Печать луны

– Приятно, – Алиса вспомнила, что забыла накраситься. Раскрыв сумочку, она вытащила из косметички губную помаду. Старательно вытянув губы неровной буквой «о», она начала подводить их розово-перламутровым цветом.

– Это просто кранты, – брезгливо дернулся Каледин. – Едем на порезанный труп смотреть, так тебе и тут надо марафет навести. Можно подумать, все пришли на тебя пялиться и зрелища ненакрашенных губ не переживут. Господи, какое счастье, что я не родился бабой. Реально тихий ужас.

– Ну да, – озлилась Алиса, едва не сломав помаду. – Естественно, являться к мертвому телу с «бычком» в зубах, водочным перегаром и пятидневной щетиной абсолютно нормально. А вот накрасить губы – катастрофа. Женщина, между прочим, даже на похоронах должна выглядеть отлично.

– Чтобы у покойника на нее встал? – осведомился Каледин, бросая машину на левый поворот. – Мне непонятно, на фига рожу штукатурить, если предстоит свидание с мертвой девицей, порезанной на куски. Там же и фотографы могут быть, запросто. Ты думаешь, несчастным родственникам усопшей будет приятно увидеть в газете фото с чокнутым краснощеким клоуном?

Алиса рывком расстегнула сумочку, бросив туда цилиндрик с помадой.

– Доволен, козел? – прошипела она. – Искренне надеюсь – когда-нибудь утром я поеду опознавать твой труп, разрубленный на двенадцать частей.

– Только не пользуйся косметикой, умоляю тебя, – усмехнулся Каледин, сворачивая к Белорусскому вокзалу. – При виде столь дико раскрашенного существа любой человек от ужаса восстанет из мертвых. Знаешь, когда мы с тобой эээээ… спали, – это слово Каледин произнес особенно смачно, – то у меня всегда наличествовало ощущение, что по вечерам я ложусь в постель не с женщиной, а с вождем индейцев сиу по имени Сидящий Бык.

Алиса задохнулась от ненависти, но ответить не успела. «Тойота» подрулила к белому домику рядом с рестораном «Пугачевъ» на Тверском бульваре, несмотря на ранний час, там уже толпились любопытные, сдерживаемые шеренгой суровых городовых. Захлопнув двери авто, бывшие супруги предъявили полицейским служебные удостоверения и прошли за оцепление к самому ресторану. Тайный советник Антипов, заметив их, хмуро поздоровался, без улыбки и привычных каламбуров автоматически поцеловал Алисе руку. Было заметно, глава Отдельного корпуса жандармов сам спал не больше часа.

– Да-с, голубушка, как говорил классик: вот не было заботы, так подай, – пробурчал он, вертя в пальцах пачку «Мальборо». – Второй труп за два дня. И градоначальник, и государь еще знать не знают. А когда им доложат…

Жандарм тяжело и горестно вздохнул, на его обрюзгшем лице читалось: ехать вице-губернатором на Камчатку либо полномочным послом в Исландию из мигающей огнями Москвы ему категорически не хотелось.

Каледин между тем протиснулся к телу – возле освещенного лампами трупа меланхолично работали медэксперт и хорошо знакомый ему полицейский фотограф Терентий Лемешев. Тиснув фотографу руку, Федор протер слипающиеся глаза, рассматривая покойницу. Все, как вчера. Горло перерезано с правой стороны вплоть до шейных позвонков, грудь отсечена и разрезана пополам: замерзшая половинка плоти вложена в левую руку жертвы. На белом лбу замерз сгусток крови – в нем угадывался кусочек сердечной мышцы. Впрочем, есть и отступления от сценария. Живот вспорот и кишки завязаны изящным бантом, ни дать ни взять – подарок, преподнесенный на семейное торжество, желудок и легкие разложены рядом на льду. «Чего-то не хватает», – промелькнуло в голове у Каледина. Бросив взгляд на торчащие из груди обломки ребер, он понял – маньяк прихватил в качестве сувенира сердце. Федор внимательно вгляделся в спокойное, как у первой жертвы, мертвое лицо – ресницы засыпало снегом, белки глаз покрылись тончайшими льдинками… Боже мой! Да, вот теперь Антипов точно попал. Здесь ему даже не Камчатка грозит, а Полярный круг.

Алиса и сама еле устояла на ногах, увидев изуродованный труп бывшей солистки группы «ЗимаЛетто» Сюзанны Виски (говорили, это творческий псевдоним, а настоящее имя звезды – Прасковья Сухохренова). В июне император пожаловал Виски титул камер-фрейлины; ей нельзя стало и шагу из дома ступить, чтобы не попасть под вспышки фотокамер прессы. Сюзанна была нарасхват – за выступление на корпоративе она получала 50 тысяч золотых, причем чаще всего певицу с великолепным бюстом купцы просили не петь, а просто ходить туда-сюда. Где же убийца смог ее отловить?

Подпоручика Волина шатало. Отойдя в сторону, он приложил ко рту платок. Упасть в обморок рядом с начальством офицеру никак нельзя – чувствительно для карьеры. Бедняга был не в силах оторвать глаз от окровавленного живота – в пупок вмерзло серебряное кольцо пирсинга с покрытыми легким инеем стразами. Внезапно зрачки ослепил яркий белый свет, и он инстинктивно заслонился рукой. Вспышка щелкнула еще раз.

– Только прессы нам не хватало! Откуда взялась эта дура? – на всю улицу заорал Антипов и замахал перчаткой, призывая полицейского из оцепления. – Господа, чего вы разинулись? Выведите барышню к чертовой матери!

Мордатый городовой закрыл объектив фотоаппарата всей пятерней, а другой рукой буквально выдрал его из пальцев черноволосой девушки: на ее высокой груди красовался бэйджик с эмблемой Главного канала. Кожаный ремень от камеры, в который мертвой хваткой вцепилась девица, лопнул.

– Сатрап! – взвизгнула редакторша Юля, делая безуспешные попытки вернуть фотоаппарат. – Не имеете права… это эксклюзив… в утренний выпуск… Отдай технику сейчас же, держиморда!

Вытащив флэш-карту, городовой с усмешкой кинул ей камеру. Вне себя от бешенства, Юля схватилась за карандаш, записывая номер его бляхи.

– Это тебе даром не пройдет, – мстительно пообещала она и, скользя по обледеневшему тротуару, быстро зашагала в сторону своей машины.

Алиса присела на корточки возле трупа, фиксируя в блокноте детали. Ручку то и дело приходилось отогревать дыханием – мороз под двадцать пять, ну и погода, а еще говорят про глобальное потепление. Она заранее знала – убийца вырежет сердце. Но еще вчера, исследуя фрагменты зловещей картины, «нарисованной» маньяком на теле Колчак, Алиса была уверена – тот будет подражать своему кумиру в ювелирных мелочах. Не тут-то было – промежутка между убийствами не произошло. Этот парень убивает, когда захочет, возможно, специально, чтобы запутать следы. Кто знает – может, у него уже подготовлены и все следующие трупы, после чего ему остается лишь живописно раскладывать их на улицах.

– Мадам, – рядом с ней, вертя в руках служебный мобильник с золотым орлом на крышке, остановился прямой начальник Каледина – директор департамента полиции, тайный советник Арсений Муравьев. Высокий и худощавый, он забавно смотрелся рядом с Антиповым – живая иллюстрация к рассказу Чехова «Толстый и тонкий». – Если не сложно, я хотел бы нижайше попросить вас проследовать вон в тот лимузин. И я, и другие господа желают пообщаться с вами относительно персоны маньяка.

Черный лимузин с мигалкой на крыше не мог пожаловаться на размеры (похоже, он принадлежал главному жандарму Антипову), поэтому туда влезли все. Сам Антипов, Муравьев, Волин, еще трое полицейских чинов, ну и, конечно, Каледин – хотя ему в приличной компании, с точки зрения Алисы, вообще делать нечего. Расположившись на кожаном сиденье и приняв из рук водителя чашку горячего чая, Муравьев галантно подал ей дымящийся напиток. Алиса лишь слегка пригубила, но все равно умудрилась обжечь язык.

– Мадам, – с поклоном продолжил Муравьев. – Насколько мне известно, вчера вы сделали правильный вывод – наш доморощенный убийца просто идеальный подражатель лондонского Джека Потрошителя. Так вот, совершено уже второе убийство за два дня. Мы мечтаем подробно расспросить вас о Потрошителе, чтобы попробовать предугадать дальнейшее поведение маньяка… Сколько же всего трупов числится на его совести?

– Официально установлено – Потрошитель убил пять человек, – промямлила Алиса, испытывая жуткую боль в языке. – Каноническими жертвами считаются проститутки разного возраста: Мэри Эн Никлз, Энни Чепмен, Элизабет Страйд, Кэтрин Эддоус, Мэри Джанет Келли, они погибли в период с 31 августа по 9 ноября 1888 года в лондонском районе Ист-Энд. Все убийства происходили ночью на улицах квартала Уайтчепел. Тело Келли нашли не на улице, а в комнате, которую она снимала: маньяк влез через окно. Из трупа каждой жертвы убийца обязательно вырезал сувенир и уносил его с собой. Надкушенную левую почку одной из убитых женщин он прислал в полицию с письмом: «Искренне ваш Джек Потрошитель». Послание было написано кровью, корявым языком, с кучей ошибок.

– Пять человек? – заржал согревшийся гусарской порцией чая с коньяком и осмелевший от этого Волин. – Подумать только! И этот тип считается одним из самых страшных серийных убийц в истории человечества? Да по сравнению с нынешними монстрами – просто младенец. Если б он подошел к Чикатило, тот бы ему дал петушка на палочке и сказал: «Иди, деточка, с сачком бабочек ловить, тут взрослые дяди делами занимаются».

На Волине остановилось сразу несколько неодобрительных взглядов, поняв, что сморозил глупость, тот замолчал и растерянно улыбнулся.

– Тут следует понимать следующее, Сашенька, – возразила Алиса. – В действительности Потрошитель мог убить намного больше людей. Например, лондонский следователь Эбберлайн прибавлял к этому списку и проститутку Марту Тэбрем, а всего так в британской столице той осенью погибли двенадцать человек. Жестокие убийцы существовали и до Джека, но этот человек потряс всех именно отсутствием выраженных мотивов. Он просто убивал женщин, вырезал им внутренности и выкладывал их в странной последовательности. Он не насиловал девушек и не мучил их перед смертью: все жертвы до «разделки» были задушены, либо им сломали позвонки. Похоже, для него убийства – обыденная работа, он делает это, потому что по какой-то причине должен делать. Самое страшное: Потрошителя так и не поймали – он исчез, прекратил убивать неизвестно почему. Ты слышал, что вчера сказал врач в морге? Даже опытный доктор не смог бы извлечь органы из трупа менее чем за полчаса. А наш друг сделал это за пятнадцать минут – в точности, как реальный Потрошитель. Мы обыскиваем машины извозчиков, но нужно приниматься и за проверку хирургов. Такие подозрения существовали и относительно личности настоящего Джека Потрошителя: он был очевидным профессионалом в том, что касается человеческой анатомии.

– Да, но если я не ошибаюсь, мадам, вы сказали: Потрошитель прислал в английскую полицию письмо, написанное с грамматическими ошибками, – хмуро заметил Муравьев. – Как-то это не вяжется с образованным доктором.

– Конечно, ваше высокопревосходительство, – кивнула Алиса, отпив остывшего чаю. – Только здесь существует один нюанс – по предположению большинства независимых исследователей, Потрошитель намеренно «косил» под простолюдина, человека из народа, чтобы запутать расследование. И весьма удачно «косил» – ведь его, напомню, так и не поймали…

В кармане у Муравьева запиликал телефон. Глянув на дисплей, он без объяснений выбрался из лимузина. Каледин уже знал, если директор департамента соизволил подняться, то звонок важный – с начальством принято говорить стоя. Проведя краткую беседу, Муравьев вернулся назад.

– Звонил Шкуро, – сообщил он, не глядя на коллег. – Его величество уже в курсе второго убийства. Меня вызывают во дворец и вас, – он тронул рукав шефа Отдельного корпуса жандармов, – тоже, милостивый государь. Чувствую, беседа предстоит жесткая. Господин Каледин, у вас есть час свободного времени, когда мы вернемся из Кремля, то устроим совместное закрытое совещание. У нас есть маленькая подвижка – на щеке второй жертвы эксперты обнаружили что-то похожее по составу на микроскопическую каплю слюны. Хотя возможно, это всего лишь вода. Надеюсь, в ближайшие часы мы получим результаты анализа ДНК.

Все, кроме Антипова и Муравьева, вылезли из лимузина. Послышался рев мотора, и машина сорвалась с места. Городовые в оцеплении взяли под козырек, положив руки на эфесы сабель.

– Пошли завтракать, что ль, – зевнул Каледин и посмотрел на часы.

– Ты извращенец, – обомлела Алиса. – Как и все мужики, впрочем. Даже у трупа девушки ты только и думаешь поскорее бы набить себе брюхо.

Каледин охотно кивнул головой. Алиса взяла его под руку.

– Поедем в китайский ресторан? – спросила она, не меняя тона.

– В китайский, – согласился Каледин. – С этими маньяками помрешь с голодухи. Хорошо, что ты не предложила японский. Суши – говно.

– Сам ты говно, – огрызнулась Алиса. – Стильная здоровая еда, никаких вредных жиров и углеводов. Люди после такого питания до ста лет живут.

– Если так рассуждать, то коты должны быть патриархами, – заметил Каледин. – Наш же сдох через три года: сырая рыба его прикончила.

– Он сдох от того, что ты оставил его в запертой квартире, когда на месяц уехал в командировку, – поправила меховую шапку Алиса. – Фашизоид.

– Виноват, – сознался Каледин. – Но думается, он сам покончил жизнь самоубийством, когда понял – ему предстоит всю жизнь есть только сырую рыбу. По крайней мере, я бы на его месте сделал то же самое.

Парочка удалилась в направлении «тойоты». Поручик Волин поднял воротник, защищаясь от ледяного ветра, и тоскливо поглядел им вслед. У дома напротив рабочие, игнорируя скопление городовых, клеили на биллборд рекламу нового молодежного движения. На плакате тинейджер в бейсболке держал в левой руке косяк с марихуаной, а большим пальцем правой салютовал вверх. На плакате надпись аршинными буквами гласила: «Пипламъ respect и уважуха! Планъ царя-батюшки жжотъ, бакланъ!»

Глава десятая

Мертвый сезон

(22 февраля, вторник, утро)

Отвинтив пробку с бутылки «Голд лейбл», я сделал жадный глоток. Сорокаградусное виски, выплеснувшись горячей струей, обожгло пищевод до самого желудка – я явственно почувствовал аромат дубовой бочки, исходящий от благословенного напитка. Блаженно высунув язык, я слизнул янтарную каплю, столь завлекательно повисшую на узком горлышке.

Чертовски хочется проглотить еще граммов сто, но, увы, я не могу себе этого позволить. Вечером опять садиться за руль – пусть в крови останется поменьше алкоголя. Вдруг машину остановит дорожный городовой с дозиметром, их вокруг развелось как собак: не хочется, чтобы отлично продуманная операция вдруг сорвалась из-за непредвиденной мелочи.

Отставив бутылку в сторону, я облизнулся, собирая остатки влаги вокруг губ. Итак, мне нужно еще три артефакта – собрав их, можно со спокойной душой приступать к финалу. Признаться – руки так и чешутся. Вчера вечером я выкупил в турагентстве забронированную путевку в Таиланд – все прошло без сучка и задоринки. Рождество кончилось, пасхальные каникулы еще не начались, на дворе ледяной февраль – «мертвый сезон». Я должен буду улететь 31 февраля – странная дата, не правда ли? Но в этой стране все довольно странно. Еще не так давно здешний февраль считался самым коротким месяцем в году, в нем насчитывалось всего-то 28 дней. Ситуация в корне изменилась после августовской железнодорожной катастрофы, когда у всех лопнуло терпение: каждый год в этом месяце и самолеты падают, и метро взрывается, и лодки тонут. Особым императорским указом август был навечно вычеркнут из календаря. В году стало ровно 11 месяцев, а «бесхозные» августовские дни распределили поровну, таким образом в феврале появилось трое лишних суток. Произошла официальная замена титула государя – из «августейшего» его постановили именовать «сентябрейшим». Но я не против – 31 февраля так 31 февраля. А пока дела прежде всего. Часов в восемь вечера я выйду на ночную охоту – забирать необходимый для процедуры третий ларец. Правда, придется сменить стратегию – переулки заполнены господами в штатском, со стальным взглядом и оттопыренными карманами. Но туда я идти и не собираюсь…

Кинув в рот пластинку жвачки, я задвигал челюстями – по деснам разливался пластмассовый вкус арбуза. Надо отбить запах «лейбла» ну и поспать хотя бы часок. Скоро вставать на работу, а я бодрствовал практически всю ночь, священнодействуя с ларцом. Разделка проходила как обычно, но вот с дополнениями в виде банта на животе пришлось повозиться. Мой путь был многоступенчатым и трудным, и его устилали отнюдь не розы. Очень может быть, что любой другой человек на моем месте бросил бы эту затею еще на начальной стадии – даже зная, какой сногсшибательный приз положен в финале. Печально одно: каждый период проходил слишком быстро, только вздохнешь полной грудью, как все – надо опять собирать артефакты, искать подходящие ларцы. Маскировать процедуры под работу банального убийцы-маньяка – отличная идея: по всему миру кишмя кишат эти моральные уроды. Нет, я абсолютно не такой, не следует нас даже и сравнивать. Я сразу избавляю экземпляр от страданий, тот фактически не чувствует боли, жаль, что приходится пугать их перед смертью. Но ничего не поделаешь – в бальзаме должно содержаться достаточно адреналина для насыщения энергией перед встречей с Луной.

С третьим ларцом в принципе все ясно. Профессионалы похищений уверены – легко совершить киднэппинг в безлюдном месте. Но при этом никто не добавляет – при большом скоплении народа на тусовке это сделать еще легче. Каждый увлечен только собой и не смотрит на других. Поднявшись, я подошел к зеркалу, с откровенным удовольствием глянул на чудесное отражение: худощавое, мускулистое тело без грамма жира, одним своим видом вызывающее судороги экстаза у противоположного пола. Настоящее произведение искусства, не правда ли? Если бы я захотел, вполне бы мог зарабатывать себе на жизнь, будучи моделью для художников. Никакого отвисшего живота, ни капли жира, ни единого волоса – настоящий красавец. Откинувшись назад, я нежно положил себе руки на бедра, погладив их. Ух, симпатяжка… Ну-ну, хватит нарциссизма. Пора спать.

Я привычно забылся сном прямо на полу, растянувшись рядом со штрихами голубого мелка, подложив под голову руку. Мгновенно провалившись в дрему, я увидел красочный сон. Я сижу, совершенно голый, поджав под себя ноги, положив руки на колени ладонями вверх – на тибетский манер. Мое тело заливает бледный лунный свет. Внезапно сверху, откуда-то из самых глубин черных небес, сначала капает, потом спускается тягучими нитями, а затем и просто потоками льется пахучий бальзам, заливая мою бархатистую кожу, преображая ее на глазах. Подставляя лицо под струи, я стараюсь изо всех сил сохранять спокойствие, как положено здравомыслящему человеку, но в определенный момент удовольствие от происходящего достигает пика и рассудок покидает меня. Я падаю навзничь – красные брызги, словно в замедленной съемке, устремляются к Луне. Мое тело извивается в бальзаме – я барахтаюсь и визжу, словно ребенок, бью ладонями по красным волнам, поднимаю тучи брызг. Бальзам заливает мне рот, глаза и волосы, я упиваюсь и наслаждаюсь им, как кот валерьянкой. Кожа начинает слезать с моих рук, обнажая мускулы, я сам становлюсь красного цвета, сливаясь в единое целое с бальзамом. Пространство вокруг заполнено им, как океаном, я ныряю с головой, чувствуя на губах соленый вкус, и, проплыв с десяток метров, выныриваю, хватая ртом воздух. Мой жалкий остов из сухожилий и мяса затягивается новой, полупрозрачной кожей – поначалу уродливой, с цыплячьими пупырышками, но с каждой секундой она теряет свою непривлекательность. Я плачу от радости, благодарно целуя отражение Луны, я знаю, что отныне жестокое светило благосклонно ко мне как никогда…