Перебежчик

– Понимаете, в чем дело, – продолжал Вадим, напряженно улыбаясь. – Вы, я вижу, удивлены. Просто это будет непрофессионально, да и не по-товарищески, если я оставлю Юру один на один с этими… Ну, от имени которых вы ведете с нами переговоры. Как раз до вашего прихода я распинался перед ним о том, что настоящему адвокату нельзя отказываться от возможности приобрести бесценный опыт в любом деле. И вот возникла такая возможность…

– Вадик, успокойся, никому не нужны твои объяснения, – прервал я его. – Давай каждый будет отвечать за себя. Я втравил тебя в это и готов перед тобой извиниться.

Но он твердил свое:

– Я перестану себя уважать, если оставлю тебя одного с этими бандитами…

– Ты можешь просто мне помогать, – пытался я вразумить его, но ничего не помогало. Пришлось призвать на помощь Лекарского. – Аркадий Валерьянович! Вы-то что молчите, скажите, объясните ему, с кем придется иметь дело.

– Имею я право на самоуважение, в конце концов! – продолжал негодовать Вадим. – Имею я право на чистую совесть и спокойный сон, раз уж ввязался, вляпался в эту историю?

– Ты хочешь, чтобы я плохо спал? – в тон ему спросил я. – Чтобы меня мучила совесть, если с тобой что-то случится?

Вадим слегка поостыл.

– Не будь занудой, – сказал он мне. – Прежде чем мы сами ознакомимся с делом, расскажите, Аркадий Валерьянович, о нашем подзащитном. О том, что в это дело не вошло, а уж потом мы составим наш договор. Согласны?

6

– Игорю Бахметьеву пятнадцать лет, – начал Лекарский. – Он сын весьма влиятельного в деловых кругах бизнесмена и бывшего политика, который в самом начале перестройки был у всех на виду и на слуху.

– Да, я слышал эту фамилию, – кивнул Вадим.

– Я неплохо знаю эту семью, – продолжал Аркадий Валерьянович. – Так вот, я своим ушам не поверил, когда услыхал, что Игоря, этого пай-мальчика, обвиняют в зверском изнасиловании с двумя неизвестными парнями его одноклассницы Оли Ребровой, чью семью, кстати говоря, я тоже знаю… Этих подонков до сих пор не нашли. И потому суд пока удается откладывать… Забыл сказать, что они учились вместе в одном лицее, ну, знаете, для привилегированных, где плата за обучение весьма высокая и мало кому по карману. По-моему, Бахметьевы и Ребровы даже некогда дружили семьями. Я знаю их и с трудом во все это поверил.

– Что они собой представляют, – спросил Вадим, – эти девочка и мальчик? Дружили, ходили вместе на каток, в театр, на дискотеку, что еще?

– Она – красивая, физически развитая девушка, он же, тщедушный, невысокий, молчаливый, даже замкнутый… – ответил Лекарский. – Отношения у них были скорее товарищеские, какие бывают у школьников, которые живут в одном доме и учатся в одном классе.

– Но в половом плане мальчик вполне созревший, как следует из материалов экспертизы, – добавил я.

– Может быть, – согласился Лекарский. – Я не спорю. И отвечаю только за свои суждения, основанные на моих впечатлениях. Уверен, что тех двух других негодяев он знал поверхностно. Они будто бы сказали ему, что тебе ничего не грозит как несовершеннолетнему. А если что, то твой папа тебя всегда вытащит. Правда, для меня остается непонятным, что общего могло быть с ними у Игоря.

– Статья сто тридцать первая пункт два-в, – снова вмешался я. – Именно она их связывает.

– Я могу продолжать? – склонил к плечу голову Лекарский. – Спасибо. Так вот, он постоянно повторяет, что они его принудили.

– А что показала потерпевшая? – спросил Вадим. – Как это записано в материалах дела?

– Что он в этом участвовал, позвал ее на улицу, – ответил Лекарский, – что был с ними, а дальнейшее плохо помнит, поскольку теряла сознание.

– Где, при каких обстоятельствах это случилось? – продолжал спрашивать Вадим. – Это тоже важно. Была ли вечеринка, дискотека, чей-то день рождения… Было ли спиртное, наркотики? Словом, существовала ли обстановка, провоцирующая насилие?

– В материалах дела вы сможете найти исчерпывающие сведения… Я бы только хотел добавить одно – родители девочки сами не верят, что Игорь мог это совершить.

– Эти парни там же живут? – спросил я.

– Существенный вопрос, – кивнул Лекарский. – В том-то и дело – неизвестно, где живут. Их до сих пор не могут найти. Никто из немногих свидетелей их не знает, никогда прежде не видел.

– Со свидетелями всегда проблема, – заметил я. – Сначала наговорят, а потом от всего отказываются.

Аркадий Валерьянович внимательно посмотрел на меня. По-видимому, у него тоже были к свидетелям определенные претензии.

– Очевидно, эти подонки живут в другом районе. Игорь уверяет, что просто не мог их знать, – сказал он.

– В общем, об этом лучше прочитать в материалах дела, – заключил я.

Пора было заканчивать разговор, мы все трое порядком выдохлись.

– Еще один вопрос, и мы закончим, – сказал Вадим. – Вопрос извечный и не потерявший свою актуальность. Кому выгодно, чтобы Игорь, сын известного политика и бизнесмена Александра Бахметьева, сидел в тюрьме? Есть такие люди?

– Он совершил изнасилование, – напомнил я. – Не хочешь же ты сказать, что сделал он это по заданию конкурентов своего отца.

– Я об этом ничего не знаю и не хочу даже слышать! – воскликнул Вадим. – Над этим вопросом должен был ломать голову следователь. А я спрашиваю как адвокат: существуют ли на свете такие люди, которые могли бы извлечь из этого события какую-либо пользу для себя?

Лекарский молчал. И мне пришлось отвечать Вадиму.

– Изнасилование производится не для практической выгоды, а похоти ради. Кто из насильников и когда совершал это ради политического или коммерческого интереса? Это наемный убийца работает на кого-то ради денег. Убирает конкурента своего нанимателя, а на саму жертву ему наплевать. Насильник же взыскует удовлетворения своих низменных инстинктов, поскольку к жертве он, напротив, весьма неравнодушен.

– И это говорит один из лучших выпускников нашего юрфака, – вздохнул Вадим. – Вот что значит слишком долго работать следователем прокуратуры… Я вовсе с тобой не спорю. Именно такова обычная, всеми принятая, мотивация изнасилования. Но разве нельзя это обстоятельство как-то использовать, чтобы скрыть истинный мотив?

– Не слишком ли изощренная версия? – спросил я. – Ни о чем подобном я никогда не слышал.

– Я не берусь высказать что-то определенное, – пожал плечами Лекарский, – просто не готов на это ответить… Но что-то в словах Вадима Андреевича есть. Могу только сказать, что Бах очень любит сына. Души в нем не чает. А истерия, поднятая в нашей прессе по этому поводу как раз накануне предстоящего инвестиционного аукциона, вызвала у него сердечный приступ. Понимаете? Теперь в газетах, принадлежащих нашим конкурентам, пишут, что отец хочет любой ценой погасить скандал, подкупить судей, чтобы спасти сына от тюрьмы, спасти свою репутацию. Нынче в России репутация растет в цене. Иностранные инвесторы и партнеры всегда начинают с репутации, когда собирают информацию о партнере… Гибель адвоката Колерова нам очень повредила. И это вдобавок к тому, что Бах недавно пережил инфаркт.

– Возможно, его враги владеют медицинской информацией о его болезни и хотят это использовать, – согласился Вадим. – Действительно, зачем постоянно убивать физически из-за угла или в подъезде? Старо и опасно… Можно убивать морально. К тому же Бах не один и его физическое убийство только повысит реноме тех, кого он представляет. А вот ударить его в самое больное место, морально вывести из строя – что-то новенькое для нашей общественности… Тем более что в инфаркте отца как бы повинен сын и газеты, которые раздули это дело.

Лекарский с возрастающим уважением смотрел на Вадима.

– Да кто сегодня на это обращает внимание… – отмахнулся я. – На мораль господина Бахметьева, которая давно запятнана. Савельев – опытный следователь, с хорошей интуицией. Грубая фальсификация у него не прошла бы. Словом, сначала надо познакомиться с материалами дела. А пока что нам необходимо условиться о дальнейшей связи. Как нам вас найти? – спросил я Лекарского.

– Я сам вас найду, когда это будет необходимо, – сухо ответил он. Похоже, Аркадий Валерьянович был недоволен моими сомнениями. – И еще, Юрий Петрович… Я понимаю, что, как адвокат подзащитного, вы не имеете права разговаривать с потерпевшей, ибо вас могут обвинить в давлении на нее…

– Именно так, – подтвердил Вадим. – Никаких контактов до суда.

– Но если случится так, что она сама вам об этом расскажет, – сказал Лекарский, – выслушайте ее. Возможно, вы узнаете то, чего нет в материалах следствия… Сделаем так. Я поговорю с ней. И если она выразит желание пообщаться с вами, я вам дам знать об этом. Все произойдет чисто случайно. Поверьте, я эту девочку и ее родителей хорошо знаю. О вашем разговоре с ней никто знать не будет. Моего слова вам достаточно?

Я не знал, что ответить. Посмотрел на Вадима, но у того был такой вид, будто он ничего не слышал.

Лекарский привстал с кресла и коротко поклонился. Таким образом, эту тему мы исчерпали. Предстояло переписать наш чертов разговор на этой дискете, а уж потом составить договор…

7

Вечером я приехал к Кате на Башиловскую. Она не сразу заметила, как я вошел, – собирала вещи, поглядывая на экран телевизора, где выламывался ведущий очередного ток-шоу. В руках у меня были цветы и бутылка ее любимого муската.

– Ужин на плите, – сказала она, не отрываясь от телевизора. – Сам разогреешь?

Потом увидела цветы и вино.