Восточный проект

– Даже если бы это было и так, – тоже улыбнулся подполковник, – в присутствии двух таких интересных женщин я бы ни за что не сознался.

– Ладно, – сказал Грязнов, – мы вас не выдадим.

И все засмеялись – даже с заметным облегчением. Точки были, во всяком случае, расставлены.

– Перейдем к делу, – Вячеслав Иванович заговорил уже серьезно. – Саня, я предлагаю выслушать Бориса Егоровича, с чего начал бы он, если бы… А затем наметим конкретный план собственных действий. Не возражаешь?

– Ты опередил меня ровно на один вопрос, – ответил Турецкий. – Добавлю только, что надо сразу распределить наши силы – это во-первых, и, во-вторых, уточнить, на кого из местных коллег мы можем полностью рассчитывать. У меня по ходу разговора возникли кое-какие соображения, но – позже. Борис Егорович, прошу. Так на чем тут ваши прокололись?

– Следственная работа с «отказниками», я имею в виду тех мужиков из Рассвета, проделана грубо. Это лишний раз указывает на то, что именно таких свидетельств и опасались те, кому была крайне невыгодна огласка истинной подоплеки происшествия. Значит, я бы начал еще раз именно с них, со свидетелей. Хотя не исключаю, что с ними придется очень трудно. Им либо хорошо заплатили за отказ от первоначальных показаний, либо так же хорошо припугнули. И то и другое в наших условиях вполне реальная вещь. Далее. Я бы немедленно, пока, думаю, еще не уничтожены следы преступления, съездил бы, как вы говорите, «на яму». Расул говорил мне, но сугубо в доверительном плане, что там лично для него сразу возникла масса совершенно необъяснимых вопросов. Однако все ответы на них взвалил, так сказать, на свои могучие плечи Семен Харченко.

– Действительно могучие? – с явным интересом переспросила Галя Романова и засмущалась некоторой двусмысленности своего интереса, поскольку все посмотрели на нее и засмеялись. – Нет, ну что вы?

И это вызвало еще больший смех.

– Галка, ты не о том думаешь, – лучась от удовольствия, воскликнул Грязнов. – Вот Володьке настучу!

– Ладно, успокоились, – поднял руку Турецкий. – Вопрос верный, я понял, о чем Галя спрашивает. Подоплека такая: мог ли этот следователь воздействовать на свидетелей? Ты об этом, Галя?

– Ну конечно, – словно обиделась она. – А вы сразу… бог весть что…

– Действительно, – серьезно ответил подполковник Романовой. – Образно говоря, типичный сибиряк, в классическом его исполнении. Рост, плечи, облик – все в его пользу.

– Кроме? – спросил Турецкий.

– Ну да, можно сказать, кроме того самого. Правда, верность хозяину всегда, во все века в России высоко ценилась, это вам должно быть хорошо известно, – многозначительно развел руками Симагин. – Кстати, я не сказал вам: там, на месте, был еще один важный свидетель, который также отказался в дальнейшем от своих показаний. Это местный участковый, некто Данин. Он первым облазил еще горевшие обломки, некоторые трупы обнаружил и, кроме того, вытащил к самой дороге еще живого тогда пассажира. Который, как вам известно, умер через три дня в больнице. Не приходя в сознание. Но у меня есть подозрения, что ему помогли. Хотя доказательств никаких. Я там не был. А расследований также никто не проводил.

– «На яму» эксперты выезжали?

– Александр Борисович, да я сам бригаду послал!

– И надо полагать, их заключение по горячим следам дает основание сделать выводы об ошибке экипажа?

– Теперь – да.

– Что с телами погибших?

– Их собирались отправлять в Москву, когда от вас пришло указание оставить на месте. Это обстоятельство вызвало, скорее, не недоумение, а определенную тревогу. Предлагалось даже сжечь тела тут, а родственникам выдать урны. Думаю, дело в том, что вы быстро прилетели. И еще позволю себе один факт. Расул сказал мне, что видел во лбу покойного министра след от смертельного огнестрельного ранения. На это ему указал участковый инспектор Данин, и он же показал на отверстия в обшивке самолета, напоминавшие такие, что оставляет пулеметная очередь. И эти факты еще больше напрягли ситуацию. Видимо, поэтому в уголовном деле они не фигурируют. Я полагаю, что с этими уликами, оставленными преступниками, возиться не стали, их попытались уничтожить. Если смогли.

– Анастасия Сергеевна, – Турецкий повернулся к Масловской, внимательно слушавшей весь разговор, но не проронившей ни слова и только курившей без перерыва тоненькие «дамские» сигареты, – я полагаю, открывается широкий простор для вашей деятельности. А чтоб вам не мешали, я прошу тебя, Слава, обеспечить помощь и охрану от всякого рода приставал, которые появятся немедленно, едва они увидят нашу Настю.

– Ничего, – гася очередную сигарету в пепельнице, услужливо предоставленную ей официантом в порядке исключения, заметила Масловская, – их разочарование будет неожиданным.

В ресторане вообще-то было запрещено курить, но перед такой обаятельной дамой, перед генеральскими мундирами устоять было нельзя, да и притока народа, как уже замечено, еще не наблюдалось.

Грязнов с Турецким бегло переглянулись, пряча улыбки: у Насти, что было им хорошо известно, настоящий мужской характер – жесткий и требовательный. И голос она имела достаточно громкий, чтобы, не вдаваясь в лишние объяснения, заставить человека делать только то, что ей в данную минуту нужно. И чтоб никакой самодеятельности. Она бы никогда, например, не стала генеральшей, но вот генералом – однозначно. И при всем этом – пленительное изящество движений, покоряющая женственность, мягкость. Те же, кто снисходительно протягивали к ней руки, обманутые кажущейся доступностью, а таких находилось немало, очень скоро убеждались в глубокой собственной неразумности.

– Значит, с этим вопросом ясно, – как бы подвел итог Турецкий. – Теперь по поводу повторных экспертиз. У вас тут, Борис Егорович, в принципе, имеются достойные кадры экспертов-криминалистов?

И сказано это было заметно напряженным тоном, на что Симагин с ходу отреагировал:

– Не раздражайтесь, Александр Борисович, в принципе – есть. Но… если уже одни результаты экспертизы, можно сказать, прилюдно похерили, то что остается делать остальным специалистам? Получается, речь теперь можно вести лишь о независимой экспертизе, какую, я думаю, будет по своей линии проводить Анастасия Сергеевна. Кстати, по поводу медицины. Всем известно, и это было фактически официально заявлено, что судебно-медицинская экспертиза была проведена. А где ее результаты? Где экспертные акты? В деле их нет, я их не видел, хотя формально руковожу бригадой. Может, их видел Митрофанов? Смуров? Прохоров, наконец? Или наши руководители краевых силовых структур? Напрашивается вывод, что ее просто не делали. Ограничились внешним осмотром трупов и на том покончили.

– Но мы можем положиться на ваших криминалистов? – спросил Грязнов. – Неужели и этих вызывать из Москвы?

– Как говорится, для чистоты эксперимента… я бы вызвал.

– Слава, – поморщился Турецкий, – с этим тоже понятно. Надо, наверное, Мануйлова вызвать и нашего Сережу.

– Да уж, за этих можно быть спокойными. Тогда, если ты не возражаешь, мы бы с Галкой съездили в этот самый Рассвет, познакомились с народом, самолет бы поглядели. Настеньку можем по дороге забросить в клинику, ну и дать там соответствующие указания, чтоб оставить и ей небольшой люфт для демонстрации твердости своего характера. Как, Настя, ты не против?

– Я работать прилетела. Остальное меня мало волнует. Пусть они волнуются. Но если что, будьте на связи, хотя я не думаю…

– Ну а уж ты, Саня, представительствуй тут изо всех сил, отвлекай от нас внимание. А в Москву по поводу экспертов я сейчас же позвоню, чтоб они уже завтра были здесь. Теперь, как быть с транспортом?

– Я бы так поступил, – сказал Турецкий. – Прямо сейчас взял бы для вас прокатную машину. Здесь контора недалеко.

– Зачем? Вы можете в этой гостинице заказать, через сервис. Подадут прямо к подъезду, – объяснил Симагин. – Уж этот вопрос у нас в гостиничном сервисе хорошо отработан. По идее, если бы вы настаивали, я мог бы отдать вам свою машину, хотя мое прямое начальство будет точно против, но, в конце концов, наплевать… Только взять придется вам ее вместе с водителем. А в нем я не уверен, может быть помехой.

– Нет, этого не нужно. Прокатная вполне устраивает. Значит, закажем какой-нибудь подержанный джип, потом завезем Настю, дадим цеу местному медперсоналу и отправимся в Рассвет, – удовлетворенно закончил Грязнов и тут же вспомнил то, о чем думал, но забыл сказать Турецкому. Он отвел его чуть в сторону и шепотом сказал: – А ту информацию о родственных связях Смурова и Митрофанова я таки проверил. Тютелька в тютельку. Их жены – родные сестры. Но ты еще больше удивишься, когда я тебе скажу, что нынешняя супруга Смурова в недавнем прошлом была женой Сальникова. Они развелись несколько лет назад. Ничего себе узелок?

– Да это уже не узелок, Славка, – задумчиво произнес Турецкий, – а целый клубок… «друзей». Ладно, за информацию спасибо, надо обдумать… А я, с вашего разрешения, Борис Егорович, еще ненадолго вас поэксплуатирую, ладно? – вернулся к прежнему разговору Турецкий. – Завезите меня к Зинченко, в прокуратуру, а я там, у него, и возьму транспорт для себя и о помещении для работы бригады договорюсь. После чего начну наносить некоторые визиты. С губернатором познакомлюсь. Но вас уже трогать не буду. Ну а уж вы сами решите, стоит ли работать в нашей бригаде или лучше пока делать вид, что вы руководите прежней. Я имею все полномочия включить вас одного, скажем, в состав нашей бригады. Это не шутка, я всерьез говорю. Но тут нам всем надо хорошо подумать по поводу вашей кандидатуры, как бы ненароком вам биографию не сломать. А ты, Слава, реши насчет того человека, про которого мы с тобой в Москве говорили. Ну и плюс наши ребята подъедут, когда там закончат. И успеют ли еще закончить раньше нас – тоже вопрос. Дополнения, возражения есть? Нет? Тогда приступаем. Борис Егорович, вы сами понимаете…

– Могли бы и не говорить, Александр Борисович, – нисколько не обиделся Симагин.

– Ну, и считайте, что я ничего не сказал. Даже и не подумал. А если ваше начальство станет домогаться, что не исключено, я думаю, вы можете им всем отвечать однозначно: никаких общих встреч не будет. На основании выданных ему высшей инстанцией полномочий Турецкий решил разговаривать с каждым отдельно и только в официальном порядке, под протокол. То есть фактически намерен самым подробным образом допросить всех имеющих, пусть и косвенное, отношение к авиакатастрофе, не обращая внимания на чины и должности. И в первую очередь тех, кто был в аэропорту в тот вечер, готовя встречу министру. Вот и пусть покрутятся, поежатся в ожидании. А мы торопиться не будем, дадим им время договориться между собой, если еще не успели. Тотальная ложь имеет один существенный недостаток, как я заметил из собственной практики. Невозможно договориться врать всем одинаково по любому вопросу, без исключения. Поэтому достаточно проявиться хотя бы малюсенькому отклонению по существу вопроса, как тут же начинает срабатывать эффект горной лавины, которая, в свою очередь, не может быть управляемой.

– И вы уже знаете, на чем их можно взять? – усомнился Симагин.

– А интуиция зачем нам Богом дана, уважаемый Борис Егорович? Или вы полагаете, что это от лукавого?

– Вот ее я не имел в виду.

– А зря… У меня сложилось впечатление, что у вас тут все как-то уж больно круто завязано, стянуто в какой-то тугой узел. Причем не естественный, а припахивающий искусственностью, фальшью, что ли. Знаете, у фокусников есть подобные загадки для зрителей. Веревка вся так закручена, запутана, в такие узлы затянута, что иному неискушенному кажется, будто ее никогда не распутать. Ну, типа того мифического Гордиева узла, который можно лишь мечом разрубить. А на самом деле надо просто отыскать почти незаметный кончик и несильно потянуть за него. И узел сам распадется. Не видали таких фокусов?

– Не приходилось. Но, во всяком случае, о чем-то подобном слышал.

– Вот и хорошо. Значит, побудете пока зрителем.

– Да я вот решил…

– Не торопитесь. Вечерком, если у вас не появится каких-нибудь неожиданных осложнений, можем встретиться. А пока предлагаю небольшую игру. Молчание в машине будет выглядеть слишком подозрительно. Поэтому я вам стану, если не возражаете, задавать вопросы относительно тех лиц, которые могли быть здесь, у вас, не заинтересованы в тщательном проведении расследования, а вы мне характеризуйте их. Но – с точностью до наоборот. Если он – жулик, говорите: честняга, каких свет не видывал. И так далее, понятно?

– А что, это может получиться забавно.

– Ага, и стукачу вашему крыть будет нечем.

5