Абонент недоступен

— Вчера еще был. Вчера надо было звонить.

— Как был? — переспросил Гордеев, не совсем понимая, о чем идет речь. — У вас был?

— Я тебе шо, не русским языком сказал? Вчера был. Самогон пили. А сегодня он уже на миру.

— На каком миру?

— Ты куда звонишь? Алё, адвокат?

— Как куда? На Байконур.

— Так а шо ж тогда переспрашиваешь? На миру, говорю. Станция такая орбитальная, «Мир» называется. Или там у вас в Москве о такой не знают?

— Как это? — спросил Гордеев почти упавшим голосом.

— А вот так. Отправили спутник чинить.

— Прямо на орбитальную станцию?

— А ты думал, к теще в подпол?

— Когда?

— Шо «когда»?

— Когда его отправили?

— Вчера утром «Прогресс» запустили.

— Как «Прогресс»? Это же грузовой корабль.

— Вот чудак-человек! А шо, грузовой корабль для одних помидоров в тюбиках? Ты в кузове бортовой машины когда-нибудь ездил?

— Ну а как же? На картошку и в армии.

— Так чего ж спрашиваешь? Это для вас, шо в телевизоры пялятся, он грузовой. А здесь «Прогресс» шо дельтаплан. Сел и поехал.

— Товарищ капитан, скажите…

— Ну все, адвокат, — резко оборвал Пинчук, — я и так с тобой тут здорово разболтался. Сейчас начальство придет и мне тут таких свистулей может наколупать, шо до новых веников не реанимируюсь. Бывай здоров.

В трубке раздались частые гудки, и Гордееву ничего не оставалось, как положить ее на рычаг. Воображение рисовало загадочного Пашкевича на борту космической станции «Мир», «на миру». Единственная ниточка, за которую можно зацепиться для проведения успешной защиты, ускользала, исчезая в недосягаемых эмпиреях околоземной орбиты.

А что, если выйти на Пашкевича через Центр управления полетами? — пронеслось в голове.

Гордеев полистал органайзер, нашел искомую графу и снова взялся за телефон.

16

Лена Волкова, сидя в кабинете отца за портативным компьютером, заканчивала отчет по последним лабораторным испытаниям собственного проекта под сочным названием «Механизм самосборки белка в условиях повышенного радиоактивного фона», который она начала еще в Чикаго и взяла для доработки с собой в Москву. Экран монитора пестрел множеством диаграмм, графиков, сонограмм и даже интроскопическими изображениями внутреннего строения организма рептилии, сделанными с помощью спектрометра ядерного магнитного резонанса.

Звонок телефона заставил ее вздрогнуть и из мира нуклидов и протоплазмы вернуться к реальности. Она сняла трубку.

— Да. Кто? Федотов, какого черта! — обрадованно произнесла Лена. — Ты где? Ну так заходи, если в двух шагах.

Минут через десять, открыв входную дверь, она уже здоровалась с коренастым Федотовым. На лицах обоих сияли улыбки. Встреча старых друзей.

— Черт меня побери, но я рада тебя видеть, Федотов, — сказала Лена, пока он раскупоривал бутылку с красным вином.

— Я тоже рад. Куда наливать?

— Куда? Слушай, а давай, как раньше.

— А как раньше?

— Ты все забыл. Из граненых стаканов!

— Давай, — улыбнулся Михаил. — А у тебя есть граненые стаканы?

— Есть! — Лена поставила на стол пару. — Папа их берег для подобных случаев. Они ему тоже напоминали о старых добрых временах.

Федотов задумался.

— За Владимира Сергеевича, — произнес он, поднимая полный стакан. — Я думаю, он бы сейчас радовался вместе с нами. Земля ему пухом.

Выпив, они уставились друг на друга, и Лена сказала:

— Ну, рассказывай.

— Что рассказывать?

— Как жил, что делал.

— А ты разве не в курсе?

— Почему же, в курсе. Но только ты сам расскажи. Например, почему до сих пор не женился на Светке Мазур?

— Ты с ума сошла! Скажешь тоже — Светка Мазур. Она же дура. Дура и стерва. Она меня за два дня семейной жизни до самых костей бы обгрызла.

— Интересно, что ты говоришь другим, когда речь заходит обо мне? То же самое? Да? Призна-вайся!

— Не выдумывай.

— Я не выдумываю. Я просто интересуюсь.

— Слушай, Лена, давай оставим эту тему от греха подальше, чтобы снова не разругаться на века.

Лена опустила глаза, принявшись разглядывать дно опустошенного стакана.