Герой по паспорту. Том 4. Есть что-то важнее Силы

– Нет-нет, это вы меня извините! Встал столбом на пути.

– Ну что вы, со всеми бывает.

– Да всё действительно в порядке!

Мы стояли напротив друг друга и поочерёдно бесконечно извинялись и кланялись.

Как два попугая.

В какой-то момент я поймал себя на мысли, что меня заклинило, и я уже не могу остановиться.

Остановилась она, со словами: “Ой, теперь мы остальным мешаем!”

Вокруг нас действительно собралась небольшая группа посетителей, смотревших на нас как на… неважно.

Чтобы никому не мешать, мы вышли на улицу, продолжая бесконечно извиняться и раскланиваться. Когда мы оба раз по пять извинились за то, что вечно неуместно извиняемся, я понял, что пора этот ужас заканчивать.

Как-то так у меня завязался разговор с Фисторией. Так её звали. В конечном итоге я вызвался проводить её до дома, хотя жила она буквально за углом. Она же в ответ пригласила меня на чашку сока. Да, на Катиноле приглашают выпить сока, а не чаю. Соки бывают самые разные, в зависимости от того из каких ягод, фруктов или плодов они сделаны.

Жила Фистория в большом доме с ухоженным участком и цветущим садом, но сам дом ощущался довольно пустым. Мне вообще показалось, что кроме неё в этом огромном доме никого нет. И не просто в данный момент, а вообще. В остальном это был обычный богато обставленный дом. Естественно, я не позволил ухаживать за собой беременной девушке, даже наоборот, сам выступил в роли официанта и разносчика, пока Фистория сидела за столом и указывала мне, что и где у неё храниться.

– Интересуетесь поэзией? – спросил я у Фистории, пригубив сок. – Или просто выбрали место для прогулки поближе к дому?

– Стыдно признаться, но скорее второе. Я бы никогда не погрузилась в свои мысли из-за стихов так глубоко, как это сделали вы. Ещё раз простите, что отвлекла, – поклонилась она.

Кажется, опять начинается. Нужно срочно менять тему.

– Нет, вы всё правильно делаете: прогулки полезны в вашем положении.

– Знаю. Я также подумала, что возможно для ребёнка это будет полезно. Вдруг он будет лучше меня понимать искусство?

Вот оно что. Довольно мило.

– Я где-то слышал, что во время беременности нужно слушать живую музыку и вслух разговаривать с ребёнком.

– Правда? Я не знала! Сейчас, наверное, уже поздно? – грустно, но с надеждой спросила она.

– Никогда не поздно, – дал я единственный возможный ответ. – Только не нужно ждать от своего ребёнка гениальности только из-за этого.

– Мне важно только, чтобы он просто родился, – как-то… болезненно сказала Фистория.

– Всё в порядке? Может, вам не здоровится? Я знаю Лечение и могу…

– “Заткнись!! Что ты несёшь?!” – взревел Дедион.

Фистория буквально вскочила со стула, который с грохотом упал на пол, и смотрела на меня бешенными глазами, медленно отступая назад.

Что происходит?

– “Что такое?”

– “Она беременна, а какой магии может идти речь?! На неё нельзя ничего накладывать, и ей самой нельзя использовать ни единого заклинания.”

Рахлес! Вот я идиот! Уже ведь сталкивался с подобным в Гардинии.

– Простите! Я сказал глупость! Совсем из Разума всё вылетело. Не беспокойтесь, я не причиню вам вреда!

Фистория, постояв несколько секунд, всё же решила сесть обратно на стул.

– Я подниму!

– Не пугайте меня так больше, – сказала она присаживаясь.

– Конечно. Я не хотел, – нужно как-нибудь сгладить ситуацию. – А не тяжело вам без возможности использовать магию?

– Мне? Нет. Я ведь Чудесница. С проводимостью, но всё равно Чудесница. Знаю лишь пять несложных заклинаний, поэтому легко справляюсь и без них. Тяжело, что на меня другим нельзя накладывать Сон или Воодушевление. Иногда мне это нужно.

Воодушевление? Проблемы со сном мне понятны, но откуда уныние и депрессивность?

– Чего грустить? – выдал я лучшую из своих улыбок. – Вам радоваться нужно!

И снова это выражение на её лице. Я опять что-то сказал не так?

– Дело в том, что это моя третья беременность, – после затянувшегося молчания сказала Фистория.

Я в очередной раз обвёл взглядом выглядящий пустым дом. Не вижу здесь никакого признака присутствия детей.

– Что-то случилось? – задал я вопрос, внутренне не желая слушать ответ.

– Растворение.

Первую секунду я не понял, что она имела в виду, но потом вспомнил, что вынашиваемый ребёнок при гибели растворяется внутри матери, залечивая её раны. Как сказал когда-то Дедион – ребёнок превращается в сгусток маны.

– “Она сейчас говорит о выкидышах?” – решил я уточнить у Дедиона, чтобы снова не попасть впросак.

– “Их эквивалент в этом мире.”

– И вы боитесь, что это случится снова? – не мог я не задать этот вопрос.

– Боюсь. Причины первых двух не ясны. Сказали, что дело в периодической сверхчувствительности к мане.

Впервые слышу.

– “Что это значит?”

– “Ничего. Это не диагноз, а отговорка, когда диагноза нет. Считается, что мать настолько тонко чувствует ману, что даже её крохи, разлитые в воздухе, начинают негативно действовать на ребёнка, пока он… не растворится.”

– “Ты не думаешь, что это возможно?”