Свиданий не будет

— И доверенность на вождение есть?

— Конечно.

— Хорошо. Если авто на ходу, это нам не помешает. Чувствую: разъезжать придется много.

— Только бы папу выручить.

Появился Володя с пластиковым пакетом в руках.

— Пойдемте быстрей. Я договорился с врачом, он проведет вас, Юрий Петрович, к этому парню, уцелевшему… Пока там только двое милиционеров из патруля, но вскоре, думаю, понаедут…

— А другой погиб?

— Убит наповал. Вот, держите халаты, надевайте. Но тебе, Лида, придется подождать нас. В коридоре, что ли. Самое лучшее. Здесь не стоит маячить.

Они надели халаты. Гордееву он был мал, почти в размер куртки, так что Юрий Петрович больше походил в нем на продавца колбасного отдела. Зато Лиде халат был впору, причем она заметила, что крой у него был как у платьев, модных в этом году.

— Еще бы! — заметил Володя. — Я этот халат у нашей медсестры взял, у Нади. Стильная девчонка. Ну, пойдемте поскорей.

Доведя их до нужного коридора, Володя усадил Лиду на белую скамейку в маленьком холле, а сам повел Гордеева в кабинет врача.

Возле топтались два молодых милиционера: сержант и рядовой.

— А это кто? — спросил сержант у Володи, которого уже видел с доктором.

— Специалист, — коротко ответил тот, берясь за ручку двери. — Олег Сергеевич знает.

На застеленной клеенкой кушетке сидел рослый парень без рубашки и майки. Левое плечо у него было уже перевязано, а обе руки на локтях смазаны йодом. Парень держал в руке большую кружку с горячим кофе, но не пил. Врач, возрастом немногим старше пациента, сидя за столом, занимался своим обычным врачебным делом — писал.

Гордеев представился и коротко объяснил парню, что хотел бы узнать от него подробности покушения.

Парень вздохнул. Он явно был в полушоковом состоянии. Потом поставил кружку на кушетку рядом с собой и произнес:

— Живейнов Павел, оперуполномоченный уголовного розыска. Жив и, как видите, здоров. А оперуполномоченный, лейтенант Георгий Иванович Николаев, погиб при исполнении служебных обязанностей. Я жив, а он нет. Марина — вдова, сын Васька теперь без отца. А ему два года. Всего.

Гордеев раздумывал недолго.

— Все это ужасно, Павел, но ведь сейчас у вас есть только одно право — не расслабляться, а, напротив, собрать силы и сделать все, чтобы убийца или убийцы были пойманы и наказаны.

— Я наказывать не буду. — Павел сделал паузу. — Я поймаю и прикончу. Прикончу там, где поймаю.

— Павел, я адвокат, но защищать убийц вашего друга я бы отказался. Вместе с тем, надеюсь, вы понимаете, что самосуд может оказаться страшной ошибкой.

— Я не ошибусь. — Он твердо посмотрел в глаза Гордеева. — Не ошибусь.

— Я в это верю, — сказал Юрий Петрович фразу, которая после живейновского взгляда не звучала дежурной. — Но также хотел бы выяснить обстоятельства покушения на вас. Мне очень важно их знать.

— Вы можете пройти в комнату рядом, — показал врач.

Кабинет, как нередко это бывает, состоял из двух комнат: врачебной и процедурной.

Живейнов встал и послушно пошел, не прихватив с собой кофе.

В процедурной он поместился на такой же врачебной кушетке, как та, с которой только что встал, и сказал безразлично:

— Слушаю.

— Вопрос простой, — начал Гордеев. — Вы представляете, кому могло быть выгодно ваше убийство и убийство вашего друга?

— Я жив, — напомнил Живейнов.

— Вы полагаете, что покушение было направлено против Николаева, а вы просто оказались рядом?

— Как раз нет, — неожиданно горячо заговорил Живейнов. — Скорее, думаю, охотились за мной, но стрелок их ошибку совершил. Вот гадство! Ошибку — а человека нет!

— Но почему вы так считаете?

— Да потому, что Георгий был у нас человек новый. Его и убивать-то пока еще не за что было. Это не я, калач тертый.

— А можно подробнее?

— Расскажу. Не очень длинно. Надо делом заниматься, а не здесь отсиживаться. И потом, ну, допустим, вы адвокат, но я ведь вас не нанимал. Я себя и сам защитить в состоянии.

— Верно. Но все же, наверное, если вы станете рассказывать мне о предполагаемых причинах покушения, что-то и вам станет яснее. И потом, все ведь в мире связано. Тем более связано в одном городе.

— А вы здесь по какому-то конкретному делу?

— У вас довольно красивый город, Павел, но все-таки обычно летний отпуск я провожу в других местах. Конечно, я здесь по делу. Я адвокат адвоката, извините за повтор. Вы, наверное, не хуже меня знаете, что булавинский адвокат Андреев обвиняется в даче взятки председателю городского суда Каблукову.

Живейнов вдруг усмехнулся:

— И что же? Каблук не взял?! Значит, мало давал ваш Андреев! Сам виноват.

Гордеев был несколько удивлен столь решительным выводом. Про известное мздоимство Каблукова Лида сказала ему при первой же встрече, но он захотел выяснить, на чем основывался вывод сыщика, что Андреев все же взятку давал. Так он и спросил.

— Вам-то, адвокату, должно быть понятно, — хмыкнул Павел. — Вы должны защищать. Ну а когда защищаешь, чего только не сделаешь, чтобы заблудшую душу спасти. Он ведь, Андреев ваш, был защитником у Новицкого?

— У Новицкого.

— А Новицкий — телевизионщик. Огромные бабки, даже в наших областных масштабах. Новицкого всем было выгодно вытащить из СИЗО или попытаться замочить, как меня…

— Вот видите: «или». А за что его мочить? Значит, честный?

— Не всегда. По какому обвинению арестовали Новицкого, не помните?

— Сбыт наркотиков.

— Не только. Ему еще вменяют присвоение денег областного общественного телевидения. То есть деньги он присвоил, чтобы расширить торговлю наркотиками.