Ошейники для волков

– Давайте.

– Скажите, Люда, вам нравится ваша работа?

– Почему вас это интересует? Хотите предложить другую?

– В общем, нет, но мне кажется, что в вашей работе есть плохие и хорошие стороны…

– Как во всякой другой, – пожав плечами, сказала она.

– Возможно. Но, однако, трудиться горничной в «Паласе» и, например, в Доме колхозника – это, наверное, разные вещи?

– Не знаю, – улыбнулась она, – не имела возможности сравнивать.

– То есть у вас нет никакой иерархии?

– В каком смысле?

– Ну, скажем, начинать с трехзвездочного отеля и за усердие, выслугу лет подниматься все выше и выше.

– Нет, я с таким не сталкивалась. Когда пришла устраиваться, то уже знала, что к претенденткам два основных требования: внешность и знание языков. Хотя бы английского. Но я знаю и немецкий. Собственно, это мой второй родной язык.

– Ого! – не сдержал восхищенного возгласа Никита и удивленно вытаращил глаза на девицу. – Второй родной… Это как? – полюбопытствовал он.

– Очень просто: отец – офицер, служил в Германии, в Западной группе войск. Потом приехал в отпуск в Москву, женился на моей маме. Когда я родилась, он забрал нас с собой в Дрезден. Вот там я до семи лет и общалась с немецкими девочками. После к русскому привыкать пришлось.

– Вот это да! – вновь совершенно искренне восхитился Никита. – За это стоит выпить…

– Да что вы, Никита, это же самый легкий способ усвоить чужой язык, – улыбнулась Людмила. Но неподдельный восторг ухажера ей был приятен.

– Самый да не самый, – уточнил Никита. – Меня вот, к примеру, хоть всю жизнь в Африке продержи, толку не будет никакого…

Людмилу эта фраза привела в полный восторг. Она смеялась до слез. Наверное, она в этот момент представила Никиту в набедренной повязке под жарким солнцем Африки.

– Ну с этим все понятно. Но ведь пристают? – резко перевел разговор в другое русло Никита.

– Кто?

– Постояльцы.

– Да нет… Вам-то зачем об этом знать?

– Не знаю, но мне было бы приятно, если бы к вам не приставали.

– Да-да, – Людмила рассмеялась, – помню, видела, как вам было неприятно!.. Видите ли, Никита, горничная – это, попросту говоря, уборщица. Мое дело – прибирать за постояльцами. А они бывают всякие. Так что предлагают иногда, чего скрывать.

– Не думали поменять работу?

– На что?

– У вас же и внешность, и знание языков. Могли бы переводчицей или секретаршей работать в солидной фирме. Попробуйте.

– Ну, во-первых, не буду пробовать, потому что не дружу с компьютером. Во-вторых, разные предложения и там будут поступать, но отказаться будет сложнее, особенно если слюной закипит сам патрон.

– Да, Людмила, в ваших словах есть резон…

– Рада слышать! – снова засмеялась Людмила. – Расскажите лучше, Никита, о своей работе. Горничные существуют в стране не одну сотню лет, а вот брокеров тут сроду не водилось.

– Ну-у, – замялся Никита. – Рассказывать об этом – дело неблагодарное. Всего делов-то – вовремя перекупить и вовремя перепродать. Это когда сотни две таких, как я, суетятся в большом зале, может показаться, что именно там кипит жизнь.

– А заработки как?

– От выработки. Бывает густо, бывает пусто. Я еще не очень опытный спец, поэтому раз на раз не приходится. Я ведь этому не учился…

– Вы думаете, я училась люксовые номера чистить? Нужда заставила. Я институт иностранных языков заканчивала, приличного места при распределении не нашлось, все мужики и блатные дочки захватили, учительницей в школу меня калачом не заманишь. Вот и пошла туда. Так ведь тоже по знакомству, по рекомендации.

– А кто вас рекомендовал? Тот парень?

– Какой?

Людмила несколько насторожилась.

– Который тогда прощался с вами, в тот вечер, когда мы в первый раз встретились…

– А-а, ну что вы! Это Ваграм. Числится слесарем, но сами видели, что он похож скорее на директора компании «Лукойл».

– Левый бизнес? Девочки?

– Да, – с вызовом ответила Людмила. – Ко мне он относится хорошо. По-другому и не может быть, потому что в некоторых вопросах он от меня зависит. К тому же ничего не имею против бизнеса девочек. Сама насиделась без денег, так что если вас что-то шокирует…

– Нет-нет, Люда, что вы! Просто… ну как бы вам сказать, чтоб… мне кажется, я целуюсь не хуже!

– Ах вот в чем дело! Не переживайте, Никита, у него ко мне исключительно дружеские чувства.

– А есть человек, у которого другие чувства?

– Не знаю. Во всяком случае, мне он пока не известен. Я подозреваю, Никита, что вы ненавязчиво, но неуклюже пытаетесь выяснить, нет ли у меня дружка, так?

– Да.

– Ну так нет у меня сейчас дружка, хотя был, и не один. Не задерживаются почему-то. Наверное, характер у меня плохой и завышенные требования…

– К кошельку?

– К душе, к характеру. Кошелек, если голова есть, дело наживное.

– Если позволите, попытаю тоже счастья, а?

Бодров не чувствовал угрызений совести, когда говорил эти слова. Ему действительно хотелось пообщаться с девушкой не по долгу службы, а по велению сердца или если не сердца, то чего-то другого, с не меньшей силой заставляющего мужчину засматриваться на проходящих мимо милых дам.