Оттенки души. Жизнь глазами психолога

Любовь – это не только и не сколько чувство, сколько решение. Твердое намерение, сформированное разумом. Закон, вписанный в Конституцию Внутреннего Мира человека им же самим по доброй воле. Бесповоротная реформа, автор которой раз и навсегда решает служить, защищать и беречь чью-то жизнь.

И с этого дня служение избранной им душе становится неотъемлемой его частью. Существующей априори, а не потому что. Такой же само собой разумеющейся, как сам факт существования человека.

Человек существует по факту рождения, а не потому что желает существовать. И истинная любовь также существует по факту рождения – с того самого момента, как намерение любить родилось в душе человека.

Она не зависит от того, насколько покладист, удобен, сексуален и успешен в данном отрезке жизни объект любви. Она не зависит и от того, насколько влюблен, расстроен, раздражен или разгневан сам любящий.

Ее степень и качество не определяются жизненными обстоятельствами или эмоциями. Истинная любовь рождена не ими, а разумом, и потому никакой власти они над нею не имеют.

До тех пор пока вы свое решение любить не приняли, вас будут раздирать сомнения в любой мало-мальски сложной ситуации.

Вы испытаете страсть к кому-то другому и начнете думать, а вдруг это – любовь? Ваш избранник выведет вас из себя – и вы начнете прикидывать – а может уйти от него? Вы однажды поймете, что ушли далеко вперед вашего любимого, и – задумаетесь – может найти себе новую достойную пару?

Любая негативная эмоция, непонимание в отношениях, и даже наспех склеенная чужая сплетня будут управлять вашей любовью, если она всего лишь клубок страстей.

Только твердое намерение разума – есть любовь. И именно оно позволяет пронести ее через всю жизнь.

И если вы до сих пор ждете, что вам встретится половинка, к которой вы будете питать положительные чувства, просто потому что она существует, то спешу вас разочаровать. Любая особь на планете при желании найдет, чем вас достать.

Но вы можете выбрать одну из семи миллиардов душ получше, и решить – я буду любить ее. Не за что-то, и не при условии. А просто потому, что я хочу узнать любовь. Такой, какой она и задумана Творцом – до донышка, до изнанки, до конца.

А что, если ты умрешь завтра?

Как часто мы ощущаем себя только зрителем или дублером, который смотрит спектакль жизни из-за кулис, и при этом постоянно надеется и верит, что в один прекрасный день сам окажется на сцене и уж тогда-то он возьмет от этой пьесы все – от ощущения полноты жизни до рукоплескания зрителей.

Как многие из нас, воспринимают текущую жизнь всего лишь как репетицию той, настоящей, ожидающей впереди. Вот закончу институт и тогда… Вот выйду замуж и тут-то… Вот расплачусь за машину и уж точно… Вот сделаю этот проект и начну… Вот вырастут дети и займусь…

Мы откладываем «настоящую» жизнь на завтра, на год, на десятилетия, как будто надеемся, что наступит момент, при котором однажды в среду ты проснешься и вдруг поймешь, что не осталось никаких дел, все в жизни уложено, распределено и решено. Никто от тебя больше ничего не хочет – ни коллеги, ни близкие, ни начальство. И, главное, ты сам неожиданно полон сил, абсолютно здоров, ясен умом, до пятницы свободен, и обеспечен всеми ресурсами, чтобы наконец-то начать «настоящую» жизнь.

Надежда на наступление такого дня кажется странной не только потому, что трудно себе представить такую точку на линии жизни, в которой бы мир тебя оставил в совершенном покое, но еще и потому, что мечтая об этом дне, мы упускаем из виду течение времени, которое, как известно, движется только вперед. Давайте начистоту, только родившись, мы уже начинаем умирать, а это значит, что с каждым днем, ты становишься чуточку старее. И чем дольше ты оттягиваешь «настоящую» жизнь, тем меньше сил и возможностей для ее реализации остается.

Мы живем так, как будто вечны! Понимая, что смерть существует, но где-то очень глубоко в душе надеясь, что лично меня это обойдет стороной. Это может произойти с соседом, с человеком из новостей, с кем-то из знакомых, но со мной? С таким шумно дышащим, явственно думающим, имеющим трехлетнюю дочку, машину в кредит и коричневую родинку над пупком; одним словом, с таким выпуклым, с таким явно живым, этого случиться не должно. По крайней мере, сейчас. Как-то минет, обойдет…

А что если, если не обойдет? А что если смерть придет раньше, чем начнется «настоящая» жизнь? Как банально и трагично было бы осознать тогда, что ты едва ли жил вообще. Что репетиция и подготовка к жизни и были самой жизнью. Что и вчера, и год назад, и в самой юности, ты как раз и жил. И другого времени, для того, чтобы что-то начать, почувствовать, сказать или сделать – нет.

Ты живешь прямо сейчас. И, может, за твоим окном уже никогда не будет такой ледяной осени и надменного ветра. И вместо того, чтобы прятаться от них в своем бетонном домике, отдавая все внимание бездушным битам на мониторе, ты можешь надеть шапку, выйти на улицу и вдохнуть полной грудью всю недружелюбность нервной рябины и скрюченной листвы; ведь и такая осень зачем-то нужна. Ведь и она может тебе что-то рассказать, чем-то наполнить, к чему-то развернуть.

Ты можешь взять ее всю, без остатка, чувствуя и проживая сейчас, сию минуту, не ожидая, когда стихнет ветер, выпадет день потеплее и поясница будет не так стрелять…

Также ты можешь поступить и со своей жизнью. Сейчас любить детей, хоть они и притащили из школы двойку; сейчас позвонить родителям, хоть ты и собираешься к ним в выходные; сейчас взять билеты на Чертов Мыс, хоть ты еще и в недостаточной форме; сейчас пойти и заварить себе вкуснецкого чая, хоть ты еще и не закончил работу; сейчас уйти из тягостных отношений, хоть ты и не уверен, что справишься; сейчас…

В следующей минуте тебя может уже не быть. Так как насчет того, чтобы свернуть репетицию и выйти на сцену прямо сейчас?

Быть женщиной

Вчера я была Зима. Я глядела на мир сквозь сосульки, и он казался чудным. Дома ломались в причудливых изгибах, заваливаясь на бок и выгибаясь, и вместе с ними выкручивало и меня. Моя зима плакала, стекая по крышам домов, по людям и по лицам; закруживала события прошлого в неуютных колючих метелях, окрашивала будущее в цвет тяжелого декабрьского неба; выматывала мне душу однообразными пейзажами несбывшихся ожиданий и подсовывала под нос расплющенные неудачными падениями звезды утраченных надежд.

Я стекала по краям колыбели, в которой качается наша вселенная, одинокой неприметной каплей, потерянная и одинокая. Меня манила печаль и не было больше сил ползти к тоненькой полоске надежды, светом пробивающейся где-то там, наверху…

Я и сегодня еще немного Зима, но уже другая, уснувшая черной веткой под шубой инея, распластавшаяся ровным одеялом по бескрайним полям, спрятанная…

А еще совсем недавно я была Осень. Меня несло пронизывающим ветром по подворотням, я залазила за воротники и пробирала до костей. Мир мне совсем не нравился, и я хлестала его косым дождем, одним движением смахивая все, что он накопил за лето. Я окрашивала в пожухлые цвета, а потом жгла неугодные воспоминания, и топала маленькой ножкой, если мне перечили.

Я сдирала старую кожу с уютного быта и спесь с попадавшихся под горячую руку людей. Из моего личного пространства то и дело вылетали вверх тормашками то состарившиеся идеи, то неоконченные рукописи, то недодруженные люди.

С меня хватит! Прочь, прочь, прочь, – кричала моя душа. Хотя чего «хватит» и почему «прочь», наверное, смогла бы объяснить только вдумчивая Зима, чем она и займется после…

А как хочется Весны! Отсюда, из Зимы, так трудно представить, что она есть. Но я помню, помню ее. Сосульки ослабеют и подтают, мир покажется таким многообещающим, и я разбредусь по вселенной, наполняя живительной влагой каждую ямку, умывая всех, кто встретится на моем пути. Будущее расцветится новенькими, только-только сделанными мечтами, а в настоящее вольется, как ни в чем не бывало, скрипка и что-там еще, тоже из весеннего оркестра, только не певучее, а ухающее, находящее отклик в струнах души, чуть ниже настроенных, но тоже радостных.

Появятся неожиданные помощники и Добрые Начинания запросятся ко мне на руки. Я сгребу их в охапку всех, от мала до велика, и понесу в мир, давая имена, наполняя импульсом и бережно отпуская.

И чтобы я ни делала, у меня будет получаться песня, и о чем бы я не думала – фоном будет звучать музыка, и во что бы я не наряжалась – будет платье…

Постойте, мне кажется, я что-то забыла. Что-то было еще – пестрое, томящее, наполненное, пульсирующее, зеленое… А впрочем, нет, показалось. Зимой мало ли что померещится…

Какая Я? Я – не «какая». Я – «кто». Я – женщина…

Иди

Если кажется, что ты всего лишь марионетка, которую дергает за веревочки невидимый кукловод – иди. Спотыкаясь, буксуя, таща за собой веревки и их огромного хозяина – иди.

Если чувствуешь себя под колпаком, мимо которого, старательно огибая, проходит Жизнь, иди. Упирайся в стену, меняй направление и снова иди.

Если ужас окутывает со всех сторон, нашептывая истории с плохим концом и рисуя мерзкие исходы, иди. Вязни в нем, как в нечистотах, холкой ощущая что-то шевелящееся в его влажных складках, не оборачивайся и иди.

Если твоя судьба кажется худшей из судеб, если хочется оказаться кем угодно, где угодно, баобабом или песчинкой, только не собой, только не здесь и не сейчас – иди. Проклинай судьбу, злись, но иди.

Если не можешь больше, как раньше, – жить, действовать, обладать, творить, любить – делай то, что можешь и продолжай идти. Можешь встать – вставай, можешь смотреть – смотри, можешь чувствовать – чувствуй, только иди, на полшага, на четверть шага – иди.

Если кажется, что жилы лопнут от напряжения, что нет больше смысла, что ты уже сто раз пробовал, что проще сдаться, забыться, заснуть и будь что будет, иди. Скажи себе, что ты проиграл, признайся, что все было зря, крикни, что смысла нет, что ты, в конце концов, просто человек, и ты сдаешься! – и иди, все равно иди.

Если силы на исходе, если боль навалилась всей тушей, заполонив каждую клеточку тела и всякий уголок сознания, если препятствия размножились, как саранча, и даже близкие перестали в тебя верить – сядь, оплачь утрату, вытри сопли и иди. Выдергивая из сердца гвозди бессилия, отыскивая остатки мужества, увертываясь от волны подкатывающего страха, затравленно озираясь, иди.

Если злой рок выкинул тебя с обочины жизни, а обстоятельства навязали неравную борьбу; если ты знаешь, что по очкам все равно уже проиграл, и тебя вот-вот раздавят в лепешку, иди. Пусть до последней минуты это будет борьба, а не убийство. Иди.

Если все кричат, что батарейка на исходе, что огонь в тебе еле теплится, что идти дальше – самоубийство, что пора уже смириться, свыкнуться, принять предложенную форму и замереть, чтобы подольше протянуть в этой неудобной позе жизни, не верь им. Между замереть и умереть всего лишь в две буквы разница. Зажги в своем сознании свои три буквы и ИДИ.

Если все пути закончились, если выхода нет, если больше некуда идти – иди внутрь себя, в приятные тихие вечера прошлого, в дерзкие мечты будущего, в эмбриончики задуманного и в плоды сделанного. Наведи там порядок, разложи по полочкам впечатления, выдели отдельное место для ценностей, выбей на внутренних скрижалях главное, освежи бережно хранимые Первую Любовь, Первый Шаг, Первое Слово…

Навесь на все это разноцветные ярлычки и броди по своей библиотеке, снимая то с одной, то с другой полки, что душа пожелает, любуясь и аккуратно ставя обратно. А краешком сознания обдумывай новый план побега.

Иди. С упрямостью ростка, пробивающего асфальт, с цепкостью рожденного младенца, впивающегося в грудь матери, с неутолимой жаждой жизни вновь наполнившегося русла реки, иди. Ты для этого и пришел сюда – идти.

Когда у меня будет ребенок

Когда у меня будет ребенок, я потеряю грань между днем и ночью, потому что для моего карапуза ее не будет существовать вовсе, и он будет требовать густого материнского молока, когда ему вздумается.

Когда у меня будет ребенок, моя жизнь сильно усложнится, в ней появится множество рисков и непредсказуемостей. Когда он будет плакать, я буду бояться, что ему больно, а я не знаю – где. А когда он будет лежать тихо и почти неподвижно, я тоже буду бояться, и вставать, чтобы проверить – дышит ли он.