Моя дорогая Оли…

Чуть позже по спине Мирабель заскользила его рука.

– Ты сегодня рано, – доктор Корон ласково улыбнулся, – решила взять еще один выходной? Ай-ай, смотри, а то дашь себе отдохнуть, и тогда все пропало. Два отгула в год – это уже ни в какие рамки, Мира.

– Дэвид, не смешно, – она покачала головой и улыбнулась.

Оливия доставала из холодильника контейнер с лазаньей и поставила в микроволновку.

– Две клиентки перенесли окрашивание на следующую неделю, и я решила отдохнуть. Ты, между прочим, тоже пришел рано. Неужели ты изобрел какой-то метод, который мгновенно помог всем пациентам?

– Ну тогда бы я стал безработным и очень богатым человеком, Мира, – он тоже, не стесняясь, еле успевая закрыть рот рукой, зевнул. – День тяжелый. Не успеваю перед выходными встретиться с еще одной клиенткой. Даже не знаю, что делать. Не очень бы хотелось звать ее к нам.

– А что с ней? – как бы невзначай поинтересовалась Оливия. Она обожала слушать истории отца с работы, но тот совсем изредка рассказывал об интересных случаях. – Я даже могу пойти погулять, пока вы здесь, для сохранения конфиденциальности вашего сеанса.

– Оливия, а сейчас ты не хочешь сохранить эту самую конфиденциальность? – отец усмехнулся.

Оливия поставила перед ним лазанью.

– Спасибо. У пациентки РПП. Каждый раз, когда она нервничает из-за критики отца по поводу ее внешности, она начинает есть.

– А почему она просто не поговорит с ним и не попросит не критиковать ее? – удивилась Мирабель.

– Ну, случай уникальный по другой причине, – Дэвид улыбнулся смущенно, и, пока Оливия пошла за приборами, он наклонился к жене и прошептал. – Отец полгода как умер. Она до сих пор слышит его голос.

– О… – Мирабель захлопала глазами, стараясь побыстрее вернуть себе невозмутимый вид. – Все, давайте прекратим раскрывать тайны пациентов и перейдем к более важным. Какие у кого планы на завтра? Я схожу к доктору, сдам кровь – и свободна. У нас закончились продукты, предлагаю сходить в магазин.

– У меня смена завтра минимум до пяти вечера, только если часов в семь, не раньше, – доктор Корон промычал от удовольствия и посмотрел на жену. – Думаю, мы везде успеем, не стоит переживать.

– Я не переживаю, а решаю, не перенести ли мне поход к врачу, – Мирабель закусила губу. – В конце концов, это не так важно. Если я схожу и сдам анализы на следующей неделе, ничего не случится с моей страховкой, а так появится повод взять дополнительный выходной, – Она громко зевнула. – Нет, вы меня простите, пожалуйста, но я пойду спать. Меня так сильно рубит, будто я не спала неделю. Дэвид, там наверху спит Регина. Оли ее загнала сегодня, как марафонца. Я ей не платила. Пусть выспится, и завари ей кофе, хорошо? Меня не будите до следующего тысячелетия.

– Мира, я не думаю, что получится проспать так долго… Мадам Ким лично заявится сюда с феном и будет требовать завивку, жива ты там или нет, – Дэвид улыбнулся и помахал жене. – Иди спи до самого утра. Мы с Оливией придумаем, чем заняться! Еда у нас есть, а значит, точно не пропадем!

– Дэвид, я прошу, заканчивай рассказывать ей про своих пациентов, хорошо? – Мирабель видела, как Оливия поморщилась. – Нет, дорогая, все, хватит этих разговоров. Идите смотреть мультики, погуляйте или купите собаку. Работа должна оставаться за дверью, иначе этот дом превратится в салон красоты для душевнобольных, – последние ее силы ушли, чтобы сделать строгое выражение лица. – Я все сказала, Оливия.

Не дожидаясь ответа, Мирабель покинула столовую.

– Кажется, мама немного недовольна нашими разговорами, Оливия, – Дэвид отвел взгляд в сторону. – Нам придется подчиниться и, дабы избежать мук совести, не противиться ее просьбе. Давай возьмем мороженое и пойдем смотреть мультики. У нас с тобой очень много серий покемонов.

– А как же разбор «Геркулеса»? Мы не можем оставить его на полпути! Ну папа! Это так интересно! Мы даже мультик не досмотрели, – Оливия насупилась и посмотрела на лестницу. – Давай мы досмотрим «Геркулеса» и на этом закончим? Не люблю не доводить дело до конца. Если взялся, надо выполнять.

– Хм, ну пойдем, – он улыбнулся. – Только маме ни слова. Иди, включай «Геркулеса», а я пока уберу за собой и достану мороженое. Странно, Мира сказала, что еда в доме закончилась, – он открыл морозильник, – а тут целые залежи мороженого.

– Потому что мороженое – не еда, – бросив это, Оливия направилась в гостиную, радуясь небольшой победе.

В это время доктор Корон смотрел ей вслед, пока она не скрылась за углом. Он стал замечать за дочерью желание доводить дело до конца с заметным упрямством. Это, неоспоримо, полезное качество для человека, однако Оливия будто не давала себе права на ошибку. В доме чисто, еда вкусная, уроки сделаны… Ее даже упрекнуть не в чем. Его кейс вздулся от огромного количества исписанных и неотсортированных листов с записями. Ошибки свойственны людям любого возраста, и нежелание признавать их и отпускать… проблема. Он не собирался превращать дочь в пациента и ставить диагноз, однако некие звоночки в ее поведении все же наблюдались. Доктор Корон не мог сообразить, когда они с женой стали требовать от нее лучших результатов. Наоборот, никогда не перегибали палку с запросами, скорее, спускали на тормозах промахи и недочеты. Вот только Оливия стремительно приобретала комплекс отличницы. Он закрыл морозилку, которая начала пищать, и поставил грязный контейнер в раковину. Доктор Корон открыл ящик со столовыми приборами и закусил губу, вновь задумавшись.

– Папа! Ну ты где? Я уже даже карандаши отсортировала! – позвала его из гостиной Оливия.

– Иду! Не кричи, разбудишь мадам Регину и маму! – ответил он и прошептал. – Если Мира поймает меня на разборе диснеевских мультиков с Оливией снова, убьет на месте, – он выдохнул. – Ладно, потом разберусь.

Сказал он и своему кейсу с пациентами, и навязчивым мыслям.

Призрак Клуба

– Кларк, а ну-ка вызови ее сюда! Немедленно!

Смуглый парень прикрыл глаза и сжал ладони в кулаки, пытаясь унять раздражение. Его терпения хватило всего на пару минут. Он зашипел, как кошка, которой наступили на хвост, и вскинул руки вверх, прокручиваясь на стуле. Этот детский жест обычно приводил его в чувство, однако злость все ширилась и ширилась в его груди, грозясь поломать ребра. Парень с черными, немного вьющимися волосами помассировал виски и закинул ноги на стол. Он ругал всех сотрудников, стоило им устроить беспорядок на рабочем месте или, не дай бог, сидеть на столах, однако сам он изредка нарушал свои же правила. В конце концов, именно он потратил целое состояние, чтобы купить каждый ластик в этом офисе и вообще – арендовать этаж в одном из небоскребов Мехико…

Кларк, его секретарь, оповестил, что выполнил просьбу, и тут же отключился, избегая негодования начальника. Ловкие пальцы расстегнули две верхние пуговицы, позволяя дышать свободнее. Рубашка, подаренная другом, оказалась на размер меньше, но глупая сентиментальность заставляла мучиться не только удушьем, но и ностальгией по школьным временам. За прошедшие годы только воспоминания о школьных деньках вызывали у него искреннюю улыбку. Они яркими красками вырисовывались в его сознании, превращаясь в четкую картинку чего-то по-настоящему доброго и светлого.

В то, каким он был дураком, не верилось. Это сейчас он – Ричард Альварес, писатель, известный всем по циклу романов в жанре фэнтези. В век цифровых технологий он – один из немногих, ради творчества которого гибнут тысячи деревьев. Пару лет назад ему пришлось инвестировать огромные деньги в лесную промышленность, чтобы экоактивисты перестали обвинять его в убийстве планеты. А Ричард был и не против помочь природе. С годами он проникся культурой своей мексиканской нации, заинтересовался проблемами экологии и потерялся в лабиринте собственных мыслей. Вместе с популярностью пришли деньги и власть. Его отец – успешный бизнесмен, но Ричард уже много лет не брал у него и песо, наоборот, вливая свои деньги в его компанию. Несмотря на хобби, которое превратилось в работу, он не потерял любви к творчеству и просто наслаждался процессом, научившись брать музу в заложники. Держать внимание мира пять лет – тяжелое бремя. По крайней мере, все так думали и постоянно спрашивали об этом молодого писателя. Ричард же в такие моменты загадочно улыбался, потел и не знал, что сказать. Врал он плохо, а говорить публике: «Да я как-то и не задумывался об этом», – немного инфантильно.

Вчера он поставил последнюю точку в заключительной книге цикла. Конечно, еще предстоит много работать над текстом, но вот сейчас, именно сейчас – все, он свободен… На какое-то время. И почему-то ничего, кроме опустошения, Ричард не чувствовал. Обычно, когда он завершал какую-нибудь историю, множество идей уже кружились в его голове и сражались не на жизнь, а на смерть за право быть воплощенными на бумаге. Сейчас же, по непонятным причинам, сердце Ричарда изнывало от скуки, а в мозгу засело раздражающее спокойствие. Ему через неделю стукнет двадцать восемь лет. Он договорился со своими лучшими друзьями – Джеком, его женой Джуд и детьми, а также с Томом и Аланом отпраздновать это событие в кафе в Нью-Йорке. Несмотря на значительно расширившийся круг знакомых после обретения популярности, друзей у Ричарда не прибавилось. Ехать из Мехико в Нью-Йорк, чтобы поесть праздничного пирога, – это звучало дико, однако он проворачивал такое уже не один раз. Без этого рисковал и вовсе потерять связь со своим прошлым.

Ричард развернулся к окну. Шел дождь.

Глобальное потепление, конечно же, внесло свои изменения в климат, но прямо сейчас Ричард, прикрывая глаза, вспоминал снегопад в Нью-Йорке. По какой-то необъяснимой причине именно он привлекал его внимание в фильмах, сериалах и книгах. Магия, которой наполнялся зимний Нью-Йорк, превращала его из города ярких огней в город мистический, таинственный.

Себе Ричард мог признаться, что ему необходимо время для новой книги. Ему хотелось написать искреннюю историю. И для этого ему необходим Нью-Йорк, снегопад, столик и друзья. Другими словами, передышка. Ностальгия теплым одеялом укрыла его разум, погружая в сон и скрывая от него еще одно, пока что непонятное чувство.

На моменте, где ему снилась драка с Джеком за мороженое, его бесцеремонно разбудили:

– Ну ты и козел, брат! Я сюда летела, чуть ноги себе не переломала. Кларк сказал, что ты уволишь весь свой юридический отдел, если я не прибегу к тебе в течение двадцати минут, – Роуз, его сестра, откинула волосы назад и вытерла пот со лба. Кажется, ей грозил реальный срок за убийство старшего брата. – Если прямо сейчас ты не объяснишь, почему я поднималась девять этажей на каблуках из-за сломанного лифта, перепрыгивая по три ступеньки, клянусь конституцией, в следующий раз мы будем праздновать День мертвых по разные стороны реальности!

– Да что ты так разоралась-то?! – Ричард взмахнул рукой и зевнул. – Я сейчас вызову охрану и натравлю на тебя своих юристов.

– Я твой юрист, чудик ты этакий! – Роуз бросила какую-то папку на стол. – Заканчивай со своими шутками и давай серьезно. Чего звал?

– Рыбу или пиццу заказать на обед? – Ричард видел, как у Роуз задергался глаз. Он еще планировал потрепать ей нервы за сорванный сон. – Не могу определиться. Нужен совет эксперта.

– Сам выпрыгнешь из окна, шпала двухметровая, или тебе помочь? – спокойно поинтересовалась она.

Ричард приподнял бровь.

– Поверь, я знаю, сколько я просижу за это, и я согласна, – она выдохнула и подтащила стул к столу брата. – Рыба. Заказывай. Так о чем ты хотел поговорить?

– Кларк, слышал? Заказывай рыбу, – Ричард усмехнулся и выключил автоответчик под шокированный взгляд сестры. – Что?! Кларк был моим свидетелем на случай, если ты реально захотела меня убить.

– Одним больше, одним меньше… – прошептала Роуз.

Они замолчали. Роуз отвлеклась на дождь за окном, поэтому у Ричарда появилась возможность понаблюдать за ней, когда маска строгой и властной руководительницы его юридического отдела слетела, являя ее истинное лицо. Нормальные отношения с сестрой у него выстроились только пару лет назад. Роуз всегда с завистью смотрела на путь Ричарда, иногда вполне сознательно вставляя палки в колеса. Добродушный и незлопамятный, Ричард лишь молчал и в лучшем случае на время отстранялся от общения. Ему приходилось терпеть три праздника в году: День благодарения, Рождество, день мертвых. Придерживаясь старых традиций, они собирались дома и зачастую разводили скандал. И вот, каким-то невероятным чудом, Ричард предполагал, что это чудо психотерапии, Роуз, успокоилась. Других объяснений у него не нашлось. С того дня, а именно дня мертвых, они с сестрой начали общаться даже вне родительского дома. Спустя пару месяцев он нанял ее на пост главного юриста.

– В это время в Нью-Йорке обычно снегопад, – прошептал Ричард, выводя Роуз из размышлений. – А тут льют дожди. Даже в странах, где солнце висит над головой, кажется, постоянно случаются пасмурные дни.

– Опять включил писателя? – бросила Роуз, натягивая свою маску ледяной королевы. – Ты уже решил, куда поедешь на день рождения? – она прекрасно знала о его планах.

Ричард оценил ее желание поддержать разговор.

– Будешь опять встречаться со своими друзьями-неудачниками?