Череп Субботы

– Не надо, – отрезала Алиса. – Сама доеду, у меня машина есть. Всего наилучшего, господа. Если понадоблюсь, мой мобильный включен.

…Проходя мимо Каледина, она больно наступила ему на ногу.

Глава пятая

Достоевский & Вибратор

(Кремль, царскiя палаты)

Август никак не мог проснуться. Он бесцельно ощупывал руками подушку, находясь между реальностью и сном. Что это было? Почему он не спит? Ах да, забыл. С минуту назад его разбудил министр двора, граф Шкуро: позвонил по спецсвязи. Неприятная новость… даже неважно какая. Весь мир состоит из неприятных новостей – по крайней мере, последний год.

Цезарь тоже пробудился. Спешно накинув халат, он полусидел на соседней кровати, опираясь спиной о желтую подушку с вышивкой, и искоса поглядывал на соправителя. В марте 2008 года государь император помпезно отрекся от престола и удалился на покой: копируя стиль римского императора Диоклетиана, он решил жить в деревне, предаваясь философии и сельскому хозяйству. Через неделю все пошло наперекосяк: выписанные из Австралии кролики отказались есть элитные корма и дружно передохли. Когда в огороде царской дачи завяла последняя морковь, пришлось спасать положение. ТВ объявило, что императора не так поняли – состоялось совсем не отречение, а всего лишь «кратковременный отпуск». Ровнехонько на Пасху оба государя были провозглашены в Успенском соборе соправителями – «старшим» (августом) и «младшим» (цезарем). Важные эксперты-историки, нанятые пресс-службой Кремля, по всем каналам объясняли в ток-шоу – это возвращение к корням, так издревле было принято в Римской империи… а Москву неспроста называют «третьим Римом». Из Грановитой палаты срочно извлекли двойной трон, чье сиденье в XVII веке делила пара соправителей из династии Романовых – Иван Пятый и Петр Первый?[6 - На этот интересный трон можно посмотреть вот тут – http://bibliotekar.ru/rusVenec/28.htm]. К сожалению, никто не учел, что трон «заточен» под царей-мальчиков – цезаря, как правило, сдвигали на самый краешек. Один раз он едва оттуда не упал.

Сознание понемногу возвращалось к августу. Зевнув, он хмуро осмотрел лицо цезаря. Тот с кроткой робостью улыбнулся, угадывая последствия.

– Что-то ты не очень здесь смотришься, – сказал август.

– В каком смысле? – осторожно удивился цезарь.

– В прямом, – объяснил старший император. – Я вообще-то тебя под цвет обоев в спальне подбирал. А теперь вижу – ничуть не гармонируешь.

Цезарь опустил взгляд. Человек небольшого роста, с умными глазами, но совершенно незаметной внешностью (из тех, что называют серой), он еще два года назад занимал должность царского лейб-пасечника. И даже с перепоя (хотя и не пил) не мог себе представить назначение государевым преемником. В дворцовых кулуарах ходили слухи: дескать, сам-то цезарь существо спокойное и мягкое (в общении с пчелами иначе нельзя), и с радостью, допусти его до власти, разрешил бы в империи различные послабления. Однако до власти цезаря никто не допускал. В основном младший император посещал цветочные выставки, вручал награды за сериалы и присутствовал на открытии заведений общепита. Август, оторвавшись от кроликов, первый месяц был на полшага от того, чтобы приказать экс-пасечнику отречься. Но позже грянул кризис, и август мудро рассудил: ни к чему, чтобы шишки от подданных сыпались только на него одного. Пусть паренек посидит на краешке трона, а впоследствии, когда экономика поправится, он объявит, что хочет вернуться к пчелам. Экономика же, как назло, с каждым месяцем норовила сдохнуть: наличие цезаря, увы, приходилось терпеть – вместе с особенностями древнеримского этикета. По примеру тетрархии?[7 - Тетрархия (греч.) – власть четырех людей. Система правления римского императора Диоклетиана, который взял себе одного соправителя в 293 году, а потом еще двух. После ухода Диоклетиана в отставку, не понявшие прелести коллективного управления императоры начали смуту и перебили друг друга.] Диоклетиана, протокол вынуждал их почивать в одной спальне, причем кровати соправителей были установлены в разных углах будуара?[8 - Совместный сон соправителей – частая вещь в Римской империи: таким образом, считалось, что младший император всегда будет под наблюдением и не сможет ночью плести заговоры о захвате власти.]. Стены царства Морфея дизайнер отделал под слоновую кость, а садовник увил ползучими персидскими розами, оплетающими обои на манер плюща. Роскошная кровать августа имела в изголовье золоченого орла, ложе цезаря оформили подешевле, взяв мебель от предыдущих царей. Шикарная люстра барахлила – она включалась ночью, когда не надо, и разбрасывала розовые лепестки – рецепт императора Элагабала. Ближе к люстре на стенах были закреплены специальные рычаги: страховка от обрушения потолка – этот метод заимствовали у Нерона. Копируя иные тонкости нероновского стиля, оба государя общались с чиновниками, попивая в постели утренний какао. Август часто задумывался: не перегнули ли они с подражанием Риму? «Имперская газета» считала, что по сравнению с самодержавием это даже демократично: в XIX веке царь Александр II Освободитель принимал докладчиков сидя на ночном горшке за ширмой и покуривая кальян.

…Лакеи в ночных халатах из парчи услужливо распахнули перед визитером двери в спальню. Тайный советник Муравьев, с ходу оценив обстановку, поклонился с очень дальновидным расчетом – не кому-либо одному из сонных императоров, а как бы пространству между их кроватями.

– Ваши величества, – произнес он, учитывая требования протокола.

Цезарь пошевелился под одеялом. Соправитель махнул рукой в перстнях.

– Присаживайтесь, голубчик. Опять неприятности?

Чередой коротких фраз директор полиции изложил картину всего, что произошло этой ночью в Псковской губернии. От лица августа отхлынула кровь. Он решительно откинул одеяло, привстав с кровати: взгляду Муравьева открылась саксонская пижама из отличного черного шелка.

– Это всемирный скандал. – Император говорил тихо, но уши Муравьева сотрясали громы и молнии. – Злоумышленниками похищен прах Пушкина… совершено зверское убийство настоятеля монастыря. Я вызываю шефа Отдельного корпуса жандармов. Антипов тоже обязан срочно подключиться к расследованию. Есть ли у вас мысли, кто это мог быть?

– Соображаем, государь, – быстро ответил Муравьев. – Уже вычислено, с чьего мобильного звонили на телефон жертвы. Определенно похищение заказал кто-то со стороны. Об этом свидетельствует быстрота акции, профессионализм и крайняя жестокость неизвестных грабителей.

Государь обратил свой взор на сенсорную панель у кровати, где блестели кнопки с надписями: «Лакей», «Пиво», «Барак Обама» и «Шкуро». Не мешкая, он нажал голубую кнопку: искрясь, засветились буквы «Жандарм».

– На участие Запада что-то указывает? – отрывисто спросил император. – Может быть, опять грузины? Четкая работа, напоминает почерк спецслужб.

– Вряд ли, ваше величество, – покачал головой Муравьев. – Разведка Тифлиса хороша лишь при выезде на шашлыки – есть шикарные спецы, отменно готовят соус к баранине. А так… Североамериканцы в Грузию даже танки теперь поставляют с инструкцией на русском языке: чтобы потом не сломали при перевозке в Москву. Это ж надо такую подлость сделать – завалили нас трофейной техникой. Целые вертолеты скаутам жертвуем на металлолом-с.

– Хорошо мы их разделали – как бог черепаху, – робко подал голос цезарь.

– Кто это – мы? – не оборачиваясь, спросил август.

Цезарь счел за лучшее промолчать.

– Так вот, – продолжил император. – Вскрытие могилы вредит имиджу империи… посему я и не исключил наличия внешних факторов. Ведь Запад-то он, сами понимаете – спит и видит, чтобы показать всем: идея суверенной монархии себя изжила. Хотя… может иметь место и интрига со стороны бизнес-конкурентов. У многих купцов сильна зависть к Чичмаркову – вместе с арендой склепа он получил 99-летний копирайт на образ поэта в рекламе. Меры совсем не знает. Я сам, верите ли, на днях едва в уме не повредился. Еду по шоссе и вижу на плакате: Пушкин с умильным лицом лижет пылесос под слоганом «Я помню чудное мгновенье». Купцы вообще как с цепи сорвались. Покойный Есенин рекламирует йогурт «Актив» – дескать, на вкус так нежен и прекрасен, что поэт раздумал вешаться. Достоевский в телеролике вертит в руках модель дамского вибратора и задает ему вопрос: «Тварь ты дрожащая или подзарядку имеешь?» В кризис-то все средства хороши, разумеется, однако с непривычки коробит.

– Это еще что-с, – в тон императору заметил Муравьев. – Я тут, когда миновал Садово-Сухаревскую, своими глазами наблюдал плакат Гоголя – писатель славит препараты от депрессии: «Ты пилюлю съел и жжошь, «Мертвых душ» ты не сожжешь». А Пушкин, он не только с пылесосами – его образ новый владелец умудрился к элитной марке пива привязать.

– Вот-вот, – подтвердил из своей постели цезарь. – Там клип такой: пиво в компании кончилось, спорят, кто пойдет… мол, Пушкин, что ли? И тут Александр Сергеевич встает из гроба, говорит: «Суперпиво, конечно пойду».

Все трое, не сговариваясь, красноречиво вздохнули.

– В любом случае, – вернулся к теме август. – Грабеж могилы уничтожает имидж государства. Это что ж, скажут, за империя такая, где трупы воруют, как с огорода редиску? Я уж молчу о том, что завтра все газеты запестрят заголовками: «Священник убит на могиле Пушкина». Наяву видится, как щелкоперы в таблоидах смакуют версии – наверняка центральной станет та, где дух Пушкина обернулся кровожадным монстром, чтобы убить попа. На всякий случай, следует взять под охрану могилы знаменитостей.

…Муравьев почтительно склонил голову – ожидая дальнейших указаний августа. Минутное молчание подтвердило, что указаний не последует: соправители приступали к завтраку. Лакеи, переодевшись в красные пижамы с россыпью желтых орлов, держали в руках подносы – один золотой, другой серебряный – оба от Тиффани. На подносах дымились чашечки утреннего какао с корицей, лежало по горячему круассану, а в вазочке обтаивало ледяное сливочное масло. Августу, чей род происходил из дрезденских баронов, тяжело дался отказ от кофе по утрам, пришлось пройти даже психолечебные курсы. Однако римские владыки кофе не пили, а государь, учредив указом с о п р а в и т е л ь с т в о, старался хотя бы внешне соответствовать латинскому стилю. Правда, в Древнем Риме какао тоже не было в чести, круассаны – и подавно, но открывать царю глаза желающих не нашлось. Двери закрылись, в приемной Муравьева ждал Виктор Антипов, шеф Отдельного корпуса жандармов. Штатский костюм, шелковый галстук поверх свежей рубашки, щеки идеально выбриты, благоухает одеколоном. Муравьев оставил мысль о том, как жандарм умудрился прибыть во дворец за 15 минут, да еще и в костюме с иголочки. Видимо, как японская гейша, спит в отглаженной одежде. Подводили Антипова лишь глаза – красные, с мелкими прожилками, они с потрохами выдавали недосып их обладателя.

Цезарь глотнул какао, придерживая большим пальцем чашечку.

– Я давно хотел спросить, – деликатно обратился он к августу. – Вот ты, царь-батюшка, по телевизору с народом общаешься, на вопросы по прямой линии отвечаешь. А можно и мне, как императору, тоже свою прямую линию?

– Нет, – буркнул август. – Тебе сегодня еще кафе-мороженое открывать.

…Разрезая круассан, цезарь сжал нож – чуть сильнее, чем нужно.

Глава шестая

Язык змеи

(Гонаивъ – набережная, у проспекта Дессалина)

Обветшалые улицы утопали в жидкой серой грязи – под ногами хрустели листья пальм. Ветер свистел между обломков стен и трухлявых столбов, увитых обрывками провода. Разбрызгивая лужу, мимо старухи проехал красочный тап-тап – управляя одной рукой, второй водитель пихал в рот кусок багета в креольском соусе. Среди картонных коробок, гор мусора и гниющих отбросов копошились тысячи оборванцев – большинство жителей Гонаива после урагана не имели своих домов и жили на свалке, под открытым небом. Мамбо неспешно шагала, опираясь на суковатую палку: некий умелец со всех сторон вырезал на клюке треугольники открытых глаз. Шофер тап-тапа довез ее до Гонаива без денег, дрожа от страха – пассажиры покинули кузов, едва завидев мамбо. Это близко, осталось пройти пару десятков шагов по переулку – хунган проживал в старом колониальном особняке, один-одинешенек. Французы строили Гонаив руками рабов, а для хозяина не стараются, как для себя: ветхие здания слипались стенами, крыши ползли вниз неровными краешками, кривые ступеньки лестниц наезжали друг на друга. Кое-где в домах отсутствовали окна – значит, бывшая тюрьма.

Вот такой дом и был ей нужен.

Помещение без окон.

Хунганы в окрестностях Гонаива считались особыми людьми. Как и сама мамбо, они практиковали жесткий водун, насыщенный черной магией и смертельными проклятиями, этот стиль назывался конго. Полудетская вера в доброго бога Бон Дье не принесла здешним рабам счастья – они поняли, что только лишь черное зло поможет им обрести свободу. Ритуалы конго проникли на остров с западного берега Африки, от самых темных тамошних колдунов. Церемонии были кровавыми, а связь с мертвецами – неразрывной. Доктор сразу склонился к вере в конго и начал спать на могилах – духи мертвых во сне овладевали его мозгом, шепча ценные советы. Для свидания с трупом требовалось надеть маску черепа… иначе дух мог подумать, что в мире живых его ждет засада. Даже ребенок знает – живой и мертвый миры враждебны. Только во время церемоний у хунгана они способны пересечься, дабы перетечь из одного сосуда в другой, заполняя воздух смесью запахов: гниющая плоть и аромат свежих бананов с ближайших плантаций.

Из-за угла навстречу ей вышла мать с дочерью – босая девочка цеплялась за лохмотья юбки. Показав на мамбо рукой, ребенок хихикнул: вид древней старухи, схожей с нахохлившейся вороной, развеселил ее. Мать залепила девчонке затрещину – склонившись в поклоне перед колдуньей, она закрыла плачущей дочке лицо ладонью. Нельзя долго смотреть на мамбо. Тебя могут сглазить – и ты навеки попадешь под власть темных сил. Дааааа. Вот и ее когда-то тоже пугали ужасами из бытия колдуний – допугались, что она сама захотела стать такой. Жалела ли мамбо о том, что не вышла замуж, не родила детей? Не стоит думать. Когда твоим телом владеют лоа, они вытесняют остальное: любовь и жалость. Ты – шкатулка… у шкатулки чувств не бывает. Ей удалось стать лучшей мамбо. Разве это не стоит одиночества?

…Она уже на месте. Вот он – старинный особняк с колоннадой, без номера. Спроси любого прохожего, каждый в курсе: здесь живет хунган. Дверь открыта… хозяин не боится грабителей. Без разрешения в жилище хунгана способен войти разве что сумасшедший. Мамбо оглянулась – улица была безлюдна. Судя по следам на мокрой щебенке, мать с дочкой скрылись за поворотом. Порывшись в сумке, старуха достала черную свечу. По вечерам в Гонаиве нет электричества. Зажав в руке восковой столбик, она извлекла еще одну вещь, любовно завернутую в тряпицу. Это понадобится – уже сейчас.

Мамбо зашла внутрь здания. Под ногами слышался хруст, она поднесла к фитилю свечи американскую бензиновую зажигалку. Слабое пламя осветило земляной пол, чья поверхность была усыпана сотнями костей – куриных, кошачьих, собачьих и… человеческих. В углу горкой свалены черепа: отдельно мужские, отдельно женские. Все правильно. Большинству лоа хватает обычной курицы в качестве жертвы, однако самые злобные могут потребовать лакомство – пенис мужчины либо глаз девушки. Ожидание ее не обмануло: со всех четырех углов и даже с потолка послышалось густое шипение… такое, которое издают резко залитые водой угли. Стены дома живут: огонек выхватил из мрака извивающиеся тела десятков змей. Черная анаконда тянула к ней плоскую треугольную голову, два питона обвили ноги. Не теряя времени, мамбо быстро развернула тряпицу… схватив окровавленный кусочек мяса, она вставила его себе в рот – между зубов.

– УУУУШШШШШШШШ…

Шипение, вырвавшееся из уст старухи, было таким властным, что змеи моментально отпрянули назад, замерли, затаились, притихли, будто в спячке. Мамбо знала, как говорить с рептилиями. Язык лесного удава, смоченный кровью колдуньи, с заклинанием дамбалла, буквы наносятся ногтем левой руки. Стоит стиснуть его зубами, и ни одна змея не посмеет тебя тронуть. Расшвыривая клюкой шипящих гадов, ставших для нее безопасными, старуха подняла над головой свечу – делая уверенные шаги, она двинулась в глубь дома. Пройдя по широкому коридору с почерневшими стенами, истекающими влагой от сырости, мамбо оказалась в круглой комнате – хунфоре. Вокруг митана десятками колыхались маленькие огоньки, с верхушки столба свисали водунские флаги, щедро посыпанные блестками. Сам столб был украшен жуткого вида распятием – таким, при виде коего любой христианин добровольно сдался бы в руки санитаров. Черный крест с частями человеческих тел, прибитыми к нему – особенно выделялись скрюченные, высохшие руки, а по углам креста – две детские головы. Хунган — горбатый, обрюзгший негр с плешивой макушкой, сидевший в меловом круге, неохотно повернулся к ней. Мамбо принюхалась к зловонию, которое издавали стены. Кровь. Да, кровь, смешанная с чем-то горелым. У подножия митана свалены связки матерчатых кукол: у мастера всегда много заказов. Хунган опустил куклу, смятую в левой руке, материя коснулась плошки с чем-то белым. Мамбо отлично знала, что там такое…

Человеческий жир.

Достать его на острове совсем нетрудно.

– Добрый вечер, Принсипе, – кивнула она. – Я пришла за своим заказом.