Пуля для следователя

– Остается вариант, что оба убийства готовились самостоятельно и произошло случайное совпадение. – Почесав затылок, Турецкий обратился к самому себе как к человеку, принявшему странное решение: – Тогда чего ради мы объединяем их в одно производство?

Курбатов решил поддержать начальника:

– Вы же сами, Александр Борисович, сказали о случайных совпадениях. А их тут два: убиты отец и сын; оба убийства – дело рук одного киллера. Теоретически такое совпадение очень даже возможно. Не так уж много в Зеленодольске киллеров, чтобы для каждого заказа искать разных.

– Есть еще третий вариант, – робко вставила Перова. – Павел Игнатьевич стал проводить собственное расследование обстоятельств гибели сына и подошел слишком близко к разгадке.

Все уважительно посмотрели на молодую следовательницу, и только принципиальная манера Турецкого не хвалить прилюдно подчиненных удержала его от добрых слов. Вместо этого он сказал:

– Получается, вчерашняя ваша работа пошла насмарку.

– Ничего страшного. Во-первых, работа небольшая, – парировала Перова. – Во-вторых, возможно, и те данные пригодятся в дальнейшем.

Такой ответ тоже понравился Александру Борисовичу.

– Как вы думаете, стоит ли нам сейчас встречаться с Лагманом, который в последний день был вместе с Поливановым в ресторане? – обратился ко всем присутствующим Яковлев.

– Мне кажется, пока нужды в этом нет, – сказал Грязнов. – Его показания достаточно подробны, все очень наглядно. А вот с сотрудниками «Старой мельницы» поговорить нужно. Меня даже удивило, что сразу не брали их показаний. Они как местные жители могли что-то заметить. Причем тянуть с этим не нужно. Со временем многое забывается.

– Сейчас я позвоню Селихову, и потом решим, как действовать дальше.

Турецкий договорился с прокурором, что в час дня заедет к нему.

– Виктор Николаевич, кому переданы два последних дела, которые вел Поливанов?

– Одно Касаткину – про грабителя наград, другое – про «черных следопытов» – Позолотину.

– Попросите этих следователей показать мне эти дела. И еще я хочу посмотреть дело про фальшивомонетчиков, которое отобрали у Юрия Павловича.

– Оно прекращено производством.

– Слышал. Ну так возьмите из архива и пусть лежит у Касаткина. Я к нему зайду.

– Он часто бывает в Москве, я надеялся, и сегодня приедет. Ан нет, придется подскочить к нему. Но это, может, и к лучшему, – сказал Александр Борисович и неожиданно спросил: – Володя, у тебя деньги есть?

– Сколько вам нужно?

– Да не мне – тебе. Высадим мы тебя у «Старой мельницы», а на обратном пути заберем.

– На обед хватит, – бодро заверил Яковлев.

– Только не ешь ложками черную икру, – посоветовал Вячеслав Иванович.

Турецкий подвел итоги совещания:

– В первую очередь нужно будет проверить двоих предпринимателей: кого мэр вычеркнул и кого вписал. Потом займемся двоими другими. Это относится к Поливанову-старшему. Что касается сына, то нужно последить за освободившимся наркоторговцем, и внимательно просмотреть дела, которыми он в последнее время занимался.

Володя спросил:

– Разве мы не на моей машине поедем?

– Нет, сегодня – на казенной. И вообще, как будем добираться в Зеленодольск, где нам придется дневать и ночевать, еще не раз обсудим. Если с первого дня начали следить, значит, там все повязаны. Галочка, ты как свой человек в прокуратуре тоже поедешь с нами…

Глава 9

В европейской глуши

Григорий Балясников был разбужен в своей люксембургской квартире телефонным звонком из Зеленодольска. Услышав невнятный спросонья голос, Ростислав Ладошкин сказал:

– Извини, совсем из головы вылетело, что у вас на два часа меньше.

– Сейчас даже по вашим меркам рано. Чего надо? – вместо приветствия буркнул Григорий.

– Знакомлю с ситуацией. А ситуация такая, что из-за этого договора дирекция подала на твоего Охапкина в суд.

– Погоди, погоди. – Балясников мигом перешел из сонного состояние в бодрое. – Во-первых, он такой же мой, как и твой. Во-вторых, на каком основании они к нему цепляются?

– Якобы он скреплен недействительной печатью, которая была украдена из приемной. Поэтому заводские называют договор фиктивным.

– Слава, что печать украдена, это я и без тебя прекрасно знаю. Я не пойму другого – как они подали в суд. Ведь иск подается по месту жительства ответчика. А Охапкин прописан у черта на куличках, где-то в Сибири.

– В Хабаровском крае. Туда и подали.

– Хорошенькое дело. Что-то я не врублюсь.

– Вот я и объясняю. Здесь тебе лучше не появляться.

– То есть?

Ростислав начал терять терпение от бестолковости собеседника:

– Если Охапкина объявят в розыск, то рано или поздно поймают. Тем более что особых оснований прятаться у него нет. Тогда на первом же допросе он сдаст тебя с потрохами.

– Его еще найти надо.

– Рано или поздно найдут. Костя – человек простой и считает, что «во глубине сибирских руд», он неуловим. А это не так.

– Получается, вам тоже валить надо.

– Нам-то с какой сырости? – усмехнулся Ладошкин. – Мы люди маленькие, лаптем щи хлебаем. Пакетами акций не владеем, договоров не подписываем.

Некоторое время они поговорили в таком духе, после чего Григорий сказал, что пора закругляться – ему жалко денег собеседника.

Он давно почувствовал, что с его союзниками каши не сваришь, те ведут двойную игру. Прямых доказательств двурушничества у него не было, но интуиция в таких делах редко подводила Балясникова. Хотя Анатолий и Ростислав по-житейски хитры, особенным умом не блещут, действуют весьма примитивно. Весь расчет у них сделан не на тактику, а на силу. Если бы эти костоломы уговаривали его приехать, опытный Григорий с места не тронулся бы. Но когда Балясникова предостерегают, значит, нужно там появиться. Иначе он останется у разбитого корыта, а пирог поделят без него. Да и чего другого можно ожидать от этих мазуриков! Слишком уж они осторожны, полагаются больше на свою «крышу», чем на самих себя. Он-то хоть и живет в основном в Люксембурге, то есть находится в вынужденной эмиграции, а все равно больше них рискует. Как ни крути, у него контрольный пакет акций зеленодольского металлургического, он от имени завода заключил с Охапкиным договор о выполнении работ по обслуживанию и ремонту средств наружного наблюдения и систем сигнализации. Во всех случаях отмываются его деньги. Если что – все замкнется на нем. А у Интерпола, как известно, длинные руки. Эти же придурки, его партнеры, надеются отсидеться в тени, как поется в известной песне, «под крышей дома своего».

Балясников наскоро почистил зубы и сполоснул лицо. Обычно его утренний туалет занимал куда больше времени. Это было священнодействие. Неторопливое бритье, мытье сплетенной из волокон агавы перчаткой, контрастный душ, медленное, со вкусом вытирание четырьмя полотенцами, туалетная вода, крем для рук, гель для ног. Но вся эта музыка годится, когда находишься в благодушном настроении. А если тебя растревожили ни свет ни заря, тут уж не до мытья со смаком.

Зеленодольский завод привлек Григория многими качествами. Во-первых, это монополист – клепает титановые пластинки для ракетной техники, больше в России таким производством никто не занимается. Во-вторых, можно считать, находится на отшибе. Недалеко от Москвы, но все же не Москва, отдельный город со своим управлением. В-третьих, есть надежная «крыша» – о любой опасности сразу предупредят. Поэтому он и умотал в Люксембург – запахло жареным, сыскари пошли по следу. Естественно, такое время лучше переждать в провинциальном, даже по скромным люксембургским меркам, Гревенмахере. Теперь же, когда законники бьют по мелкоте, судятся с мелкой сошкой вроде Охапкина, становится понятным, что его хотят надуть как последнего фраера, держать в европейской ссылке, чтобы поделить без него денежки. Ему же придется куковать тут на медные деньги. Похоже, уехав, он малость погорячился. В такой судьбоносный момент желательно сидеть на месте.