Грязная история

– А что он хотел этим сказать? – не понял Плетнев.

– Да хрен его знает. Наверное, усек, что мы патриоты… Давай пей…

Рядом с ними вдруг во все горло запели английские моряки.

– Горазды пить эти англичане! Я за ними уже второй час наблюдаю. Не хуже наших. Давай с ними потрепемся? Будем укреплять мир и дружбу между народами, – предложил веснушчатый. – Кстати, меня Вольдемаром зовут.

– А я Антон, – пожал его руку Плетнев. – Но ты ж вроде из наших! – удивился он имени соседа.

– Кликуха у меня такая.

– Давай, Вольдемар, я согласен укреплять… А ты чем, не к ночи будет сказано, промышляешь?

– Да так, по мелочи, – отмахнулся новый знакомый. – Прикинь, выменял у одного англичанина форму за бутыль самогона. Бабка моя в деревне гонит. Запах – мертвый встанет. Я как дал ему нюхнуть, его чуть не стошнило. Как пристал – ченч, ченч… Это по ихнему – обмен. А то, говорит, деньги у него одна наша герла в борделе сперла. Главное, он ее лицо не запомнил. Говорит, она его на какой-то корабль приволокла, старый, ветхий… Говорит, ну, у вас и флот! А я сразу потумкал, что она его в бордель на баржу притащила. Да уж не стал выдавать. Своих не выдаем! – гордо заключил он. – Ну, я ему в утешение этот бутыль. Но не за так же, чего это я внакладе должен оставаться, даже если я дружбу укрепляю? Говорю ему – давай ченч на форму. У тебя же она не одна. А мне для прикола пригодится. И точно, менты теперь никогда не останавливают. А то им раньше все моя рожа не нравилась, подозрительной казалась. Так это, поперлись к нему, я на берегу подождал, он мне и вынес. А я ему самогон. Наверное, хочет кого-нибудь поразить. Рашен сувенир, – заржал довольный Вольдемар.

Плетнев уютно облокотился на стойку, Вольдемар ему нравился все больше.

– Слышь, дружбан, а ты чем занимаешься? – спросил Вольдемар у Плетнева, заглядывая в осоловевшие глаза собутыльника.

– Да приехал по одному дельцу. Друга выручать. Да что-то подзадержался. Пора бы уже и отчаливать, да все некогда. Как навалилось – то одно, то другое… То свет отключили, то с другом пособачились…

– Ну, ты и навертел! То выручаешь, то собачишься… – укоризненно изрек Вольдемар.

– Да у нас всю дорогу так… – вздохнул Плетнев. – Друг у меня такой, неадекватный. Чуть что – в рыльник. А я тоже горячий. В психушке отсидел, даром не прошло. А он еще к жене своей ревнует… Ну я, правда, был неравнодушен к ней. Но не разрешал себе ничего, ни-ни! – замахал руками Плетнев, предупреждая вопрос Вольдемара. – И это уже прошло. У меня тут такая любовь была… Такая девочка! А мой сынок-губошлеп, дурачок, все испортил. Девочка от меня тю-тю. Жена друга с моим сынком тоже тю-тю. Уехали. Одним словом – кино и немцы. Так что я остался тут кое-что уладить. Да с другом поругались. Опять. Как мне все это надоело! – пожаловался он Вольдемару и тяжело вздохнул.

– Что-то все от тебя тю-тю. Неправильно себя ведешь! Тебе надо новую девочку завести, – безапелляционно посоветовал Вольдемар. – Она всю твою грусть-тоску разгонит. И другу твоему надо новую девочку. А че? Жена смылась, на фига такая? Он что ей, клятву верности давал?

– Давал, наверное, в загсе…

– В загсе из тебя клещами клятву верности вытянут. У них работа такая. Слушай, друг, айда за твоим дружбаном. Вместе пойдем. Мне тоже девочку приспичило. Аж свербит. Я одно место знаю. Девочки – закачаешься.

– Слушай, а ты, часом, не по сутенерской части? – вяло поинтересовался Плетнев.

– Да есть маленько, – не смутился Вольдемар. – Я ж тебе говорю – по мелочи шуршу. То там, то сям… Бабке помочь надо, крышу перекрыть. Бабло на это нужно, вот и зарабатываю.

– А что ж ты ей дом не построишь? Сутенеры, слышал, немало загребают…

– Боюсь. Вдруг конфискуют? Она ж у меня первая самогонщица в деревне. Тамошний мент у меня на прокорме. А ну как более серьезная комиссия? Бабка у меня неосторожная, психолог неважнецкий. Кому попало самогон продает. Лишь бы бабло давали.

– Так ты ее тоже на прокорм возьми. Ей, видать, денег на жизнь не хватает, раз она в это дело ввязалась.

– Да ты че?! Думаешь, я родную бабку обижаю? – поразился Вольдемар. – Она у меня как куколка ходит. Я ей шмоток привожу, у нее уже из шифоньера вываливаются. Как дверцу приоткроет, так все на пол – шарах! Потом нужно запихивать, подпирать, изловчиться дверцей придавить… Мясо каждый день лопает. И колбасу. Без хлеба! Кусает вот такими кусищами! И куда только все это влезает? Крепенькая такая, не обхватишь, – похвастался Вольдемар габаритами бабки. – Но от самогона ни за что не хочет отказаться. Гонит из любви к искусству. Ну и нехай, сколько ей еще осталось? Пусть радуется жизни. У кого есть увлечение, те живут дольше. У меня знаешь какая бабка? Класс! Хочешь, поедем к ней? Бери дружбана и махнем. Наберете самогону, сколько довезете.

– Так ты и бабке клиентов поставляешь? – усмехнулся Плетнев.

– А че? Надо ж родному человеку помочь… Ну так как? К девочкам или к бабке?

– Погодь немного. Хорошо сидим, чего с места срываться? Тем более мы ж с тобой хотели дружбу укреплять.

Плетнев протянул руку и похлопал высокого худого англичанина по плечу, тот обернулся и заулыбался, увидел в русском парне родную душу.

– За победу! – чокнулся с ним Плетнев.

Англичанин не понял, но радостно ответил:

– Of course!

– Чего он сказал? – поинтересовался Вольдемар, в свою очередь потрепав англичанина по плечу.

– Согласен с нами… – ухмыльнулся Плетнев.

5

Жаль, что Анна так торопилась. Турецкий с удовольствием помучил бы ее еще расспросами о ее славном спортивном прошлом. Ему не раз приходилось применять огнестрельное оружие, но о пулевой стрельбе как виде спорта он знал недостаточно. Иногда смотрел по спортивному телеканалу соревнования, но особо не вникал. Его интересовал результат – кто выйдет победителем. Конечно, для него не было новостью, что выступления спортсменов-стрелков ведутся из винтовок и пистолетов – пневматических, малокалиберных и крупнокалиберных. Знал, что соревнования проводятся ежегодно различного уровня, от региональных до чемпионатов мира и Европы. Анна просветила его, что Международной федерацией стрелкового спорта по пулевой стрельбе предусмотрены пятнадцать мужских и семь женских упражнений, которые включаются в программы международных соревнований. В обязательную олимпийскую программу входят шесть мужских и четыре женских упражнений. Информация любопытная, но к делу не относящаяся. Так, для общего развития.

– У меня сохранился телефон моего тренера – Лагутина Юрия Ильича. К счастью, я не выбрасываю старые записные книжки, – сказала Анна. – Я выписала телефоны нескольких участников, которые тогда были со мной на соревнованиях. Также у меня есть имена следователя и эксперта-криминалиста. Я все их сохранила, потому что собиралась когда-то бороться за свое честное имя, но потом поняла – не смогу. Проще забыть, чем лучшие годы тратить на то, в результате чего я совсем не уверена, – доказать справедливость.

Анна положила перед Турецким тонкую пластиковую папку с несколькими листами, исписанными от руки.

– К слову, я не вижу необходимости давать характеристику своим коллегам по спорту. Одних я знала мало, кого-то видела впервые. Это же не командный вид спорта, я имею в виду, не по-настоящему командный. Это волейболисты, баскетболисты, футболисты могут вам все рассказать об игроках по команде. Кто чем дышит, кто с кем спит, у кого где счета… А мы – каждый сам по себе…

– А какие отношения у вас были с тренером?

– Замечательные. Он не просто классный тренер, он еще и отличный педагог, психолог. Одним словом – профессионал. Требовательный, жесткий, но справедливый. У нас никогда не было конфликтов.

– А какую позицию он принял, когда против вас начали следствие?

– Конечно, защищал меня. Говорил на суде, что я не могла ошибиться. И доказательство тому – пули в мишени из моей винтовки. Но на каком-то этапе следствия эксперты доказали, что одна из моих пуль попала в того человека. Я до сих пор не могу понять, как такое могло случиться? На стрельбище был сделан один вывод, а после работы экспертов совсем другой. Но кому поверят на суде? Конечно, экспертам… Пулю предъявили как вещественное доказательство.

– А как вы думаете, был ли кто-то заинтересован именно в таком выводе экспертов?

– Наверное, те, кто хотел и победы. А хотели ее все участники.

– Но реальные шансы, наверное, были не у всех?

– Реальных конкурентов было трое-четверо.

– Напишите мне их имена, – Турецкий протянул Анне ручку и лист бумаги.

Анна с сомнением повертела ручку в руках.

– Вряд ли это что-то разъяснит…. Не получится ли, что я «закладываю» своих бывших противников?

– А уж в этом разобраться позвольте мне, – мягко попросил ее Турецкий.

Анна записала имена и фамилии и вздохнула, как будто выполнила тяжкий долг, противоречащий ее убеждениям.

– Сколько вы еще собираетесь пробыть в Новороссийске? – поинтересовался Турецкий в надежде, что сможет встретиться с Анной в неформальной обстановке.