заглянули в служебное купе, вдруг понравится? Ну, пойду! – И снова игриво подмигнула с очень большим значением.

Прекрасно понял Турецкий, о какой попутчице была речь. Они, эти ловкие проводницы, нынче словно бандерши. Всегда готовы обслужить богатенького клиента, взыскующего дорожных приключений. И «случайная» попутчица сидит сейчас в служебном купе в ожидании вызова. Не вагон, а бордель на колесах. А что поделаешь, жить-то все хотят… Да ведь и она вполне искренно сказала: работа такая.

Конечно, никуда он не пошел. Лежал и читал, пока не вошла проводница с подносом, на котором стояли два стакана чаю в подстаканниках, лежали сахарные кубики и пачки с печеньем.

– Может, еще чего пожелаете?

Была она уже без куртки, в голубой форменной рубашке, подчеркивающей неуемное богатство ее бюста. В движениях ее чувствовалась своеобразная грация, живо напомнившая Александру Борисовичу сходные ситуации в прошлом, и, к слову, не таком уж далеком, когда превыше всего остального его привлекало в женщинах ощущение новизны, неожиданности и даже пусть некоторой комичности ситуации. Откуда-то проклюнулась шальная мыслишка: уж не себя ли на крайний случай имела в виду проводница?

– Зовут-то тебя как? – спросил Турецкий, подумав, что обращение на «вы» как-то не очень уместно.

– Ольга, – ответила она, опираясь о столик и глядя на него сверху вниз, – Оля.

– Я почему-то так и подумал… имя подходит. Присядь. А вы тут не боитесь?

– Чего? – удивилась она, садясь напротив и упираясь ладонями в мощные свои ляжки.

– Да вот хоть тот же генерал, которого ты видела. Он же из милиции. А вдруг и я из той же конторы. А ты мне… ну, предлагаешь попутчицу, скажем так. Не опасно?

– Я тебе скажу, родненький, – она качнулась к нему, – что как раз такой клиент больше всего интересуется, с кем ехать придется. А если ты ему вариант предложишь, иной так отрывается, что за его здоровье опасаешься. Чего ж не поглядел-то?

– А чего глядеть зря? Может, мне вот такие, как ты, по вкусу, а остальные не нравятся? Что скажешь?

– Хитер ты, генерал, да я больше не по этой части, поэтому отдыхай теперь, если сможешь.

– Это почему же?