Взятка по-черному

А вышел ну прямо весь не в себе! Швырнул, разве что не в морду, злосчастные карточки водительского удостоверения и свидетельства о регистрации, запаянные в целлофан, и выдал такой крутой мат, которого прежде ни разу в отношении своего официального охранника не допускал. Отдышавшись, спокойнее добавил, что его, то есть Багра, срочно требует к себе гендиректор, и небрежно указал пальцем на валяющиеся под ногами целлофановые карточки:

– Отдашь ему. А зачем… – и снова матерный поток, – ты их у нее вообще забрал?

– Я?! – изумился Багров. – Да вы ж сами приказали, Григорий Семеныч! «Забери права и догоняй» – чей приказ?

– Все, базар закончен, – сухо ответил Мамон, – ничего такого я тебе не приказывал. И завтра можешь сюда не являться, нужда отпала. А Брусу я сам потом отзвоню.

Полная отставка, понял Багров. Не желает пахан свой же прокол на себя вешать, виноватого ищет, козла. Багор отметил про себя, что и «шестерки» Мамона, собравшиеся во дворе, поглядывают на него с откровенным и злорадным любопытством. Все ж таки «опустили», по их разумению, непокорного мента. Кем бы Багров ни был, для них-то он навсегда ментяра. Ну что ж, держи карман шире!

– Ага! – Он широкой улыбкой изобразил, будто бы даже обрадовался своему «освобождению». Честно признаваясь, ему и самому уже порядком надоели бесконечные заморочки Мамона. И он решил хотя бы теперь, под конец, тоже маленько «опустить» зарвавшегося уголовника, пусть он среди своей шпаны и считается авторитетом. – Значит, сопровождение снимаем, да? Тогда вы завтра сами приезжайте в Главное управление вневедомственной охраны и официально отказывайтесь от наших услуг. Не забудьте только заодно уж и про свой номер. – Он так же небрежно, как и Мамон, ткнул пальцем в синий номерной знак своего джипа и нагнулся, чтобы подобрать брошенные на землю водительские документы той дамочки.

– Это… с какого такого бодуна? – не понял и нахмурился Мамон.

– А с такого, что я конкретно к нему, а не к вам приставлен, Григорий Семеныч. У вас появились проблемы? Звоните моему директору. Пусть он сам объяснит то, что вам непонятно. Я ведь этот номер сопровождаю, в смысле, охраняю, а не того, кто с ним ездит. В салоне может находиться кто угодно и что угодно, вплоть до мешка с дерьмом, мне без разницы. Не знаю, почему вы не в курсе. Но таков общий порядок, и не мне его нарушать. – Багров развернулся и открыл дверцу автомобиля.

Мамон побагровел, но промолчал и, резко повернувшись, ушел в дом. Конечно же он не ожидал такого поворота дела. А Багров со смутным ощущением назревающих неприятностей залез в джип. Нет, он не собирался уезжать без приказа начальства. И тут как раз его «достал» телефонный звонок босса.

От быстрой езды неприятные мысли, коих и было-то не так уж много, сами собой выветрились, рассеялись, вернув Багрову, имевшему сегодня все основания неплохо оттянуться с мягкой и жаркой Олечкой, хорошее настроение.

Однако вот, оказывается, какая фигня получилась!..

– Ну докладывай, майор, – по старой привычке обратился к Багрову Брусницын, когда тот вошел в его кабинет.

Было уже совсем темно, шел одиннадцатый час, у всех рабочий день давным-давно закончился. Может быть, потому тон Игоря Петровича был таким мрачным и неприятным. Ну да, все вокруг давно отдыхают: водку пьют, с девками валяются, а ты сиди тут и выясняй, кто, зачем и почему? Любой озвереет.

– Дак чего рассказывать? – Багров с невозмутимым видом пожал плечами, сел в кресло возле большого письменного стола, напротив босса, и с сожалением подумал, что Олечка сегодня, похоже, срывается.

Игорь Петрович, открывая при своем Благотворительном фонде охранное предприятие, отгрохал себе этот служебный кабинет, заполнив его тяжелой антикварной мебелью и развесив по стенам картины в тяжелых рамах. В Фонде же, который располагался в центре, на Басманной, все было скромно, как и положено «благотворителям». Но Багров в этих «приколах» ничего не понимал, да и не желал терять на них времени: ну нравится генеральному именно так, и пусть тешится. Солидно, говорит, все у нас должно быть, тогда и клиент пойдет соответствующий, достойный. А когда есть клиент, есть и хорошая зарплата. И субсидии Фонда тоже сквозь пальцы не утекают, приносят определенные доходы. Нет, у Багрова не было возражений против того, о чем говорил и как действовал Брусницын. Но вот разве что его некоторая нерешительность напрягала.

Сам Багров привык и на службе, и в быту действовать, как когда-то в Чечне: меньше задаваться ненужными вопросами и не особенно напрягаться умственно. А если чего непонятно или сложно – рубить сплеча, исходя в любых ситуациях из собственного, конкретного и разумного, понимания вещей. И опять же, как человек военный он привык безоговорочно подчиняться приказам начальства. Дело оставалось только за тем, чтоб и приказы были разумными.

Владимир Харитонович поерзал слегка, устраиваясь в тесноватом для его габаритов кресле, и повторил:

– Чего рассказывать-то? Ты и сам уже, вижу, в курсе. Если речь о той дамочке… Вот, кстати, ее права, Мамон велел передать. Между прочим… Петрович, ты знаешь, я на клиента стучать не люблю, но этот Мамон, когда мы уже приехали и он отправился выяснять исходные данные этой бабы, ну в смысле ее возможности, параметры там… во всех, надо понимать, отношениях, так вот, вернулся он сильно не в себе. Будто ему хороший пистон вставили. Ну, знаешь, как бывает, когда в спешке не на той оттянулся. К примеру, на командирской бабе. Поторопился, субординацию забыл, а объект оказался не по зубам. Вот и этот тоже. И сразу базар: кто тебе велел права у нее отнимать?! Так сам же и велел. А он мне – совершенно уже внаглую: я, мол, такого не приказывал и прочее. Будто я нарочно придумываю! Ну то есть в портки наложил, а подмыться не получается. Вот и дальнейшие наши услуги ему как бы не нужны. Короче, он сам тебе будет звонить, если еще не позвонил. А я, – Багров даже хохотнул от удовольствия, – воткнул ему напоследок. По поводу автомобильного его номера. Ох, Петрович, и надоели же бандиты! Я думаю, откажется он от услуг «Юпитера».

– Ты думаешь, да? – язвительно спросил Брусницын. – А каким конкретно местом, не подскажешь? Ну-ка давай подробно рассказывай, что за беспредел вы сегодня учинили возле «Гута-банка»?

– Мы? – с недоумением пожал плечами Багров. – Да не мы, а конкретно этот козел, Мамон…

И бывший майор стал рассказывать о дневном происшествии. А бывший его командир, глядя в стол, молча слушал, не перебивая, и только шея его словно наливалась кровью, становясь опасно багровой. Наконец охранник замолчал. Все, что он хотел, он высказал и виноватым себя так и не почувствовал. Смущало только странное настроение гендиректора. И босс заговорил:

– Знаешь, Багор, я с великой охотой немедленно уволил бы тебя к известной тебе матери! То, что ты – дубарь, у которого в башке вместо мозгов одни опилки, мне еще с прошлой службы известно. Ты пытаешься уверить меня, что думал. Но почему ж ты тогда не подумал о том, что из-за вас обоих мы все уже завтра будем иметь очень крупные неприятности и окажемся в глубокой заднице? Хотя да, я забыл, тебе же, в сущности, нечем думать-то! Ну Мамон – он неандерталец, а ты-то ведь аж до майора дослужился! Вроде человеком был! Просто не знаю, что мне с тобой теперь делать…

– Дак а при чем тут я? Клиент приказывает, мое дело исполнять. Так прописано в договоре.

– Вот именно, прописано. Нет, Багор, ты примитивнее дубаря. Тебя уже не исправить. Значит, я принимаю такое решение. Отправляйся в секретариат и скажи, что я приказал пробить тебе все данные по этой женщине, адресок и все такое. А прямо с утра сам звонишь ей. – Он пальцем осторожно отодвинул по столу к Багрову обе карточки. – Да будет тебе известно, что она жена помощника генерального прокурора Российской Федерации, сечешь? Так вот, звонишь и просишь принять тебя, блин. Отвозишь ей права, вручаешь их вместе с букетом цветов и на коленях умоляешь простить тебя, объясняя свое хамство приступом хронической болезни после полученной в Чечне тяжелой черепно-мозговой травмы, понял? А деньги за ремонт ее машины нам немедленно переведет твой Мамон, если он не хочет на свою жопу еще более крупных неприятностей. Но это уж мои заботы. А ты пока свои бабки отдашь. Но если тебя не примут и пошлют к матери, можешь с ходу писать заявление по собственному желанию в связи со срочным отъездом… все к той же известной тебе матери! Иди отсюда! Сам открыл, сам и закрывай проблему! Завтра доложишь об исполнении. Или… не хочу объяснять.

Когда совершенно обалдевший и растерянный Багров покинул кабинет, Брусницын еще посидел, листая свой блокнот с записями, а затем снял трубку городского телефона и нажал в его «записной книжке» нужный номер. После нескольких длинных и словно полусонных гудков он решил, что уже в самом деле поздно, но трубку неожиданно сняли. Глухой и явно нетрезвый голос невнятно спросил:

– Какого хе-е…? – и громко зевнул. Или икнул спросонья.

– Очнись, Мамон, рановато нажрался! – грубо бросил в трубку Брусницын.

– А это х-х…то? А-а-а! – кажется, узнал наконец. – Ты, что ль, Брус?! Ага-а-а… вот ты-то мне и нужен! А ну слушай сюда! – обрадовался уголовник, он явно трезвел «на глазах».

– Нет, Мамон, это ты сейчас «слушай сюда» и крепко запоминай. А если ослаб памятью, так записывай! Что ж ты, называешь себя авторитетом, а сам как последняя падла, как мелкая гнида, гадишь вокруг себя и всех нас?! Забыл уговор? Так я тебе напомню! Но только ты сразу после нашего разговора переменишь место своего жительства. Переедешь из чеховских хором прямиком в Бутырку. Потому что больше уже не отмотаешься, а пойдешь по делу Гуся, и не свидетелем, а соучастником. И это я тебе гарантирую, а ты меня отлично знаешь.

– Погоди, Брус, ты чего взъелся? Я, что ль, тебе дорогу перешел? Твою бабу увел? Чего зря базаришь? Если этот твой козел успел, сучара ментовская, настучать, так я ему сам пасть порву! Я ему…

– Заткнись, – спокойным тоном сказал Брусницын, и, странное дело, Мамон притих. – Ты с кем сегодня созванивался? С Серегой Ершовым, да? Отвечай, когда я спрашиваю!

– Ну.

– И не «нукай» мне, а отвечай как положено, – резко рявкнул Брусницын. – Я таких гнедых, вроде тебя, сам на допросы конвоировал, когда ты только учился мамкину титьку сосать! О чем был базар с Серегой? Учти, я сейчас ему перезвоню и проверю, и если соврешь – пеняй на себя!

– Да об той сучке все… – неохотно сказал Мамон. – Ну кто ж знал-то? Да и мне она – без разницы, а вон как повернулось…

– И ты с ходу решил свалить вину на моего парня? Нет, не могу взять своих слов назад, даже если бы и очень хотел. Не могу, Мамон. Гнида ты. А теперь слушай дальше. Ты крепко залетел. И это дело уже на контроле у Фролова, начальника УГИБДД.

– Ну и что? Страшней зверя нет? Сколько надо ему на лапу? – Мамон как будто успокоился. – Назови, чего мараться? И сучонке той – тоже, чтоб заткнулась.

– Думаю, у тебя просто не хватит бабок. Да и не в них дело, а в принципе. Жаль, что Серега тебе этого не объяснил. В общем, так. С твоим номером пусть Серега сам и занимается, он тебе его организовал, вот ему и заботы. А то у него своих мало. Милицейское сопровождение мы снимаем, а твой джип, поскольку договор расторгается в одностороннем порядке, то есть по твоему требованию, остается у нас, навечно. Да он тебе теперь и без надобности. Дальше. Бабки на ремонт машины, которую ты «отодвинул» в сторону, перечислишь по первому требованию пострадавшей.

– Да погоди ты, Брус! Не бухти!

– Третье! – жестко продолжил Брусницын. – Я тебе никакой не Брус, а Игорь Петрович Брусницын. И было бы гораздо лучше и правильнее, чтобы мы с тобой вообще друг друга не знали и знакомы не были. Понял? И все охранные дела осуществлялись нашим агентством по договору с твоей фирмой, а не с тобой лично, усек? Если же еще раз услышу от тебя «Брус», я уже сказал, куда тебя переселят. Причем сразу и помимо твоей воли.

– Ну ты даешь, бля-а-а… – совсем расстроился Мамон.

– А теперь отдыхай и с утра вплотную займись собственными проблемами. Постарайся не опоздать, потому что там люди тоже не спят и уже все про тебя знают. А лично я спасать твою задницу, когда ты так жидко обгадился, не собираюсь. И без тебя вони хватает. Все, отбой.

Мамон услышал в трубке короткие гудки, но еще долго держал ее в руке, тупо пялясь в пространство. Потом в гневе швырнул телефон от себя.

Брусницын сделал пометку в своем блокноте, подчеркнул в записях фамилию Ершова и закрыл блокнот, оставив заложенным на странице карандаш. Будучи в душе человеком военным, он любил во всех делах порядок. Рабочее утро начнется у него с разговора с Ершовым.

Заместитель начальника Управления внутренних дел Юго-Восточного округа полковник милиции Сергей Георгиевич Ершов являлся также одним из тех, кто никоим образом не был заинтересован в том, чтобы дурацкое дело, возникшее по вине бывшего уголовника, а ныне известного (конечно, больше в криминальных кругах) предпринимателя Гришки Мамонова, получило общественный резонанс. Ну а если уж никак этого не избежать, то хотя бы завершилось с наименьшими моральными потерями. Финансовые – черт с ними. Тот же Мамон, сучий потрох, и выложит бабки. Пусть только попробует не оплатить!

Дело Гусева, следствие по которому тянулось уже второй год, – вот что было тем основательным крючком, на котором Игорь Петрович Брусницын крепко держал и некоторых своих как бывших, так и действующих коллег из МВД, и бизнесменов, по которым давно тюрьма плачет, и даже криминальных авторитетов. Мир-то ведь сложен, многогранен, и его многочисленные плюсы и минусы взаимно притягиваются и взаимно отталкиваются, считай, на каждом шагу.

И бывший полковник внутренних войск, который так и не научился до сих пор ощущать себя «бывшим», но почему-то любил, когда подчиненные называли его уже не полковником, по старой памяти, а боссом, степенно поднялся из своего кресла с чувством уверенности, что правильно решил очередную тактическую задачу.

4

С утра у Ирины Генриховны начались новые неприятности. Собственно, может быть, это не совсем то слово, но в ее сознании после вчерашнего происшествия уже, кажется, любые, даже самые рядовые, события несли ощущение опасности.

Застолье закончилось поздно, но Вячеслав ни за что не захотел остаться и отпустить своего водителя, который весь вечер проторчал у подъезда в ожидании начальника. Ирине пришлось даже сбегать к нему и отнести бутылку пепси-колы и пару котлет, переложенных ломтями батона, – жалко же человека! И не так чтоб уж здорово выпили, но разговаривали друзья, сидя на кухне, еще долго. А она пошла спать. Волнения минувшего дня утомили ее, и Ирина заснула мгновенно. Рано вставать не было никакой необходимости, занятия в училище у нее начинались с середины дня.

Словом, когда проснулась, комната была залита ярким солнечным светом, а мужа, естественно, уже не было. Сколько бы с вечера Турецкий ни принял «на грудь», утром он вставал рано и, как в молодости, выглядел молодцом – прямой и сверкающий свежевыбритыми щеками. Нинка тоже давно в школе. Особых дел нет.