Последнее слово

Гордеев чуть было не спросил: «Чем?» – но вовремя спохватился. Мало ли какие могут быть у красивой молодой учительницы проблемы! Нелюбезности, во всяком случае, он в ее голосе не услышал, и это уже само по себе было неплохо. Впрочем, время покажет.

Что оно покажет, как-то не думалось. Но зато появилась другая, и даже чуточку мстительная, идейка. Вот бы «случайно» познакомить эту Катерину, не сейчас, конечно, а потом, уже после всего, что могло бы произойти между ним и Катей, с другом, Сашкой Турецким. Тот – большой знаток женщин именно такого плана. И любителем его назвать в этом смысле нельзя, только – профессионал. Но вот когда у него обломится, можно будет хорошо, от всей души посмеяться! Что «обломится» у него самого, Гордеев в настоящий момент даже и не мыслил – с какой это стати? Время… всему нужно только свое время… И умелый подход.

– Ах, как хороша баба, черт возьми! – с чувством воскликнул Юрий Петрович и вдруг увидел, как приоткрылась дверь и из-за занавески показалась крупная седая голова самого Генриха Афанасьевича Розанова.

– Это вы о ком, Юрочка, с таким неподдельным восторгом? – пророкотал басом этот «лев адвокатуры», управляющий юридической консультацией номер десять.

– Невольно вырвалось, Генрих Афанасьевич! – засмеялся Гордеев. – Клиентка была такая, что просто черт возьми! А дело – вонючее, с Лубянки. Ваш секретарь в курсе.

– Ну-ну, вам, Юрочка, не впервой… разгребать. А я шел мимо и услышал рев возбужденного, хм… Однако, думаю… Ваш ордер я, кстати, подписал, вы видели, так что и я в курсе.

– Да, спасибо.

– Ну-ну, удачи, Юрочка, – улыбнулся «лев».

Глава вторая

Серийный почерк

1

Андрей прятался за деревом. Для тех, кто мог его видеть, ничего необычного в его поведении не было – ну остановился человек, привалившись плечом к старой липе, и закурил. А что странного? Возвращался с работы, сошел с асфальтовой дорожки на травку, стал за дерево. Сейчас покурит и отправится дальше. Другое дело, если б днем было, когда тут народу много, а сейчас уже вечереет, и по дорожке этой ходят только те, кто в этом доме пятиэтажном живет. Фактически все свои, друг друга давно знают.

Но Андрей только вид делал, изображая притомившегося работягу, коих здесь, в подмосковных Мытищах, было не счесть, считай, каждый второй. На самом деле он старался глаз не спускать с автобусной остановки, в пятидесяти метрах отсюда, где с минуты на минуту должен был появиться его заклятый враг.

Звали этого врага Вадим Дорохов. Андрюха Злобин давно обозначил бывшего одноклассника в своей жизни как лютого недруга и, по существу, уже решил для себя его судьбу. Поэтому Андрей сейчас и не хотел, чтобы возвращавшийся с работы Вадим заметил его тут, в двух шагах от своего дома. Заметь его, Вадим мог не просто спросить, какого черта он тут ошивается, что ему надо, но еще добавить сгоряча так, что потом собственные зубы пришлось бы Андрюхе собирать на асфальте. Потому что и у Вадима была веская причина не терпеть рядом с собой присутствия бывшего школьного приятеля.

…Они учились в одном классе – Вадим и Андрей. Нельзя сказать, чтобы дружили, но и не ссорились особо. Хотя соперничали. А предметом их соперничества была тоже их одноклассница Лилька Воробьева, девочка скромная и симпатичная. Но Андрюхе не повезло, он и сам был пареньком скромным, даже невидным, носил очки, из одежды – дешевые джинсы да курточка, – мать поднимала его в одиночку. Вадим был другим – крепким, спортивным, рослым парнем, которым гордилась школа, поскольку тот постоянно добывал грамоты и кубки на различных спортивных соревнованиях. И родители денег на одежду для сына не жалели. Понятно, что Лиля больше тянулась к броской красоте, к раскованности, к физической силе, наконец, нежели к занудливым и неинтересным ухаживаниям классного «хорошиста».

И когда они благополучно закончили школу, между Лилей и Вадимом, у которого с институтом, несмотря на его спортивные заслуги, ничего не получилось, и он «загремел» в армию, была как бы установлена взаимная договоренность – она его терпеливо ждет, а он, возвратившись, женится на ней. Вот такая возникла банальная, сентиментальная история.

Андрей же никуда не «загремел», поскольку легко поступил на радиотехнический, с первого захода, и, уже будучи студентом, ревниво наблюдал той же осенью, как знакомые и соседи с хмельными песнями и плясками провожали своих военнообязанных чад на сборные пункты. И был среди отъезжающих Вадим Дорохов – он выделялся среди приятелей и своим ростом, и вообще внешним видом. Герой, ничего не скажешь. И Лиля с ним рядом была – красавица писаная, без всяких сомнений. Она поступила в медицинское училище и была счастлива оттого, что молода и любима, ну а недолгое расставание – оно только на пользу чувствам. Обычное наивное заблуждение молодости…

Время шло, Лиля все больше хорошела, взрослела, в ней наконец проявилась настоящая женственность, мимо которой иной раз просто невозможно пройти мимо, особенно когда-то влюбленному молодому человеку. И Андрей, ни на что, в общем-то, не надеясь, решился попытать судьбу: а вдруг повезет? И, что самое удивительное, неожиданно повезло! То ли девушка уже притомилась в ожидании своего далекого жениха, который присылал ей редкие, не совсем грамотные в орфографическом отношении письма с Дальнего Востока, где он служил в десантных войсках, то ли захотелось каких-то новых впечатлений. А тут как раз подвернулся старый знакомый, влюбленный в нее когда-то Андрюшка, славный малый и к тому же студент серьезного московского института.

Как сразу отметила Лиля, чувства его к ней, оказывается, вовсе не угасли, но приобрели какую-то новую окраску – ухаживание его стало более взрослым, что ли, появилась непонятная значительность в поведении и речах. Когда-то ведь как было? Потискал девушку в темноте подъезда, поприжал ее и так, и эдак, пошарил руками, обмусолил ее губы своими – и оба довольны, испытали взаимную «любовь», насладились «запретной страстью». Но все это Лиля уже давно «прошла» с тем же Вадимом. А однажды, незадолго до его отъезда, хотя удовольствия получила и немного, точнее сказать, совсем не получила, позволила ему и гораздо большее, ибо не смогла противостоять его настойчивому желанию, сама же безотчетно верила его жарким словам и обещаниям и уверяла себя, что обожает своего избранника. А теперь время-то шло, нетерпение становилось порой просто невыносимым, подружки в медицинском училище расписывали про такое, отчего голова шла кругом, и молодое бунтующее тело требовало уже не книжных «страстей», а вполне конкретных и сильных физических ощущений. И получилось так, что Андрей подвернулся вовремя.

И словно вернулась их прежняя влюбленность. Веселые студенческие компании, гитара, легкое вино, выезды на природу с ночевками в палатках на берегу реки, ранние утренние купанья в чем мать родила и, наконец, то, без чего редко кончаются «завтраки на траве»… Все произошло именно так, как, видимо, и должно было случиться. Однажды под сенью леса они оказались прочно в объятиях друг друга и, опираясь на собственный, весьма еще тогда ограниченный опыт, смогли бурно и вдосталь насладиться всем, что подсказывала им необузданная фантазия. И они оба словно сорвались с резьбы – их взаимная страсть оказалась стремительной и бесшабашной. Словом, началось и… понеслось…

Мысли о Вадиме все же, видимо, где-то таились у девушки глубоко в душе, она чувствовала себя очень неловко перед далеким женихом, но просто уже физически ничего не могла с собой поделать – желание реальной и пряной любви оказалось сильнее любых укоров совести.

Почти постоянно теперь рядом с ней находился Андрей, оказавшийся не только веселым и приятным кавалером, но и замечательным, неутомимым и, главное, изобретательным любовником, с которым Лиля переживала такие сумасшедшие моменты экстаза, что все рассказы ее многоопытных подружек меркли перед этой новой для нее явью.

Андрей уже и сам стал привыкать к новому своему положению. Он даже намекнул как-то, расслабившись больше обычного, что был бы не прочь связать свою дальнейшую жизнь с красавицей медсестричкой. Вероятно, и мать его не возражала бы против такого брака – она любила сына и желала ему только счастья. Но для Лили этот вопрос неожиданно стал словно бы каким-то рубежом, камнем преткновения в их отношениях, через который она не пожелала переступать. А может, это Андрей был виноват в том, что своим предложением как бы напомнил ей о ее обещании, данном когда-то Вадиму. Короче говоря, на этом неудачном намеке их «отношения» и закончились. Не сразу, они еще встречались, виделись, перезванивались, но… Не было у нее больше прежней страсти, да и желания продолжать постельные упражнения, скорее всего, тоже.

Он поначалу старался не обращать внимания на такое охлаждение, полагал, что надо только немного переждать, Лиля просто устала от их сумасшедших оргий, но одумается, ведь он же не предложил ей ничего позорного, напротив! А она вон как отреагировала!..

Кончилась вся эта история тем, что временное охлаждение переросло в постоянное, и Лиля перестала отвечать даже на телефонные звонки. Видимо, немалую роль здесь сыграли и ее родители, которые хоть и относились к Андрею терпимо, в смысле молчаливо терпели, когда он приходил в гости к их дочери, и только тяжко вздыхали, когда он уводил ее, нервную, с горящими от нетерпения глазами, на какую-нибудь очередную вечеринку или в туристический поход с обязательной ночевкой. Но вот, видно, и их конкретное терпение истощилось полностью, на его звонки отец либо мать Лили отвечали недружелюбным тоном, что дочь занята лекциями и подойти к телефону не может.

Он пробовал ловить ее на улице, возле автобусной остановки, возле дома, но пару раз наткнулся на холодный и отчужденный взгляд. И за этой ее чуть презрительной усмешкой ему так и слышалось презрительное: «Ну что, мол, парень, ухитрился, попользовался чужим добром? Вот и благодари Бога, что так кончилось, не накликай на свою шею беду…»

А тут вскоре возвратился и Вадим.

Что ему донесли словоохотливые кумушки и соседи, Андрей не знал, но, встретив однажды Вадима, улыбнувшись ему по-дружески и протянув руку, он встретил ледяной, презрительный взгляд.

– Я не хочу тебя видеть у себя на дороге, это ты понял? – негромко, но с откровенной угрозой произнес Вадим, который, как показалось Андрею, еще больше подрос и раздался в плечах – истинный богатырь, да и только. – А если ты этого не понимаешь, мне придется тебе объяснить, понял? Но после этого ты будешь долго лечиться. Пошел вон с моих глаз!

И Андрей счел за лучшее «уйти с глаз».

О чем говорили Лиля с Вадимом, Андрей, естественно, не знал, он видел ее несколько раз, спешащую в свое медучилище, показалось, что у нее были заплаканные глаза, да и сама она держалась скованно, словно старалась быть незаметной. А потом мать, узнавшая новость от соседей, сообщила Андрею, что о бывшей своей невесте – она действительно считала, что Лиля согласилась выйти замуж за ее сына, но в последний момент, паршивка, передумала, – он может забыть. На днях у нее состоится свадьба с Вадимом. Поговаривают, что вроде бы у них скоро должен появиться и ребенок, и вот это обстоятельство как бы ускорило свадьбу.

Андрей ушам своим не поверил. Нет, он мог предполагать, что Вадим в конце концов добьется своего, но – ребенок?! Откуда, когда? Мелькнула мысль, уж не его ли это «подарок» Лиле? Но потом подумал, прикинул и понял, что не совсем сходилось по срокам.

Свадьбу отгуляли, Андрея на нее, естественно, никто не приглашал, да он и сам бы никогда не явился. После этого молодожены переехали в квартиру Вадимовых деда с бабкой, которые жили здесь же, в Мытищах, но только на другом конце города, на Заводской улице, а старики перебрались на Рабочую, к родителям Вадима. С тех пор Андрей Лилю видел редко, при случайных встречах в небольшом городе.

И снова катилось неумолимое время. От собственной матери Андрей, который к тому времени закончил институт, получил диплом и даже устроился на приличную работу в крупную фирму по продаже и ремонту компьютерной техники, узнал, что в семье Дороховых растет девочка, что живут они хорошо, Лиля работает в городской клинике, а Вадим – мастером на телевизионном заводе. Ну живут – и пусть живут себе… Андрей даже удивился, что не ощутил в себе ни горечи, ни обиды, ни гнева на Вадьку. Никаких иных, кроме чисто плотских, воспоминаний не осталось у него и о Лиле, и он иной раз испытывал даже какое-то злорадство по отношению к бывшему товарищу: вот, мол, поживаешь ты себе преспокойненько и даже не представляешь, что я с твоей милой женушкой вытворял! Какие она фортели подо мной выкидывала! Какие кренделя вязала ногами! Как вопила от безудержной своей страсти! Вот так-то!

Эти воспоминания по большей части забавляли, но иногда, как оживающие видения, случалось, и здорово возбуждали, распаляли желание до такой степени, что Андрей торопливо и не очень разборчиво «кадрил» себе случайную подружку на фирме – для одноразовых забав, вместе с которой и сбрасывал стресс, часто так грубо, что они обижались. О каких-то серьезных чувствах либо обязательствах перед этими девушками не могло идти и речи – после истории с Лилей у него не возникало желания обзаводиться семьей. Тридцать лет – самая жизнь! И незачем себе ее осложнять ненужными заботами.

Но, видимо, даже редкие воспоминания о Лиле, о жарких ночах с ней, о первом своем фактически сексуальном опыте, оказавшемся столь удачным, не прошли даром ни для самого Андрея, ни для той же Лили. Однажды, это было накануне того знаменитого «миллениума», который праздновал весь мир, она первая позвонила Андрею домой. Он уже оставил к этому времени фирму, на которой раньше работал, поняв для себя главное: работа должна не только соответствовать твоим интересам, но и, прежде всего, обеспечивать материально эти жизненные интересы. Последнего фирма предложить ему не могла – из-за многочисленных перестроек и бесчисленных реорганизаций она сама пришла в полное расстройство и дышала, как говорится, на ладан. Умные люди давно покинули ее стены. Андрей оказался в их числе и теперь трудился в частной «лавочке», занимавшейся фактически тем же самым – ремонтом электронной техники, но уже совсем за другие деньги.

Лиля как ни в чем не бывало и словно между ними не случилось некогда размолвки, спросила, как жизнь, с кем он живет, чем занимается? Видимо, его нейтральные ответы ее устроили, и она, как само собой разумеющееся, предложила встретиться.

Он удивился: неужели ее жизнь с Вадькой покатилась под откос? Нет, пока еще нет, но… к сожалению, стали появляться сложности, в которых сама Лиля не могла разобраться. Вот она и решила, что Андрюша по старой памяти, может быть, сумеет оказать ей небольшую услугу.

Его посетило одно из тех «видений», которые, как было сказано, выводили его из душевного равновесия. Он сразу представил себе Лилю, уже новую, совсем зрелую в женской своей стати, и подумал, что было бы, наверное, очень неплохо повторить что-нибудь из давно пройденного, но не забытого ими обоими материала.

Ее история, которую она торопливо попыталась изложить по телефону, оказалась банальной до оскомины. Вадим начал попивать. А потому позже стал являться домой, да под хмельком. И вообще у нее появились подозрения, что у него завелась сторонняя связь, он меньше стал уделять внимание ей как своей жене.

Ну да, тут же вспомнил Андрей, уж Лиля никогда своего не упустит, он-то помнил, как она в буквальном смысле изматывала его, измочаливала всего, добиваясь какого-то ей одной ведомого наслаждения. А что, может, самое время напомнить ей об этом? И он шутливо заметил ей, что так и не забыл их бурных ночей, когда она… когда он… словом, когда они отрывались, как говорится, до полной потери пульса. Кажется, он отчасти угадал Лилино настроение.

Она, во-первых, не возмутилась малопристойному намеку, а во-вторых, низким своим, потрясающим, грудным голосом «промурлыкала», что и сама иногда с тайной душевной тоской кое-что вспоминает из их обоюдного прошлого. В общем, предложила она уже решительно, надо немедленно найти возможность встретиться. И, как раньше, без посторонних. Это существенное дополнение подсказало Андрею, что дело и вовсе на мази.

Он отправил мать к ее сестре, жившей на соседней улице, и встреча с бывшей любовницей оказалась у него вполне достойной тех знойных воспоминаний, которые его толкали потом на всякого рода безумства.

Лиля действительно соскучилась по прошлой своей замечательной разнузданности, которую ей, оказывается, приходилось усиленно сдерживать в себе с «положительным» во всех отношениях мужем, чтобы не быть им уличенной в «жуткой распущенности». Она только спросила, когда придет его мама, а узнав, что сегодня они одни, безудержно захохотала, сверкая глазами, от возможности быть сейчас наедине с Андреем самой собой, не стесняться в выражениях и позволять себе все, что душе угодно. Будто их прежнее счастливое время неожиданно вернулось!

И она принялась ловко и торопливо раздеваться, рассказывая при этом свою далеко не целомудренную исповедь о Вадиме, который, на свою беду, оказался почему-то очень щепетильным в постельных делах – вот уж она никогда б не подумала! Ведь спортсмен! Да еще армия, где все до баб – как волки голодные!

– Ну скажи, чего ему не хватало? – надрывно вопрошала она Андрея, демонстрируя свое действительно великолепное тело и сумбурно помогая ему также избавиться от одежды. – Вот ты бы сбежал от меня? Такой, как я сейчас есть?

Андрей бы, возможно, и не сбежал, но в свою очередь понял, что в Лилиной семье что-то все же случилось, о чем она даже не догадывалась. Короче, Вадим как-то постепенно, без объяснимых причин, стал определенно охладевать к ней. И в постели вел себя так, будто всякий раз возвращался оттуда, где только что получил всего в достатке, оставляя жаждущей его страстной любви жене лишь жалкие крохи как бы вынужденных подачек.

– Ну что я могу тебе объяснить? – жаловалась уже окончательно распаленная желанием Лиля, со стонущим придыханием притискивая к своему сильному и горячему обнаженному телу цыплячью, тщедушную грудь Андрея. – Явится, понимаешь, за полночь, навалится, как медведь, вдует, словно плюнет, прости, Господи, и захрапит, отвернувшись. А от него так и несет… так и несет…

И она, вся до кончиков пальцев дрожа то ли от негодования, то ли от жадного нетерпения, без всякого удержу принялась доказывать Андрею, что уж ему-то она сейчас просто так «вдуть» себе не позволит, она из него прежде сама все соки выжмет.

С ней творилось что-то совершенно невероятное. Сдавливая его, будто тисками, тугими своими ногами, царапая ногтями до крови спину и бешено колотя его пятками, Лиля в буквальном смысле сатанела на глазах, даже и не пытаясь сдерживать своих эмоций, и билась под ним, орала так, будто ее резали по живому телу. Дорвалась, что ли? Давно настоящего секса, что ли, не имела?