Госпожа Сумасбродка

Осетров набрал номер Вадима. После нескольких долгих гудков ответил совсем не его голос.

— Майор Машков слушает.

— Здравствуйте, Олег Николаевич, это Осетров. А Рогожина что, нет на месте?

— А вы разве не в курсе? — удивился Машков.

— Я только что вошел в свой кабинет.

— А-а, ну тогда понятно. — Олег помолчал и сказал: — Нету больше Вадима, Евгений Сергеевич. Неделю назад похоронили.

— То есть как? — не понял Осетров.

— Кремировали на Хованском.

— А что же случилось?!

— Тут сложный вопрос. Я, пожалуй, вам не отвечу. А вы вот что, вы у своего начальства поинтересуйтесь. Все материалы, которые были у Рогожина, переданы в ваше управление. Если нет дополнительных вопросов, извините, у меня на трубке другой разговор…

— Вот те на!.. — вслух произнес Евгений и положил свою трубку на место. В голове был полнейший сумбур.

Евгений снова набрал номер секретарши начальника:

— Полина Георгиевна, заранее извините, как сегодня складывается день у шефа? Он примет меня?

— А, Евгений Сергеевич? Я как раз собиралась звонить вам. Я доложила генералу о вашем прибытии. Он назначил вам на завтра, на девять утра. Пожалуйста, со всеми материалами по «Норду». А сегодня он, к сожалению, не сможет с вами поговорить, потому что уезжает. Так что располагайте своим временем.

— Благодарю, я прямо, как говорится, с корабля. Если что-то экстренное, мой мобильный включен.

«Так, — подумал он, — что будем делать в первую очередь?»

Он достал из сейфа свой телефонный справочник, нашел номер домашнего телефона Рогожина и стал звонить. Услышал усталый женский голос:

— Вас слушают.

— Извините, это подполковник Осетров. Я только что прибыл и не знал ничего о Вадиме… Вадиме Арсентьевиче. Могу ли я поговорить с его…

— Не стесняйтесь, вдовой, да? Это я. Меня зовут Нина Васильевна. Чем могу служить?

— Я не мог бы сегодня встретиться с вами, Нина Васильевна? Ну, скажем, где-нибудь в конце дня?

— Для чего?

— Я постараюсь объяснить при встрече, если позволите.

— Адрес знаете?

— Да.

— Приезжайте, — женщина продолжительно вздохнула, — к девяти. Устроит?

— Вполне. А меня зовут Евгений Сергеевич. Может, слышали?

— Уж и не помню, — сухо ответила вдова и положила трубку.

Он опять задумался. Откуда, из каких источников могла знать Алена о смерти Вадима? Ну, скажем, от Татьяны. А та? Что, жена сообщила любовнице? Не может быть. Таня на работу Вадиму звонила? А он что, сумасшедший — давать ей свой служебный телефон? Нет, совсем не то… И вдруг сообразил: а в чем дело? Надо просто позвонить Татьяне и подъехать. Какие сложности? Главное, чтоб была дома.

Она оказалась дома и, как послышалось Евгению, даже вроде бы обрадовалась его звонку. Заторопилась, прямо сейчас же приглашая его к себе. И выглядело это так, будто она с нетерпением ждала его возвращения. Опять же — почему? Ну, вероятно, Алена сказала ей, что он убыл в длительную командировку. Вот так теперь все и выстраивалось…

Странно, по Тане не было заметно, чтобы она очень уж сильно переживала смерть Вадима. В конце концов, кто он ей? Приятный знакомый, с которым ей было интересно. Знакомый, который, кстати, тоже частенько исчезал по долгу своей службы. Так что все их любовно-дружеские свидания свелись, может быть, к нескольким десяткам встреч, не более.

Таня была, как всегда, в форме. То есть в таком наряде, в котором и дома себя чувствуешь не очень стесненной, и при необходимости можно выйти в город, не переодеваясь специально. Короткая черная юбка, туго обтягивающая ее полноватые бедра, и темная шелковая кофточка, прикрывающая только высокую, вызывающе торчащую грудь, у нее есть какое-то мудреное название, Женя слышал, но забыл. Что-то вроде дамского лифчика, но немного больше размером.

Евгения всегда несколько смущала Танина манера здороваться. Она выпрямляла спину, приближалась и всем телом прикасалась к входящему — от колен до груди. Прижималась и лукаво поднимала горбоносенькое свое лицо с чуть раскосыми глазами и маленькими пухлыми, ярко накрашенными губами. Затем обычно следовал легкий, почти скользящий, ритуальный поцелуй. Здрасьте! Как мы по вас соскучились! Слишком получалось интимно — и грудь, прижимаясь, подрагивала, и живот словно призывал не стесняться.

Так и теперь, будто соблюдая свой ритуал, Татьяна прильнула к нему, обхватила за спину руками и как бы слегка обвисла.

— Проходи… — И, захлопнув дверь, она пошла в комнату.

И там, среди банкеток, повторилось то же самое. Только на этот раз Таня закинула обнаженные загорелые руки ему на плечи. Прижала лицо к его груди и вздрогнула, будто всхлипнула от горя. Но когда подняла лицо, глаза ее были сухи и абсолютно спокойны.

— Ты уже знаешь… — прошептала она, не отпуская его от себя и прижимаясь с еще большей страстью.

Он взял ее под мышки и попытался немного отстранить, но не тут-то было. Прилипла девушка и, видно, не собиралась отлепляться.

— Что произошло? — спросил он, глядя ей в глаза.

— А! — Она капризно мотнула головой с тяжелым «конским» хвостом, закрепленным на затылке большим гребнем. — Что теперь говорить?.. Уверяют, он сам… Это просто ужасно. Я такое пережила! А ты? Ты — как?

— Повторяю, сегодня только вернулся, ничего не знал. И никто толком объяснить не может.

Он стал ласково гладить ее по спине.

— Устал?.. Соскучился? — Она, видать, по-своему поняла его жест. И вдруг призывно вскинула голову: — Какие мы все дикари, Господи! Ну иди же, скорее! Иди!

А дальше — туман и какие-то нелепые, быстрые слова и отчаянно-суетливые движения рук…

Она перешагнула одной ногой банкетку и, опрокидывая на себя Женю, опустилась на нее, воскликнула:

— Мне так неудобно перед ним! Но что я могу с собой поделать, если ты мне нравишься?.. Давай же, прошу!..

«Дурацкое дело нехитрое…» — почему-то мелькнула мысль и тут же растворилась в активных действиях Татьяны. Он и сообразить не успел, как оказался уже без брюк. А старинная банкетка, с обтянутым золотистой парчой сиденьем и изголовьем в виде двух сплетенных лебединых шей, отчаянно заскрипела, угрожая развалиться…

— Алене я ничего не скажу, — прошептала она ему наконец в самое ухо. — Зачем? Верно? Ах ты, моя прелесть… Я тоже соскучилась, все ожидала, что позвонишь… Так противно все было!

На кухне что-то упало, словно разбилась тарелка.

Евгений вскинул голову. Но Таня снова прижала его лицо к себе.