Синие облака

Сережа, стоя в плавках и балансируя на одной ноге посреди комнаты, пытался надеть джинсы, но нога застревала в штанине, он качался, припадал на другую ногу, и повторял попытку. А на кровати, на ее кровати сидела, завернувшись в ее простыню, и тоже пыталась одеваться… Кто угодно, только не она. Кажется, у Саши даже волосы встали дыбом. Она потеряла дар речи, только рот открывала, слов не было слышно. Она повернулась и выскочила из комнаты, скинула тапочки, хотела быстрей обуть туфли, зацепила пакет, из которого стали вываливаться продукты. Она успела только схватить свою сумочку и ключи, чтобы закрыть ненавистную дверь. Дверь, которую она не придержала, захлопнулась со страшной силой.

Саша шла быстрым шагом по улице, не зная, куда идет. Самые различные чувства настолько смешались в ней, что она даже не могла заплакать. Это была и обида на Сергея, и страх, что все рушится, и унижение, которое она испытала, увидев именно эту женщину.

Она долго шла по улице, потом свернула раз, другой, пока, наконец, ей не стало легче. Она глубоко вздохнула, как будто только что вынырнула из воды, и подумала о том, что ей надо где-то переночевать. Идти к матери – этот вариант он отмела сразу. Будут спрашивать, сочувствовать, а потом, когда она закроется в комнате, за стенкой начнутся обсуждения, предположения, домыслы. Нет. Она этого не вынесет Хорошо, что телефон положила в сумку.

Она позвонила Светлане.

– Да, я уже дома. Переночевать? Конечно, можно. Приезжай. – Ответила подруга.

Добираться пришлось больше часа, подруга жила в другой части города, в Кузьминках. Пока ехала в метро, она не то, чтобы успокоилась, а сгребла все чувства и мысли в кучу, свалила в тряпку, завязала концы, превратив все в узел, и взвалила груз себе на плечи, оставив переживания до приезда к подруге.

Светлана жила с матерью и бабушкой, втроем они были очень дружны, почти как подружки. У каждой была своя комната, но они любили проводить время вместе, рассказывая друг другу новости. Сашу они знали хорошо. Девушки дружили с первого курса, и Саша частенько приезжала к ним и в гости, и заниматься. Но после того, как Саша стала снимать квартиру вместе с Сергеем, она редко гостила у подруги, теперь Света ходила к ней в гости. Но все равно Саша шла к ним, как к родным, они были ближе ей, чем мать с отчимом, которым она даже не решилась бы рассказать что-либо подобное.

Саша не помнила, как пришла к подруге. Она была настолько бледна, глаза метались из стороны в сторону, словно пытаясь взглядом за что-нибудь зацепиться, что Света сразу же позвала на помощь маму и бабушку, а те повели Сашу на кухню и начали отпаивать ее ромашковым чаем. Она пила чай, не слыша вопросов, не чувствуя заботы этих добрых женщин, и вдруг начала плакать.

– Вот и хорошо, – Светина бабушка, Евгения Львовна, погладила Сашу по плечу – поплачь. Легче будет. Поплачь, девочка, поплачь. Бабьи слезы, что вода.

– Нет, Женечка, слезы – жемчужина страданий. – Изрекла Света.

Мать и бабушка посмотрели на нее удивленно, но ничего не ответили на такое изречение. Спорить или соглашаться было неуместно.

– А помнишь Юльку? – пыталась отвлечь Сашу подруга.

– Нет, – всхлипнула Саша, подняв глаза. – А кто это?

– Мы ее с тобой в кафе встретили. В школе она была просто Юлькой, а теперь мадам с большим самомнением – Юлиана. Кто бы мог раньше подумать!  – Девушка засмеялась, кивая головой, как будто приглашая и Сашу смеяться вместе с ней.

Но Саша продолжала плакать.

Все ждали молча, когда Саша выплачется и начнет рассказывать.

Саша начала рассказывать, но плакать не перестала, всхлипывая, вытирая слезы ладонями. Света подала ей открытый пакетик бумажных салфеток, Саша вытянула одну, расправила, вытерла глаза, высморкалась и стала продолжать. Начала говорить и опять заплакала. Она рассказала все, но так и не смогла назвать свою разлучницу.

– Так, кто там был с Сергеем? – не выдержала Света.

Саша услышала имя Сергей и опять безудержно заплакала.

– Янка. Там была Янка.

– Ух! – выдохнули все три женщины, окружившие гостью.

– Вы ее знаете? – вытирая слезы, спросила Саша у Евгении Львовны и Ксении Андреевны.

– Да кто ж ее не знает? – разошлась Ксения Андреевна, мама Светы. – Дрянь!

– Стерва! – добавила Евгения Львовна.

– Коза драная! – не удержалась Света, выпалив свое любимое ругательство.

– Ты рассказывала про нее? – Саша подняла брови. – Как она к нам подходила.

– Рассказывала, – выпалила Светина бабушка. – У нас-то секретов нет друг от друга.

– Знаю, – одобрила Саша. – У вас хорошо, лучше, чем у моей мамы. – Она представила, как ее молчаливая, всегда выдержанная мама вскрикивает «дрянь» или «стерва» и улыбнулась, хотя и не очень весело.

– Ну, вот, улыбнулась. Жить будешь. Все переживешь и простишь.

– Нет! Никогда! – выпалила Саша и заплакала, по-детски вытирая глаза кулаками. – Н-н-никогда не п-п-прощу его.

Саша всхлипывала, взяла еще салфетку, вытирала слезы, сморкалась, потом опять брала салфетку. И никак не могла остановиться. Бледное ее лицо как будто уменьшилось, а нос стал красным. Тушь с ресниц, растертая салфетками, уложила тени под глаза. А когда начинала с новой силой реветь, становилась совсем некрасивой.

Женщины дали ей выплакаться. Они смотрели на эту юную женщину, как на ребенка, обиженного и страдающего, представляя, каково это пережить предательство в столь ранней молодости, еще не успевшей набраться опыта по преодолению трудностей суровых поворотов судьбы.

– Совсем еще ребенок, – заметила Евгения Львовна. – Куда же нам, женщинам, без прощения.

– Вопрос спорный, – не согласилась с ней Ксения Андреевна. – Простишь одни раз, другой, а потом все войдет в привычку.

– Если бы ты, Ксюша, простила однажды моего отца, может быть, я не была бы при живом отце сиротой. – Тихо промолвила Света.

Она с детства привыкла называть маму Ксюшей, а бабушку – Женей. Сначала мать в шутку стала называть всех по именам, у маленькой Светы проскальзывало то мама и бабушка, то Ксюша и Женя. Бабушка сначала протестовала, но это было так мило, когда малышка произносила Ксюша и Женя, что вскоре все к этому привыкли. А теперь уже никто и внимания не обращал на такие обращения.

– Дай Бог тебе, Светушка, не стоять перед выбором: жить или уйти от мужчины, который тебе изменяет. – Мать произнесла это шепотом, боясь накликать такое дочери.

Света задумалась, представив своего нового возлюбленного с другой женщиной, но не смогла. Перед ней был только он, а рядом – она сама. Ксения вспомнила разлад в своей семье, закончившийся развалом семьи. Она корила себя за развод, и в то же время не чувствовала за собой вины.

– Мы даже не ссорились. Так, слегка,  – прервала паузу Саша. – А в последние дни у нас были прекрасные отношения. – Она вдруг задумалась, как будто не поверив себе. – Вот только…

– Что? – хором спросили три женщины.

– У него дипломная работа не ладилась.

– А какая связь между дипломной и изменой жене? – резко заметила Светлана.

Все замолчали, пытаясь обнаружить в этом хоть какую-то связь.

– Да у нее же отец – ректор, – обрадовалась Евгения Львовна найденному решению.

– И что? – не поняла Саша.

– У Яны отец ректор. Возможно, он хочет уладить вопрос с дипломной, – предположила радостно женщина.

– Нет. Я предлагала ему помочь, а он наотрез отказался. – Стояла на своем Саша.

– Скорее всего, он не разлюбил тебя, деточка, – все так же радостно объясняла Евгения Львовна, – просто хочет помощи ректора.

– Через его дочку? – Саше сдавило грудь, она с трудом набрала воздуха. – Я поняла, если бы это была любовь, – тихо добавила она, как будто простонала. – А так…

На Сашу больно было смотреть. Лицо у нее сморщилось, как будто ей дали выпить горькую микстуру, заставив еще облизать противную ложку.