Кто будет президентом, или Достойный преемник

Коммутатор пискнул и отключился.

– Вовремя… – прошептал Мохов, морщась от боли. – Задницей чует, стервец, когда нужен.

Дождавшись, пока боль утихнет, Мохов налил себе еще джина и быстро выпил. Боль окончательно отпустила. Виктор Олегович достал из кармана платок, вытер потное лицо, затем нажал на кнопку коммутатора и коротко приказал:

– Впусти Долгова.

10

Когда Андрей пошел в кабинет, Виктор Олегович сидел в кресле со стаканом в руке и читал нараспев:

Здесь лежит купец из Азии, толковым
был купцом он. Деловит, а незаметен.
Умер быстро: лихорадка. По торговым
он делам сюда приплыл, а не за этим…

– Бродский, – сказал Андрей, подходя к столу.

– Угадал. – Мохов отхлебнул из стакана.

Долгов знал, что у Хозяина есть манера – читать вслух стихи, когда ему особенно паршиво. Что-то вроде психотерапии. Что ж, каждый спасается от депрессии по-своему. Однако, чтобы угодить Хозяину, Андрей года полтора назад тоже взялся за стихи. Каждый вечер перед сном он учил наизусть по четверостишию и уже через несколько месяцев мог заткнуть за пояс любого профессионального чтеца с его хваленой профессиональной памятью.

Андрей сел на стул и закинул ногу на ногу.

– Татьяна сказала мне, что принесла вам письмо, – негромко произнес он, стараясь говорить спокойно и хоть немного успокоить Хозяина монотонной просодией своего голоса. (Прием этот часто срабатывал.)

– Да, есть такое.

– Это из-за него вы такой бледный?

Мохов прищурился:

– А я бледный?

– Слегка, – ответил Андрей.

Виктор Олегович отхлебнул джина и засмеялся:

– Ты всегда был наблюдателен. А я было думал тебя обмануть. Ладно, ты прав. Мне чертовски плохо.

– Сердце? – прищурил черные глаза Андрей.

Мохов кивнул:

– И оно тоже.

– Если хотите, я вызову «скорую», – предложил Андрей.

Виктор Олегович покачал головой:

– Нет. Никаких врачей. По крайней мере, сегодня. – Он снова отхлебнул джина. Андрей с неодобрением посмотрел на стакан. Мохов перехватил его взгляд и усмехнулся. – Алкоголь меня не убьет. Это мое горючее, ты ведь знаешь.

– Это ваша жизнь, – почти равнодушно заметил Андрей. – Что это было за письмо? Ведь вы хотите со мной о нем поговорить.

– Да, хочу. Мной серьезно занялись, приятель. Кто-то хочет сжить меня со свету.

Андрей слегка приподнял тонкую, черную бровь.

– Вы про эту дурацкую статью в Интернете? – поинтересовался он.

– Не только. На меня объявили охоту, Андрей, – уныло проговорил Мохов.

Андрею была знакома эта интонация. Она подтверждала, что Хозяин впал в глубокую депрессию.

– Меня загнали в угол, – продолжил Мохов тем же упавшим голосом. – Хотят ударить по самому дорогому – по семье.

– Но в статье не было ничего сказано про семью, – возразил Андрей.

Виктор Олегович поднял на Андрея пустые глаза и глухо произнес:

– Ну, значит, я говорю не о статье.

– Не о статье? – удивился Андрей. – Тогда о чем?

Хозяин выдвинул верхний ящик стола, достал из него желтый кодаковский конверт и швырнул на стол.

– Вот, полюбуйся, – со вздохом сказал он. – Надеюсь, тебя это не слишком шокирует.

Андрей взял конверт, достал из него пачку фотографий и принялся неторопливо их разглядывать.

– Ну, как? Нравятся? – с мрачной иронией осведомился Хозяин.

Андрей запихал пачку обратно в конверт и сказал:

– Сколько они за это хотят?

– Десять тысяч долларов, – ответил Мохов, устало откидываясь на спинку кресла. – Иначе грозятся разместить фотографии в Интернете. Я им отдам десять тысяч, они мне – негативы.

– Не так уж и много, – заметил Андрей.

Мохов поморщился:

– Дело не в этом. Откуда я могу знать, что фотографии не появятся в Сети?

– Можно объявить это фотомонтажом.

– Можно. Но, боюсь, он на этом не остановится. Пока негативы у него, он чувствует себя хозяином положения.