Я понятия не имела, как спросить малютку, где они, да он бы, наверное, и не ответил – маленький еще.
Гномов не было ни возле клеток с хищниками, ни у загона с травоядными. Наконец мы заметили старенькую гномиху, которая сидела на земле у пруда. Она свесила голову между колен – сломленная, обессиленная. Рядом суетились другие гномы, они прочесывали кусты и тростники и расспрашивали прохожих.
– ! фречрамМ, – завопил малютка и потянул нас с Чаром к старушке.
Та подняла голову – лицо у нее было мокрое от слез.
– ! жульФ.
Она крепко обняла потеряшку и расцеловала ему личико и бороду. А потом посмотрела на нас – и узнала Чара.
– Ваше высочество, спасибо, вы вернули мне внука!
Чар смущенно кашлянул.
– Мы были рады привести его вам, сударыня, – проговорил он. – Дитя едва не угодило огру в зубы.
– Чар – принц Чармант – спас его, – добавила я. И меня заодно.
– Гномы будут вечно вам благодарны, – поклонилась гномиха. – Меня зовут жатаФ.
Ростом старушка была едва ли выше меня, зато гораздо шире – не толще, а именно шире: взрослые гномы продолжают расти в ширину. Я в жизни не видела лиц, исполненных такого достоинства, – да и никого старше, пожалуй, тоже не видела, кроме разве что Мэнди, да и то неизвестно. Морщины налезали на морщины, мелкие складочки пергаментной кожи теснились в крупных. Глаза у гномихи были глубоко посаженные, некогда медного цвета, но теперь потускневшие.
Я сделала реверанс – ну вот, конечно, чуть не упала!
– А я Элла.
Подошли остальные гномы и обступили нас.
– Как вы заманили его сюда? – спросила жатаФ. – Обычно мы с людьми никуда не ходим.
– Элла его уговорила. – Похоже, Чар мной гордился.
– Что вы ему сказали?
Я смутилась. Одно дело – передразнивать попугаев или дурачиться с малышом. А опозориться перед этой величественной старой дамой – совсем другое.
–, фвточор эвтугх брззай иртх иммадбеч эв-тугх брззаЙ, – проговорила я наконец.
– О, тогда не стоит удивляться, что он пошел с вами, – улыбнулась жатаФ.
– ! фреЧ, – радостно завопил жульФ. И завертелся в бабушкиных объятиях.
Его взяла на руки другая гномская дама, помоложе.
– Где вы научились говорить по-гномьи? – спросила она. – жульФ – мой сын.
Я залилась краской и рассказала про попугаев.
– А что я ему сказала?
– Это поговорка. Мы часто так приветствуем друг друга, – объяснила жатаФ. – На киррийский это переводится «Работай киркой и лопатой – и станешь большой и богатый». – Она протянула мне руку. – жульФ – не единственный, кого вы спасете. Я это вижу.
Что еще она видит, интересно? Мэнди говорила, некоторые гномы умеют предсказывать будущее.
– Вы знаете, что меня ждет?
– Нет, в подробностях не знаю. Гномы не видят, какое платье вы наденете завтра или о чем будете беседовать, – для нас это тайна. Я вижу только общие очертания.
– И что же?
– Опасный путь, три фигуры. Они близко, но вам не друзья. – Старушка выпустила мою руку. – Остерегайтесь их!
Когда мы вышли из зверинца, Чар сказал:
– Сегодня я велю утроить стражу вокруг хижины огров. А скоро поймаю кентавра и подарю тебе.
* * *
Ее сиятельство Ольга была дама пунктуальная. Она с дочками прибыла как раз вовремя, чтобы пронаблюдать, как на крышу кареты пристраивают мой сундук и бочонок бодрящего снадобья.
Отец вышел меня проводить, а Мэнди стояла поодаль.
– У тебя, оказывается, совсем мало вещей! – поразилась Хетти.
– Гардероб Эллы не соответствует ее положению в обществе, сэр Питер, – поддержала дочку ее сиятельство. – У моих девочек восемь сундуков.
– Матушка, у Хетти пять с половиной сундуков! А у меня остается только… – Оливия умолкла и подсчитала на пальцах. – Мало. У меня мало сундуков, это нечестно!
Отец любезно улыбнулся:
– Так мило с вашей стороны взять Эллу под свою опеку, ваше сиятельство Ольга. Надеюсь, она не слишком вас обременит.
– Меня? Что вы, меня она вовсе не обременит, дорогой мой. Я же не еду с ними.
От слов «дорогой мой» отца перекосило.
– Их сопровождают кучер и два лакея, – продолжала Ольга. – Они защитят от кого угодно, кроме огров. А от огров я едва ли смогу их уберечь. К тому же без старухи-матери им будет веселее.
Отец помолчал, а потом сказал:
– Не говорите так. Нет, вы не старуха и никогда ею не будете. – И повернулся ко мне: – Хорошо тебе доехать, дитя мое. – Он поцеловал меня в щеку. – Я буду скучать.
Вранье.
Лакей открыл дверцу кареты. Хетти и Оливию церемонно подсадили. Я бросилась к Мэнди. Разве можно уехать, не обняв ее напоследок?
– Сделай так, чтобы они все исчезли. Ну пожалуйста! – шепнула я.