Стихотворения

На солнце до черных глубин раскрылённая рана
как исток откровения не заживет.

На горизонте под шоковые дифирамбы
закрепляется заатмосферный геном.
Убегая из мест, где трубит всесословная амба,
последнее перышко взвил Купидон.

Блик

По насущностям дней пробирается блик,
Вряд ли стезя его исповедима,
Он прошел цитадели, потопы, ледник
И, может, дойдет до Четвертого Рима.

Его Родина – неумолимый огонь,
По ту сторону зла и добра переправа,
Фатальных исчерпанностей перегон
(то ль всеспасение, то ли расправа).

Загадочных марев тончайший ажур
Оседает на глянцы корон, преподобий,
На преступные схемы цепных авантюр
И черствую стать неуклюжих надгробий.

Суховей световых неисчисленных лет
Опыляет юдольные цифры и даты,
И что-то они в себе сводят на нет,
И становятся чем-то безмерно чреваты.

Чудный блик по эпохам и вехам идет,
Облучает и правды, и кривды аспекты,
Внедряет в реалии двойственный код
Богов светозарности и конца света.

«У Арлекина расшатаны мужество, пафос и совесть…»

У Арлекина расшатаны мужество, пафос и совесть,
Пружины в суставах звенят и топорщат некстати трико.
Дыханье соборности и искушения – над балаганом,
Но важнее всего рыжеватой наездницы смех-                                                                                                  комплимент.

У Коломбины – духи с поволокой розариев                                                                                                     Семирамиды,
Силлогизмы пьяны и картинно хромают на обе ноги,
В сундуке – небольшие запасы изюма, помад, валидола,
На платье – банты и дурной бесконечности дымный                                                                                                  налет.

Свечи

У землянина двигатель
внутреннего сгоранья
Небесною искрой
легко запускается в ход,
А когда отойдет в эмпиреи
свеча зажиганья,
Свеча восковая
окурит телесный лед.
На короткие сроки
заряжены мании сердца,
Внутривенные страхи,
внутрипозвоночный экстаз,
В линиях левой ладони
змеится наследство
То ли погибших,
то ль не воплотившихся рас.
А атомы плоти
живут по другим законам,
Несут свой невидимый
под микроскопом крест,
Над ними склоняются
крошечные пантеоны
И  злобствует
неумолимости тяжеловес.
Супер-Эго боксерскими мышцами
часто играет,
Блокирует вольницу
интуитивных пьянств,
Антителам
задушевную блажь прививает
И заодно горемычный
телесный нюанс.
Свеча зажиганья
включает то жажды, то песни,
Пока не исчерпан
подкожных резервов лимит.
Свеча похоронная —
самый последний наперсник
Мыслящего тростника,
что уже – неликвид.
Над белого света балами —
все те же свечи.
«Природы венцы» —
ощетинившийся пустоцвет.
И грезится бедным мечтам
несусветности светоч,
И именуется
претенциозно
Тот Свет.

Пленник Земли