Побочка от жизни

– Говори что-нибудь, сволочь, выкручивайся – Люба Пенова строго, как учительница, смотрела на студента. Студент, качаясь, вынул бумажку из кармана и, запинаясь, продекламировал:

– Ко..корабли плывут в Константинополь, поезда уходят на Москву,

От чужого шума ль иль от скопа ль каждый день я чувствую тоску…

– Затосковал дедушка. Надо бы порадовать Мороза, кто знает песенку или стишок, выходите, дети, к елке.

Люба Пенова брала ситуацию в свои руки. Все-таки не зря ей дали премию «Журавушка» за беззаветную любовь к детям.

Здесь Снегурочка была, как рыба в воде. Дети выскакивали к елке, как ошпаренные. Снежинки и Буратино косились на Деда Мороза, ожидая, наконец, когда он перестанет тосковать и пустится в пляс. Но он не перестал. Его мутило, и уже хотелось уйти, тем более что и без него уже все наладилось. Он решил как-то сказать Любе, что он отправляется по делам, еще вспомнил из репетиции, что в конце надо сказать о том, что в стране много других ребят, и надо успеть всех поздравить и одарить. Но самостоятельно язык не ворочался, мозги не слушались, и Дед достал листок и медленно обратился к внучке:

– Ты не любишь меня, милый голубь,

Не со мной ты воркуешь, с другою.

Ах, пойду я к реке под горою, Кинусь с берега в черную прорубь.

Снегурочка скривилась ненадолго, однако не смутилась, сложившаяся линия сюжета ее вполне устроила.

– Ребята. Давайте, проводим дедушку, у него еще много дел. Ему надо покормить рыбок.

Ваня с облегчением выкатился из зала. Боевое крещение прошло хорошо благодаря высокому профессионализму работников Дома Пионеров. Родителями и руководством также высоко было оценено литературное наполнение утренника. Здесь спасибо надо сказать Сергею Есенину. Заодно и извиниться перед ним. А Ваню Кирпичева еще не раз приглашали вести елки. А потом он стал директором этой замечательной организации.

Модный приворот

Доярка Вера Понукаева была, в сущности, красивой женщиной, по крайней мере, так считали все в ее деревне. Но в личной жизни ей не везло: три раза она была замужем, родила четверых детей и в свои 48 лет оказалась в одиночестве. А во всем виноваты коровы, потому что уж очень большое значение придавала Вера своим надоям.

Но однажды после утренней дойки она включила телевизор. И понеслось. Приглянулась ей программа « Модный приговор», и начала она смотреть ее каждый день с большим вниманием.

– Хорошая программа, подумала Вера, они ведь что делают, не только женщин украшают, но и личную жизнь им налаживают. Страшненькие замуж выходят, прямо в эфире кольца на них мужики надевают. Чтоб не убежали. А некрасивых нет, Вера тоже весила 120 кг, но попробовал бы ей кто-то сказать из мужей, что она толстая. Красота есть, только надо цвета яркие подобрать, спрятать паховую зону и стрижку короткую сделать. Чем короче женщина, тем моложе волосы. И сумочку золотую. И каблуки повыше, чтоб мужики пожалели и на тракторе до фермы подбросили. Уж больно хороша Надежда Бабкина, вот как бабу красят правильно подобранные бусы. И умный, очень умный историк Васильев, говорит почти как ее начальник Гарик Мелкумян, только еще лучше, без мата. И совет всегда даст Элина Хромоножко, видать, натерпелась тоже в жизни, щупленькая такая.

А вот Вере кто совет даст? Нет в деревне стилистов. Решила она обратиться к народному стилисту Любане Голушко, парикмахерше. Парикмахерская все равно была закрыта, денег ни у кого не было, и все стриглись сами, мужики пускали по рукам машинку Вени Шарова за стакан самогонки и все были побриты под ноль. И женщины как то обходились без Любани, у бабы Мани был с ней неудачный опыт химической завивки, и все боялись.

Любаня могла и сглазить, и увести мужа. Она ходила по деревне гордо с рыжими волосами, подметая грязь длинной шифоновой юбкой, закрывающей резиновые сапоги. За ней бегала вечно беременная собака Муха, так парикмахершу и звали: дама с собачкой, Люба под мухой.

Очень обрадовалась Любаня Вериной идее. Она тоже любила эту программу. Да и вообще первый канал был ее любимый. Тут тебе и «Давай поженимся», и « Чего вы врете?» и « Говорят, говорят и не краснеют», жизненные передачи, все про нашу деревню. Такая жесть, лица все родные. Включишь, наревешься и в магазин за пивом.

Начали преображение. Вера поверила своему народному стилисту, доверилась, другого у нее все равно не было.

– Главное в женщине сейчас что? Правильно, брови. Если женщина ухоженная, то у нее брови заметные. А ты, Вера, только за коровами привыкла ухаживать.

Теперь и за собой надо. Да ты не бойся, это почти то же самое. Своих бровей у тебя нет, нарисуем красивые, густые, сразу бросятся в глаза. Тебя забудут, а брови нет. Черные, как южная ночь. Не бойся, в бане не сотрутся. Эх, Мелкумяну понравится.

Теперь прическа. Состричь все к такой матери. Омолаживаться будем. Затылок и виски сбреем совсем, и покрасим в красное дерево.

– Цвет любви, – сказала Любаня, разводя хну. Волосы женщине вообще не к чему, можно и без них, но шляпу обязательно купим. С вуалью. Губы всегда красные, запомни, как у Мурелин Мурло. Все красное хорошо, но брови лучше черные.

Наряды подбирали до утренней дойки. Решили ударить позитивом. Лучше всего подходил желтый цвет. Полоска вертикальная, как учила Хромоножко, чтоб рост увеличить. А то он почти как вес. Оранжевую сумочку клатч смастерили сами, ей же можно закрыть паховую зону, если кто будет наезжать. Резиновые сапоги выбросили, как учила Хромоножко. Любаня подарила свои свадебные туфли на шпильках, насовали в носы ваты, чтоб не сваливались.

Когда Вера была собрана на дойку, они с народным стилистом уже клевали носами, хотелось спать.

– Боюсь я, Люба, идти в таком виде, что-то тут не то.

– А ты полюби себя, наконец, давай водки для храбрости, но немного, а то туфли мои потеряешь.

Они выпили водки, закусили капустой, и Любаня вытолкнула сонную Веру в сторону фермы. Даже в такую рань преображенная не осталась незамеченной. Люди высунулись из окон, глядя на качающуюся медленно плывущую по искалеченной ухабами дороге фигуру.

– Есть эффект, раньше ведь не замечали, значит, работает! Но в туфлях неудобно, все залипли грязью, надо будет доработать образ.

Правда, что-то неладное творилось с коровами, они мычали, не давались, видать, не узнали преображенную. В дальнем отсеке для рожениц корова Джоконда, увидев брови Любы, видимо, от неожиданности начала преждевременно телиться. Прибежал нетрезвый ветеринар, доярку он не узнал, но когда узнал, сказал почему-то:

– Держись, мать.

Роды прошли хорошо, правда немного попортилась прическа, Верхушка встала дыбом и не желала укладываться. Наверное, лак так засох.

Домой Вера пошла другой дорогой. У церкви старухи крестились.

Группа молодых людей, видно, городские приехали, заснимали Понукаеву на телефоны. Один спросил, где она живет, как ее зовут. Ей приятно было такое внимание, никогда еще к ней его городские не проявляли. Потом один из них спросил, мужчина она или женщина все-таки. И ей стало грустно.

Дети у Веры были взрослые, но и они насторожились. Дочь перестала присылать внуков, а сын решил податься в Москву на заработки. Сын, который служил в армии, написал, что остается на сверхсрочку. Преображенная оставалась одинокой.

И все-таки красота – страшная сила. Чудеса начали происходить. Вера не сдавалась и продолжала наряжаться с помощью Любани. И однажды ей пришло письмо с приглашением в программу «Модный приговор». Ребята из города выложили ее фото куда-то там, и свершилось. Но как оставить своих коров, она полюбила себя, но коров она тоже жалела. Теленочек вот родился, Эвелиной назвали. Все медлила. Парикмахерша уговаривала поехать. А преображенной и так нравился новый образ. А чего? Брови на месте. В пятницу, после дойки, стала все-таки собираться в Москву. Услышала стук в дверь.

– Кто там?

– Вера, это я, муж твой бывший Федя. Я тут… Я насчет крыши …

– Заходи Федя. Крышу мне починили в августе, три листа железа покупала.

Сказала Вера, укладывая в чемодан золотой клатч.

– Да нет. Я не о том. Вчера выпивали с ветеринаром Петровичем, а он все-таки врач, говорит, что по всем признакам ты на грани нервного срыва и у тебя крыша может поехать. А я тебя все-таки еще люблю. Давай опять сойдемся и будем жить вместе.

– И я тебя люблю, Федя. Давай сойдемся.

– Только обещай, что ты не поедешь ни на какой « Модный приворот», ты мне и так нравишься.

– Не поеду, сказала Вера, стирая бровь.

Народная стилистка Любаня стригла собаку Муху и думала: насколько все-таки сильно ее любимая программа преображает людей, меняет их жизнь и делает счастливыми. Да что там говорить, мужья возвращаются!

Валентино

Посетители супермаркета «Десяточка» уже не задавались вопросом, кто сидит на кассе, мужчина или женщина. Лишь бы быстро обслужили и не обманывали. Но все-таки иногда их терзали сомнения, как обращаться к Вале Боцман – девушка или молодой человек.

Смуту вносили очень мужская стрижка, совсем мужская одежда и даже лицо Вали, никогда не встречавшееся с косметикой. Фигура тоже была непонятная. Некоторые надевают сережки в уши для простоты опознания, тут и этого как назло не было. Но женщины всякие бывают, как и мужчины. Покупатели, чтоб не обидеть, говорили просто: кассир и все.

Но Вера Петровна была психологом на пенсии, она была немного подслеповата, но голова работала еще отменно и она всегда стремилась наладить контакты. Жила она на улице Облепиховой в доме рядом с «Десяточкой». Каждый день ходила в магазин за хлебом и баранками, а чеки выбрасывала в урну. Но однажды, то ли она засомневалась в стоимости баранок, то ли ей читать было нечего, потому что в почтовый ящик забыли положить бесплатную газету с рекламой народной медицины, но Вера Петровна прочитала чек из супермаркета от первой до последней точки. И там черным по белому было написано: кассир Боцман Валентина Андреевна.