Прошедшее время несовершенного вида… и не только

С Игорем проделывали в это время то же самое в соседнем кабинете.

Игорь Козлов был женат на англичанке. Телефон «пасли».

Подслушав криминальный план, оперативники по наводке КГБ приняли срочные меры.

Как это прекрасно!

У нас был приятель Жан-Мишель, симпатичный француз, математик. Придерживаясь крайне левых взглядов, он видел в СССР только хорошее.

Парень приходил в восторг, когда в ресторане официант не обслуживал его в течение часа, а, подойдя, хамил.

– Как это прекрасно! – говорил француз, – люди не боятся потерять работу в этой стране.

Волнующий политический митинг

Однажды, приехав в очередной раз в Россию, приятель остановился у Алесиного брата, в квартире этажом ниже нашей.

В шесть утра раздался стук в дверь.

Открыв, мы увидели взволнованного Жан-Мишеля.

– Вы тут спите и врете, что в стране нет свободы и демократии. А я всю ночь наблюдал в окно политический митинг. Люди жгли костры, кричали что-то в мегафон. Было полно милиции!

В доме, где мы жили, находился большой универмаг. Волнующим политическим митингом была очередь за коврами. Люди записывали номера на руках, а затем выкрикивали их в мегафон.

Действительно, жгли костры. Была милиция.

Кусок винограда

Жан-Мишель плохо понимал по-русски.

Как-то раз он сидел у нас дома и смотрел телевизор. Выступал Брежнев. Мы были на кухне.

Вдруг появился Жан-Мишель и в недоумении сообщил, что Генсек в своей речи зациклился на «куске винограда».

Куском винограда оказалась «высокая награда» – Золотая Звезда героя Советского Союза, которую Брежнев вручал советскому космонавту.

Любовь русской девушки

Кончилось тем, что Жан-Мишель поверил в горячую любовь русской девушки и женился.

После совместной борьбы за ее выезд на Запад молодожены наконец благополучно встретились в аэропорту Руасси.

Девушка пожелала взять отдельное такси.

С тех пор Жан-Мишель ее никогда не видел.

Спор народов

В городе Бресте я зашел в привокзальный сортир.

И провел внутри по крайней мере пару часов, с увлечением изучая оставленные там надписи.

Евреи-эмигранты, навсегда покидая страну, формулировали на стенах укромного места кое-какие мысли о русских и России.

Коренное население давало тут же отпор, изливая все, что накипело на душе. Следующие эмигранты комментировали тексты, провоцируя продолжение диалога. И так далее.

Наконец кто-то, обмакнув кисть в ведро с зеленой краской, размашисто написал поверх всего аршинными буквами: «Жидяра хуева», – как бы подведя итог спору двух великих народов.

Ударили по рукам

Мой друг Эдик Лозанский в 1977 году решил покинуть пределы Отечества и переселиться в Америку.

Его тесть был в то время главнокомандующим Киевского военного округа. Под его водительством советские полки в 68-м году вошли в Прагу.

Тесть попросил Эдика развестись, подождать пару месяцев, пока он получит повышение и очередную новенькую звезду. После чего жена Эдика, Таня, по военному плану беспрепятственно соединится с мужем.

Ударили по рукам. Эдик эмигрировал. Генерал действительно повысился до главнокомандующего гражданской обороны СССР и, поглаживая свежие погоны, переселился в Москву.

Вызвав Таню, отец сказал, что он ее никогда не выпустит, чтобы она забыла мужа, и что у него есть на примете симпатичный молодой майор. Таня, истинная дочь генерала, категорически сказала «нет» и, проявив свой железный характер, начала борьбу за воссоединение семьи.

Скрытый и опасный враг

Я, чувствуя ответственность перед другом и сочувствуя Тане, старался помочь и морально поддержать ее по мере сил и возможностей.

Как-то Таня пришла ко мне в студию и рассказала, что папа в беседе проявил необыкновенную осведомленность о всех ее друзьях. Он сообщил, что самым вредным из друзей является художник, у которого мастерская на площади Маяковского.

– Это скрытый и опасный враг, – заключил он. – Мы до него скоро доберемся.

Ближайшим другом отца-полководца был тогдашний шеф КГБ Федорчук.

Я постарался на пару месяцев исчезнуть из города.

Еду в Мадрид брать за ж… Долорес Ибаррури

Эдик, оказавшись на Западе, организовал борьбу за освобождение жены.

Однажды в моей квартире раздался звонок. Сняв трубку, я услышал голос хорошо, по всей видимости, поддавшего друга.

– Гришутка, – сказал он, – еду в Мадрид брать за жопу Долорес Ибаррури. Передай генералу, что я не перестану гадить вашей стране до тех пор, пока он не выпустит Татьяну.

Я хранил гробовое молчание.

На следующий день телефон перестал подавать признаки жизни.

Антисоветское отродье

Мы жили в то время вместе с Алесиным отцом.