как при Пушкине, Стеньке
и как после меня,
Идут снеги большие,
аж до боли светлы,
и мои, и чужие
заметая следы.
Быть бессмертным не в силе,
но надежда моя:
если будет Россия,
значит, буду и я.
Пародия
* * *
Идут белые снеги
(тоже мне ходоки),
и ногам яро бегать
стало ох не с руки.
Рвя язык мой превратный,
Серафим отощал;
будет ведать пернатый,
что случится рвачам.
Снеги прямо ступают
на восток или норд.
Я к РФ подъезжаю
задней мыслью вперед.
Чьи-то души с насеста
в небо мечут швартов,
мне бы тоже иметься
надо сверху миров.
Но мне чудо не снится.
Я как ГЭС фарисей
сном и духом сложился
там под Братскую сень.
Я с Россиею в браке
всем хребтом. «Бракодел», —
говорят мне писаки,
чьи хребты не у дел.
Жил игриво, задорно!
Не спадал мой накал,
когда поочередно
я все власти лобзал,
и они впишут «Женька»
в титул всех картотек,
сдвинув Пушкина, Стеньку
и Серебряный Век.
Мне всегда было сладко,
и теперь не тужу,
в расписном анораке
в новый рупор жужжу.
У меня много силы,
и поэтому впрок