Пуговица

Доехали – быстрее не бывает. Даже не за десять, а за семь минут.

– Я ж говорил – близко! – весомо отметил Артем.

Он вошел в собственный подъезд, как партизан Великой Отечественной.

У самой двери соратник вручил Артему боевое заряженное оружие.

– Ты там поосторожнее, – предупредил. – Штука стреляет наповал. Просто покажи и все.

– Я покажу! – пообещал глава семьи. – Я им всем сейчас покажу. Они увидят. Да и ты заходи, чего там. Что за дверью-то стоять.

– Ты мой гость. Я тебя уважаю. – Эти слова уже слышали все домашние: и мама с Пиком в животе, и Рыся, и Птича, и Ор, и Дайка. Они выбежали в прихожую, услышав, что папа дверь открывает, не ожидая, что вернется он пьяным. Напротив – по семейным циклам, все должно было быть интересно и весело именно сегодня.

Интересно было. Весело – не очень.

Рыся запомнила все по секундам.

Они до прихода отца веселились. Мама ставила любимые пластинки, которых у нее было множество: привозили друзья со всех концов света, зная ее вкусы. Как раз завели Рысину любимую.: «ABBEY ROAD». Ей нравилось рассматривать конверт, на котором по дорожной зебре шли битлы – один красивее другого. Сначала Джон Леннон весь в белом, потом Ринго Старр, за ним красавец Пол Маккартни в строгом черном костюме, но босиком, потом Джордж Харрисон.

Рыся мечтала об этой улице, о Лондоне, о битлах (одного из них уже не было в живых[4 - Речь идет о Джоне Ленноне (9 октября 1940 г. – 8 декабря 1980 г.) Он был застрелен пятью выстрелами в спину в арке своего дома в Нью-Йорке.], о чем им только что рассказала мама, – странное совпадение, Рыся потом это отметила).

Мама как раз удивлялась, что вот Джон идет первым – как будто в вечность. Первым и ушел.

Мама всегда говорила с ними, детьми, как с друзьями, как с равными. Уверена была, что они ее понимают. Они и понимали. Слушали, горевали о Джоне. Речь шла о странном завершении его земного пути. Последняя его фотография запечатлела как раз тот момент, когда Леннон дает автограф своему будущему убийце. На фото двое: Джон и его смерть. Джон – худой, мрачный, усталый. Смерть, принявшая облик человека мужского рода, добродушно улыбается вполне симпатичной улыбкой. Позднее убийца скажет, что совершенно не понимает, почему он тогда совершил такое. Взял автограф и ждал возвращения своего кумира, чтобы погасить в том искру жизни.

И правда – зачем?

В тот момент, когда папа отпирал дверь, заиграла «HERE COMES THE SUN». Такая миленькая радостная песенка!

– Про солнышко, – сказала мама и погладила Рысю и Птичу по макушкам.

И тут уж все побежали встречать отца.

Первое, что увидела Рыся, выскочив в прихожую, было дуло пистолета.

– Ляля! Здравствуй! – послышался очень торжественный и зловещий голос папы.

Говорил он размеренно и весомо, как всегда, когда был пьян.

– Здравствуй, Ляля! Я привел к тебе гостей!

И правда: за его спиной маячил какой-то военный.

Все это, впрочем, было совершенно не важно.

Главное было: дуло. Из него пристально и серьезно смотрела смерть.

Все как-то соединилось в одно: Джон Леннон, обложка ABBEY ROAD, улыбающийся убийца справа от своей жертвы на газетной фотографии, чудесная песенка, беззаботно звучащая со стороны комнаты родителей, и все они, завороженно молчащие перед реальной угрозой.

Это – секунда номер один. Или даже доля ее.

Мама опомнилась первой. Она мгновенно распахнула правой рукой дверь кладовки, а левой подтолкнула Птичу, оказавшуюся совсем рядом с ней:

– А ну-ка, быстро все туда!

Казалось, Рыся и шагу не сможет ступить. Ноги ощущались совсем будто ватные, как в страшном сне, когда порываешься бежать, а вязнешь в чем-то липком. Но – секунда, и они все оказались в убежище. Свет там включался изнутри, но почему-то страшно было его включать. Тьма казалось дополнительной защитой.

– Стреляй, – послышался спокойный голос мамы. – Стреляй, не промахнешься.

Тут, наверное, военный гость увидел ее живот, в котором подрастал братец Пик.

– Да ты мудак конченый! – услышали дети в темной кладовке чужой мужской голос.

Последовал звук удара, отец бормотал:

– Пусти, ты ее не знаешь… Да подожди ты, дай я объясню… Она сейчас сама скажет, с кем гуляет…

– Отойди от греха… А то я тебя, мудозвона, сам пристрелю, – говорил с усилием дядька в форме.

Видимо, отнимал у отца оружие, так они догадались.

Потом протянулось несколько секунд полной тишины.

– Пусть он уйдет с вами, – попросила мама.

– Да куда ж я его дену? А впрочем… Пошли, давай.

Послышалась возня с дверью.

– Извините, – произнес гость последнее прощальное слово.

Замки звучно защелкнулись.

Они наконец-то остались одни.

Песня все еще продолжала звучать…

– Тара-рара-пам, тарара-пам, тарара-рара. Тара-рара-пам, тарара-пам, тарара-ра…

Дети тихонько выползли в коридор.

Мама сидела на полу, прислонясь к стене, откинув голову.

Она не плакала. Ей нельзя было. Дети и так напуганы.

Она просто сидела с закрытыми глазами, собираясь с силами.

Вот и все.