Кушаны

– Жена асбаробида потеряла мужа? – спросил принц.

Спутники поняли его иронию и рассмеялись. Кони, возбужденные шумом вокруг, едва стояли на месте. Шаогоз почувствовала себя оскорбленной. Она сжала свое послание, и хотела было убежать, но воин, стоявший с ней рядом, остановил, взяв за локоть.

– Не уходи, принц всегда ироничен. Я знаю твоего мужа. Что ты хочешь? Я помогу.

Шаогоз подняла глаза на молодого мужчину. В отличие от принца – гладко выбритого, холенного, – тот выглядел как все воины, как ее Буцзю – с усами, в войлочной шапке с набалдашником на конце; по его темно-синему богато расшитому плащу было понятно, что он из знатного рода, но в его голосе не сквозила усмешка.

– Передай Буцзю это послание, – она ухватилась за спасительную соломинку, – вчера у нас родилась дочь, сегодня я дала ей имя. Он должен его знать, перед тем как уйти.

Воин взял кусочек свернутой кожи, на прощание сжал кулачок Шаогоз в своей руке.

– Иди домой, здесь не место знатной женщине.

От его слов потеплело на сердце. Она кивнула в ответ и, как прощалась бы с мужем, напутствовала своего спасителя:

– Будь смел, но береги себя!

Вскочив в седло, воин, казалось, забыл о ней. Свита принца сорвалась с места, миг – и толпа, снова сомкнувшись, оттеснила Шаогоз в сторону.

Момент подъема конницы всегда волновал Куджулу. Было в нем что-то величественное. И созревал этот момент, как бутон. Вот он только проклюнулся, и вдруг – лепестки напряглись, еще пара вздохов – и каждый оторвется от другого и примет природой установленное положение в одной для всех форме. В ожидании подъема войска как раз назрел тот ключевой момент. Несмотря на множество шумов в стане, казалось, воздух затих, остановился в движении и повис над головой. Еще миг – и мощный порыв сдвинет его толщу, всадники взлетят вверх и спины коней примут их как желанную ношу. И тогда все вокруг зашевелится, заживет другой жизнью: жизнью в движении, в нетерпении схватки, в боевом азарте.

Куджула стоял на пригорке, откуда его видел каждый воин: подтянутый, в белых шерстяных штанах, заправленных в мягкие красные сапоги, в расшитом золотом ачкане, в плаще, скрепленном у шеи золотой пряжкой, в высоком желтом колпаке, украшенном по ободу лазуритовыми бусинами. Накануне он подстриг бороду, и теперь она аккуратным валиком окаймляла его подбородок.

Царь поднял руку. Все внизу затихло. Когда он опустил ее, раздался пронзительный голос рожка. Воины, как один, взлетели на спины коней, нетерпеливо перебирающих ногами. Знаменосец поднял шест с подобием крупной головы коня на нем и длинным шлейфом вместо туловища. Ветер потрепал его, и все пришло в движение. Конница, выстроенная в пять рядов, двинулась на юг, оставляя укрепленный город, на стенах цитадели которого вздымались ввысь разноцветные шарфы женщин, провожающих воинов в дальний и опасный поход.

Буцзю ехал во главе конницы и во все глаза смотрел на стены цитадели. Там ли Шаогоз? Провожает ли его? Какое имя дали его дочери в храме? Неужели он так и не узнает… Вот мелькнул белый шарф… не ее ли? Он дарил ей похожий, с золотой каймой на концах… Женщины выкрикивали имена мужей, махали шарфами, и Буцзю показалось, что он услышал свое имя и… вон она – Шаогоз! Подняла сыновей на стену между зубцами, держит их, а белый шарф развевается в их руках. Боль отпустила сердце. Он получил благословение любимой, увидел своих детей. Вот только дочка осталась для него безымянной…

Обогнув город, войско повернуло на юг. Скоро они дойдут до Паретаки и будут идти по ее берегу, пока не доберутся до Окса. Почти до Окса. Они свернут к Тармите[28 - Тармита – город Термез.] и где-то за ней, на широких просторах долины, встретятся с основным войском. В дальнейшие планы царь не посвятил своего начальника конницы. Его задача – не тактика, а готовность войска к сражению. Буцзю оглянулся. Царь в сопровождении приближенных не спеша ехал сбоку от рядов всадников. Буцзю приосанился. Он ехал впереди всех, его всем видно! Перед ним раскрывалась широкая долина, ограниченная на горизонте Горами Тесных Ущелий. Хребты маячили вдалеке, прикрытые легким туманом. Далекие и близкие одновременно. Туда, за горную гряду, лежал их путь. И его путь к воинской славе.

К царской свите подъехал отряд из двадцати всадников. По нарядной остроконечной шапке Буцзю узнал принца Саданкау. Высокомерный, он даже отцу не оказывал нужного почтения. Сдержанный кивок после короткого разговора – и отряд, возглавляемый Ноконзоком, легким галопом ускакал на запад. Буцзю показалось, что приближенный Саданкау хотел привлечь его внимание взмахом руки. Кто он? Буцзю вспомнил: сын военачальника Ноконзока! Постоянный спутник принца! Что ему до какого-то ябгу из малоизвестного рода? Показалось…

Мысли Буцзю снова вернулись к жене. Как только будет возможность, он отправит ей весточку. А там, глядишь, и от нее получит ответ. Буцзю успокоился. Его семья в безопасности, за крепкими стенами Города Ветров. Он обеспечил их всем необходимым, на жизнь хватит! С хозяйством Шаогоз справится, она умеет! А положение жены начальника царской конницы достойно того, чтобы горожане уважали ее – никто не обидит.

Ветер погнал облака на восток. Конница вышла к реке и направилась на юг. Горы Тесных Ущелий остались справа. Паретака несла ржавые воды к Оксу, торопясь рассказать о кушанском войске, идущем к его древним берегам. Окс только лениво вздохнул: не впервой! Уж сколько войск он окатил своими водами – и персов, и йонов, и саков… – пусть идут, все ему, старику, развлечение!

Глава 6. Война с парфянами

Вечерняя заря подарила Оксу небывалую яркость, окунув кисти с алой краской в его мутные воды. Гладкие и обманчиво спокойные, они засветились розовым, чтобы уже через миг закрутиться воронками и утащить на дно даже свет зари. Левый берег могучей реки принимал ее плавно, и дальше – уже сухим и колючим – уходил долиной. До самого горизонта стелилась степь, испещренная лентами дорог, проторенных за века бесчисленным количеством ног и копыт. Заря угасала, и вместе с ней уходили в ночь земли Паропамисада. Только огни факелов, обозначившие пограничную крепость на той стороне, маячили вдали.

Стены цитадели Пандахеона[29 - Пандахеон – древнегреческое название крепости у переправы через Окс (Амударью), ныне известное как городище Кампыртепе.] тоже осветились огнями. С высоты крутого берега Окса открывался широкий обзор и на соседей, и на пристань, у которой закончили погрузку несколько кораблей, чей путь лежал к Гирканскому морю[30 - Гирканское море – Каспийское море.]. В свете зажженных огней в устье оврага, обрамляющего восточные стены крепости и заполненного водами Окса, суетились грузчики и корабелы, заканчивая свою работу. Саданкаш смотрел на них и думал о том, что с той стороны уже может не быть караванов – перевалы на высоких хребтах, по рассказам торгового люда, и в жаркие дни жалящие холодом, закрылись непроходимыми снегами. А ответа от Гермея нет! Войска на месте, готовы к сражению. Послать посольство в Кабуру? Но что это даст? Чтобы пройти по землям Паропамисада, нужна охранная грамота. Местное население враждебно к варварам, как они называют кушанов вслед за саками. Да и путь займет не меньше месяца. Даже в благоприятное время ущелья между горными хребтами труднопроходимы, стремительные потоки рек загоняют караваны на узкие тропы на головокружительной высоте. Цари Паропамисада спрятали свою столицу у подножий таких высоких гор, вершины которых всегда покрыты снегами. Гермей давно должен был получить послание Куджулы Кадфиза, но с ответом не торопится – молчит! Что это означает: он против союза с кушанами или думает, как вступить в союз с наибольшей для себя пользой? Притязания Парфии, разногласия с сыном и племянником ослабили власть Гермея, недавно занявшего трон брата. Казалось бы, союз с кушанами для него выгоден. Но что-то останавливает его в принятии решения.

Свет вечерней зари угас. От реки повеяло холодом. Саданкаш запахнул плащ и оглянулся на город, ставший форпостом еще при Наксендаре[31 - Наксендар – Александр Великий.]. Переправа через непредсказуемый в стремительном течении Окс оставалась важным пунктом на торговых путях, проходивших через земли кушанов. Они усилили Пандахеон высокими, крепкими стенами, расширили город, в котором на постоялых дворах отдыхали перед трудной дорогой купцы и караванщики, жили стражники и таможенники. И ночью город не утихал. Люди собирались у костров, рассказывали о своих приключениях в пути. Бродячие певцы – постоянные спутники караванов – развлекали суровых мужчин песнями; странники, несущие свою веру по миру, проповедовали, собирая вокруг себя тех, кого занимали вопросы жизни и смерти больше, чем проблемы дней насущных. На краю города, за цитаделью, и сейчас был виден хвост дыма от негаснущего огня в святилище храма огнепоклонников. Верующие в Будду, заметные в толпе по темно-красным накидкам, вели неспешные беседы в своем кругу. Царь не препятствовал строительству храмов разной веры, и они строили ступы на земле Тармиты.

По пути в Пандахеон Саданкаш видел одно из удивительных круглых строений буддистов, внутри которого хранились святые для верующих предметы, связывающие их с Буддой – богочеловеком, которому они поклонялись и которого называли Просветленным. Рядом строили монастырь для паломников, способный дать не только кельи для уединения, но и прокормить в ответ на свободный труд.

Саданкаш спустился с башни и уединился в своих покоях. Огонь в жаровне плясал языками пламени, создавая на стенах живые картины с тенями. Теплый воздух расслабил, жирная еда разморила. Он достал из походного сундука плотный пергамент, развернул его на ложе и, поставив рядом светильник с новым фитилем, сосредоточился на карте, начертанной писарем с особой тщательностью по сведениям путешественников и доносам лазутчиков.

Гряда Гор Тесных Ущелий, разделяющая владения кушанов и парфян, плавно спускалась к Оксу безжизненными холмами. Именно там удобный проход для войск. Но тем и опасный! Другого такого нет. Не зря горы называются непроходимыми! За сыпучими хребтами, изрезанными глубокими ущельями с отвесными стенами, в долине могут стоять лагеря дахов – вездесущих военных союзников парфян, жадных до крови и добычи. Сколько их? Скорее всего, Куджула уже знает – донесли! И вряд ли их там много. Лучники сомнут их в атаке, если успеют первыми пойти в наступление. Дальше что? Саданкаш перевел взгляд на северо-восточный конец хребта, туда, где горную стену, разделяющую кушанов и парфян, продолжают Великие Горы. Покрытые арчовыми лесами, с плато, одной своей частью поднятыми на головокружительную высоту, а другой переходящими в долины, они незначительно выше, хотя и более удобны для конницы, чем острые камни осыпей или овражистые кручи Гор Тесных Ущелий. Ноконзок поведет войско через узкое ущелье, называемое Каменными Воротами. Они уже должны были преодолеть их и закрепиться на отрогах Великих Гор, защищаясь тем самым от лучников, возможно, ожидающих их на открытой местности, которая для маневров более удобна, чем горные кручи. Важно пройти Каменные Ворота, пока вражеские лучники не заняли их!

Часть отрядов кочевников отвлечет на себя Аштату. Царь Никшапайи не подведет! На него можно рассчитывать, не то что на Гермея. Саданкаш помял подбородок. Досада на бесполезное ожидание путала мысли. Хватит сидеть за стенами крепости! Его сердце рвется в бой! Свою миссию он выполнил – терпеливо ожидал известий и был готов пойти послом к Гермею. Теперь уже поздно, ждать нечего. А если и прибудет гонец с того берега, то найдет царя на поле сражения.

Фитиль испустил струйку чада, огонек едва не утонул в масле светильника. Саданкаш поправил фитиль и снова сосредоточился на карте. Когда Вардан узнает, что враг идет по его землям, захватывая все больше поселений, он сам ринется в бой. Чтобы собрать значительные силы, необходимо время. У него нет постоянного войска наготове; оно существует отдельными отрядами, возглавляемыми гордыми и своевольными предводителями, предпочитающими нападать, а не обороняться. Чтобы самому вступить в бой, ему придется переправляться через Окс. Там мы его и встретим! К тому времени часть земель будет уже захвачена, и Вардану придется вступить в переговоры.

Саданкаш почувствовал себя неуютно – верный признак того, что не все продумано. Ведь у Вардана есть союзник – сын Гондофара! И он постарается угодить хозяину – выйдет со своим войском. Вот здесь и пригодилась бы помощь Гермея! Он мог бы остановить племянника и тем самым ослабить Вардана. И еще одно оставалось неясным: где сейчас находится Готарз? В какой момент он появится? А в том, что он выйдет на поле сражения, Саданкаш не сомневался. Где его ждать? И как не дать всем силам противника соединиться? Если это случится, то они будут иметь превосходство в численности. Пока подтянутся резервные отряды Куджулы, в ударной группе могут произойти весомые потери.

Саданкаш позвал слугу.

– Посыльных ко мне! – приказал он. – И писаря!

Вскоре на листе пергамента черной краской писарь записал приказ начальнику конницы, пребывающей у Реки Кочевников: «Принц Саданкаш именем Куджулы Кадфиза, ябгу кушанов, стойкого в вере, приказывает Бузано асбаробидо немедля выдвинуться с десятью дирафшами всадников к крепости Пандахеон и там ожидать». Писарь свернул пергамент в трубку, завязал кожаной тесьмой, скрепил ее глиняной печатью, на которой Саданкаш вдавил свою личную тамгу – трезубец, опирающийся на ромбовидное ушко с горизонтальной полосой над ним. Во втором письме принц сообщал царю, что от Гермея нет известий и он, Саданкаш, отправляется к войску вслед за посыльным.

Гонцы исчезли в ночи, направив своих коней один на восток, другой на запад. Саданкаш в ожидании утра забылся в чутком сне, еще и еще раз просчитывая в уме варианты исхода сражений.

Ветер ударял в стенки походного шатра, проверяя его на прочность. Шкуры прогибались под его порывами, но шатер стоял крепко. Куджула сидел на войлочной подстилке, поглядывая за приоткрытый полог. Воины теснились вокруг костров. Натянутые на самый лоб шапки, запахнутые плащи защищали от ветра. Но он, словно злясь на людей, осмелившихся остановиться в поле в студеный месяц Творца, окатывал их резкими и оттого особо холодными порывами.

Куджула ожидал известий от Саданкаша и от лазутчика, два дня назад посланного с особым заданием.

На пороге шатра показался воин. Он присел на колени и протянул к царю раскрытую ладонь. На ней лежал круглый кусок глины с царской тамгой – три пары рогов горного козла, соединенные в центре в одной точке.

Куджула кивнул, воин удалился, и на его месте появился бородач, укутанный в бедняцкий ачкан, подпоясанный веревкой.

– Входи, – разрешил царь.

Худощавый мужчина с видом бродяги сел справа от входа. Неряшливая борода, усы и драная войлочная шапка, надвинутая по самые брови, почти полностью скрывали его лицо. Глаз гостя не разглядеть, только его взгляд – лисий, колючий – прожигает насквозь. Слуга принес горячий мясной отвар. Бородач принял чашу и, сжав ее замерзшими пальцами, вдохнул тепло, паром исходившее от нее.

Царь подождал, пока он не осушит чашу до дна. Поставив ее рядом, лазутчик вытер губы тыльной стороной ладони и, без страха глядя на царя, сказал:

– Нашел проход. Начинается в пяти переходах отсюда. Конницей быстрей, – подумав мгновение, исправился: – Склоны ущелья слишком крутые и сыпучие, чтобы там мог кто-то укрыться, – не забраться. Дальше ущелье поворачивает влево и расширяется. Там ложе ручья, но сейчас воды нет. Если двигаться рысью, понадобится меньше полдня, чтобы выйти на открытое место, к Живому Источнику. Около него стан дахов. – Он пристально взглянул на царя, но лицо Куджулы оставалось непроницаемым: он слушал. Тогда лазутчик продолжил: – Лагерь поставлен крепко. Давно стоят. Есть небольшие отряды у реки.

– Насколько небольшие?

– До ста человек. Обозов рядом нет.

– Все?

Гость кивнул.

Царь кинул ему мешочек с монетами, и лазутчик удалился.

Храп только что остановленного коня насторожил Куджулу. Он встал и вышел из шатра. Ветер тут же накинулся на него, но Куджула даже не запахнулся. Только свободные пряди волос затрепетали у лица, будто ветер решил закрыть глаза человеку, бросающему ему вызов.

Всадник спрыгнул с коня и, припав на колено, протянул царю сверток.

– Послание от принца, – сказал он.

Куджула вернулся в шатер, поднес кусок тонкой кожи к факелу и прочитал. С досады он сжал зубы. Молчит Гермей! Что ж, придется действовать самому и с хитростью! На военном совете, собранном тотчас же, царь распределил роли каждого по своему плану. В стане закипела работа.

Буцзю получил приказ переодеть пять десятков воинов так, чтобы они походили на простых людей. Мечи и дротики спрятали за полами ачканов, луки и колчаны со стрелами сложили на спины верблюдов и укрыли их. Во главе каравана Куджула поставил дородного начальника отряда, внешне похожего на выходца из Рума. Из-за нехватки зубов во рту он говорил, присвистывая, так что его речь не сразу понимали. Два десятка воинов оставили как есть – охрана каравана. Буцзю возглавил отряд оставшихся лучников.