Пробить камень

– Плохой. Неправильной. Мы в это дело не поверили, но взяли из уважения, тем более что фигурки красивые… – Он достал из-за пазухи амулет на шнурке.

– И где они? – спросила Ирина.

– Амулеты? – спросил Плетнев.

– Люди! – зло сказал Меркулов.

– Не знаю. Погибли. Хорошей смертью…

– Правильной, что ли?

– Можно и так сказать.

– Точно все погибли?

– Трудно сказать наверняка.

– Ладно. Садись в машину. Поедешь с нами.

– Размечтались. Сначала я хочу увидеть ордер на арест, – насмешливо бросил Плетнев и повернулся к дому.

Меркулов со злостью стукнул по рулю и случайно попал по клаксону.

Плетнев даже не вздрогнул от резкого автомобильного сигнала, он был уже на пороге.

– В каком детдоме ваш ребенок? – крикнула Ирина ему вслед.

Плетнев застыл на месте.

2005 год

ТУРЕЦКИЙ

– Распространено мнение, – сказал Турецкий, потягивая холодное пиво, – что нужно разрешить два-три гипервопроса, додумать до конца три-четыре большие отвлеченные мысли, и будет нам всем счастье. Ответственно заявляю, что это опасная иллюзия, черт побери! Доказательством тому и семнадцатый год, и девяносто первый: мыслили тогда размашисто, но окончательно все запутали. Напротив, надо срочно выметать «отвлеченное большое» поганой метлой, ибо гипервопросы навязаны позавчерашней повесткой дня. Ближе к телу! Мельчить! Будут тогда и новые, по-настоящему актуальные вопросы, и новые их постановки.

– Ты о чем? – осторожно спросил Меркулов. Он пиво не пил, зато активно хрустел орешками, которые принесли Турецкому.

– О нашей работе, о чем же еще?! А если уж быть совсем точным, то о моей. Тебе хорошо, ты сидишь у себя в кабинете, бумажки перекладываешь да приказы отдаешь, а я ношусь по всему городу, ищу этого шибздика. А кто сказал, что он вообще в городе?!

Может, его увезли куда-нибудь на Камчатку, там расчленили и разослали по просторам нашей необъятной…

– Типун тебе на язык! – испугался Меркулов.

Друзья сидели в уютной кафешке «Кофе-Бин» на Покровке. Это были вечерние часы, формально уже нерабочие, но никто из них на этот счет не обольщался – их жизнь ведь как раз и состояла из исключений, а не из правил.

Только вчера Турецкому было поручено громкое дело. В Москве был похищен знаменитый американский кинорежиссер, приехавший в Россию с каким-то там визитом, – Стивен Дж. Мэдисон. Фигура уровня Спилберга, даром что они были тезками. Мэдисон являлся главой школы так называемых нью-йоркских независимых режиссеров. И хотя его визит не носил какого-то особо официального статуса, а имел сугубо рабочие и практические цели (лекции в Институте кинематографии, деловые контакты с Федеральным агентством по кинематографии, съемка нескольких эпизодов собственной кинокартины на «Мосфильме»), все равно это был скандал. Это был удар по престижу принимающей стороны, то есть российских киношников в частности (имя которым – легион, между прочим, ничего себе частность!) и Российской Федерации в целом. Культурный мир был взбудоражен этим экстраординарным событием. Съемки остановились, и утечка информации уже произошла. Хотя похитители (если таковые были) до сих пор никаких требований не выдвигали и никак своего существования не обнаруживали.

Смысл же пафосной речи Александра Борисовича сводился к тому, что текущее расследование сулит ему основательное погружение в кинематографическую среду.

Впрочем, подобное происходило далеко не первый раз. Вот, например, хотя бы дело Баткина. С чего тогда все началось? В Шереметьево-2 потерпел аварию пассажирский самолет, а под обломками Ту-154 был найден контейнер с опасным вирусом, способным вызвать тотальную эпидемию смертельной болезни в кратчайшие сроки. Что это было – преступная халатность, роковое совпадение или преступный умысел? Турецкий пытался разобраться в обстоятельствах катастрофы и, отрабатывая разные версии, пришел к выводу, что прямое отношение к трагедии имеет загадочное исчезновение ученого-биолога и нобелевского лауреата Баткина. Чтобы разобраться и свести все концы воедино, Александру Борисовичу тогда пришлось с головой зарыться в НИИ молекулярной биологии, едва ли не поселиться там… Об этих научных нюансах он до сих пор вспоминал с содроганием. А биологию с химией от всей души ненавидел еще со средней школы.

Впрочем, сейчас профессиональная материя была все же понятней (кто у нас не разбирается в кино?! Ну и еще, конечно, в футболе и воспитании детей), а главное, гораздо интересней простому обывателю, коим не без доли лукавства Турецкий себя именовал.

…По Покровке шла пара – наверно, отец с дочкой. Или дядя с племянницей. Турецкий невольно засмотрелся на них. Девушка-подросток в камуфляжных брюках и крепкий мужчина лет сорока. Он слегка приобнимал ее за плечи, а она доверчиво прижималась к нему. Была в этих жестах доверительность и какая-то общая тайна, какая бывает только у очень близких людей.

– О чем задумался? – спросил Меркулов.

– Надо больше времени проводить с дочкой, – вздохнул Турецкий.

– Давай-ка, Саша, к делу, – попросил Меркулов.

Турецкий выразительно постучал пальцем по циферблату часов, напоминая все о том же – отдыхаем, мол, рабочее время вышло.

Меркулов в ответ выразительно скривился, так же безмолвно отвечая: когда это нас останавливало?

Турецкий попросил еще пива (оно в «Кофе-Бине» явно было белой вороной – большинство посетителей составляла молодежь, которая пила разнообразный кофе, которым и славилось это заведение, со столь же разнообразными штруделями и пирогами) и отчитался о событиях двух минувших дней, потраченных на сбор первичной информации.

История исчезновения была такова. Находясь в павильоне «Мосфильма», во время съемок сцены собственной картины, Мэдисон, недовольный игрой актера, изображающего американского ученого, похищаемого русскими бандитами, показал ему, как необходимо играть этот эпизод. Исполнительское мастерство режиссера вызвало восхищение, все присутствующие разразились аплодисментами. На этом месте творческий процесс был прерван, поскольку господин Мэдисон с фельдъегерской почтой получил письмо из Министерства культуры, частично

финансировавшего его фильм, в котором было сказано, что оно (министерство) от своих обязательств отказывается ввиду форс-мажорных обстоятельств. Взбешенный Мэдисон курьера не отпустил, запрыгнул в его машину и отправился в министерство выяснять отношения. Больше его никто не видел. Приступив к расследованию, Турецкий посетил:

– главу киношного департамента Минкульта;

– директора кинохранилища «Белые столбы»;

– директора киноконцерна «Мосфильм»;

– несколько московских ресторанов, которые полюбились Мэдисону.

Перечислив все это, Турецкий закурил сигарету «Давидофф».

– Когда-нибудь ты просто вспыхнешь от такого количества курева, – заметил Меркулов.

– Скорее меня самого кто-нибудь подорвет, – философски заметил Турецкий.

– Типун тебе на язык. Ну, так что поведали эти культурные деятели?

Чем-то хоть помогли? Что-то подсказали?

– Черта с два. Каждый, разумеется, беспокоился о престиже своего ведомства. Особенно жалко выглядел директор «Мосфильма», что и неудивительно, – на его же территории произошло все это безобразие. Кстати, выяснилась одна любопытная вещь. – Турецкий артистично взял паузу и сделал глоток.

– Ну?

– Этот Мэдисон – на самом деле Медовников.

– Как это? – не понял Меркулов.

– А вот так, представь себе. Он русский по происхождению. Родился-то в Штатах, но отец из России. Так что Медовников – его настоящая фамилия.