Бархатный губернатор

– Беседовал я с ними. Благо, искать не надо, в одном доме живем. На вид они спокойны, но я чую в них нечто такое, что словами не выразишь. Понял я, Саша, сыновья не простят.

– В раскрытии убийства отца они участвовали? – помолчав, спросил Турецкий.

– Олег Владимирович не разрешил.

– Макеев? Начальник ФСБ?

– Он самый. Одного включил в группу по убийству Скачко, второго по убийству Приходько.

– Формально он прав. Уголовно-процессуальный закон не разрешает. Не положено. А по-человечески… Тут уж Бог ему судья, – сказал Александр. – Что за люди были Скачко и Приходько?

– О Приходько я говорил Меркулову…

– Охранник застрелил. На даче, в собственном бассейне. Рассказывал.

– Какой еще охранник? – вопросительно уставился на Турецкого Супрун. – Впервые слышу.

Поняв, что сболтнул лишнее, Александр постарался вывернуться.

– А разве такого слушка не было в городе?

Супрун внимательно поглядел на следователя, закурил, выпустив облачко дыма.

Сведения о причастности к убийству охранника передал Турецкому Крот, но откуда он их добыл, не сообщил.

– Впрочем, это одна из рабочих версий, – пояснил Александр. – В самом деле, кто же мог пристрелить хозяина в собственном доме? Вывод напрашивается сам собой. Человек приближенный, которому хозяин доверял…

– Не Петром ли звали охранника? – перебил его Федор Степанович.

– Петром, – помедлив, ответил Турецкий.

– Фамилия Ворончук?

– Тоже верно.

– Этот Петро Ворончук погиб. В Чечне.

– Этого я не знал, – сказал Турецкий. – А как он погиб?

– А вот по этому поводу слушок шел.

– Не доехал до Чечни?

– Доехал. И даже повоевать успел. Но погиб-то не в бою! Бесславно погиб. В пьяной драке. Это все, что я знаю. Об остальном Гришу спросишь, старшего сына Григория Ефремовича. Царство ему небесное…

– Обязательно спрошу, – пообещал Турецкий. – Скачко был, кажется, бизнесменом?

– Да. Но не из гнилой братии! Если чего-то и добился, то своей головой. А голова у него была умная. Железноводск, где он дела вел, в руках держал. Там, в его родном городе, на окраине и нашли его. Живот прострелен, и в голове пуля, как у вас говорят, контрольная.

– Крупный был бизнесмен?

– По нашим меркам, крупный.

– Значит, ездил не без охраны?

– Я тоже с охранниками езжу, а вот, поди ж ты, влип!

– Ты, Степаныч, маху дал.

– В чем?

– У нас в Москве до самой квартиры провожают.

– Дом-то мой – не проходной двор, а, так сказать, для начальства. В холле дежурный сидит.

– И вероятно, муниципал?

– Одет по форме. И пистолет при нем. Вот я и думал, каким таким образом минуют эти шакалы парня с пистолетом? Ну и придумали мы светом сигналить. Я, Саша, года полтора с охраной езжу, а никак не привыкну. Иной раз и просигналить забуду, так ребятки мои через считанные минуты тут как тут у дверей!

– Пройти мимо муниципала большого ума не надо. Тем более что брал-то тебя милиционер, старший лейтенант. А для парня с пистолетом он начальник.

– Не один брал-то. Еще два лба было и девушка. Симпатичная, между прочим. Машей зовут, как и мою жену. Старлей ладно, а остальные-то как прошли?

– Подумаешь, – отмахнулся Турецкий. – Не один ты живешь в начальственном доме. В гости пришли, скажем, к дочке того же начальника УВД или ФСБ!

– Гостей у нас принято приглашать через дежурного. С документами.

– Значит, прошли по документам, конечно, по приглашению. Вероятно, проверяли?

– У младшего сына Артема спросишь.

– Я поинтересовался делами об убийствах у зонального прокурора, курирующего ваш край. Следственное управление краевой прокуратуры пришло к выводу, что убийство совершено в результате разборки. Оказывается, Скачко был поставлен на счетчик…

– Какой, к лешему, счетчик?! Скачко никому ничего не был должен! Это я точно знаю, – перебил Супрун. – Конечно, проще всего свалить все на покойника. Мертвые сраму не имут… Покуда Скачко не был кандидатом, все было тихо и спокойно. Ни разборок, ни счетчиков!

– Ты-то сам, Степаныч, что об этом думаешь? – помедлив, спросил Турецкий.

– То же спрашивал Костя. И я ему ответил: мол, сам смекай, кому это выгодно. Если убивают кандидатов в губернаторы, то выгодно это одному человеку – действующему губернатору. Так я ему и заявил.

– И что на это ответил Константин Дмитриевич?

– Погоди, – подумав, ответил Супрун. – Это Костя мне сказал, что прямая выгода от убийства приходится на губернатора, хотя, разумеется, не он лично убивает. А я в ответ, что это, мол, его люди.

– Это уже обвинение, Федор Степанович. И весьма серьезное. Я бы на вашем месте с выводами не спешил, пока железных улик не собрали, – сказал Турецкий.

– Может быть, сам Колесниченко и не посылает киллеров на мокрые дела, но то, что он в лапах, и очень цепких, это точно.

– Уже теплее, – оживился Александр. – Я, признаться, успел лишь ознакомиться с биографией Колесниченко, и то в общих чертах, но о его друзьях-товарищах совершенно ничего не знаю. Может, просветишь?