Призрачное очарование осени. Женские рассказы

– Прошу любить и жаловать – семейное гнездо нашего рода, ныне опустевшее и постаревшее, как, впрочем, и его хозяин.

Лаура ответила мягким взглядом и решительно поднялась по ступеням.

Николай последовал за ней, то забегая вперед, чтобы открыть тяжелые двери, то отставая, чтобы поправить что-то в нехитром убранстве, но при этом, он все говорил и говорил, рассказывая, кто жил здесь, как было весело в свое время, но Лаура почти не слушала. Ее сразу увлекла старинная обстановка дома. Казалось, будто время застыло в его стенах и лишь запыленные портреты в тяжелых позолоченных рамах, как стражи, выстроившиеся по стенам в ряд, говорили о смене поколений, которая, по-видимому, остановилась на Николае.

– Ты ко мне надолго? – Лаура оторвалась от портрета лохматого мужчины с пронзительным взглядом и повернулась к Николаю.

Он как-то сразу легко перешел на «ты» при встрече, что сначала озадачило Лауру, но потом и она решила для себя, что так лучше. К чему условности, ведь в письмах, порой, они раскрывали друг другу душу.

– На два дня, завтра вечерним поездом уеду, – ответила она. – Ты не возражаешь?

Николай широко улыбнулся. Еще бы он возражал! Он просто счастлив! Вместо ответа он проводил гостью в комнату, что приготовил для нее и, оставив на время, как мальчишка, помчался в столовую готовить чай.

– Чем займемся? – промокнув рот салфеткой, спросила Лаура, глядя прямо в глаза Николаю, спустя час после прибытия.

Ее взгляд был похож на взгляд ребенка, ожидающего чего-то интересного и захватывающего. Лауре понравилась игра, которая началась между ними прямо на перроне вокзала. Откровенные вопросы, не менее откровенные ответы, но щекотливые мысли обоих прятались в этом клубке словоблудия, пробиваясь искрами во взглядах.

Короткие дни осени еще радовали теплом, а потому Лауре очень хотелось понежиться под солнечными лучами, щедро посылаемыми светилом на землю. Даже через закрытые окна столовой, где они пили чай, она чувствовала дуновение свежего ветра и слышала шелест листвы. Николай заметил восторженные взгляды гостьи, которые она нет-нет, да и бросала в окно.

– Мы … – он сделал паузу, с любопытством поглядывая в хитрющие глаза Лауры, которая в ожидании ответа вопросительно приподняла брови и продолжала улыбаться, хотя сердечко в ее груди отчего-то зачастило, – пожалуй, прямо сейчас пойдем на рыбалку!

Такого ответа Лаура никак не ожидала, и искреннее изумление не ускользнуло от Николая.

– Да, да, на рыбалку! – подчеркнул он, решительно встал из-за стола и учтиво предложил руку. – Ты когда-нибудь ловила рыбу?

– Нет! – ответила она. – Но я и к чужому мужчине одна никогда не ездила, так что идем на рыбалку! Все когда-то случается в жизни впервые!

– Ты мудрая женщина, – польстил Николай, и в душе восхитился ее смелости. На самом деле он отлично понимал, чего стоило замужней женщине решиться на такое приключение, понимал и ценил. Ценил каждое мгновение рядом с ней.

Жизнь холостяка, да еще и замкнутого в себе, редко покидающего свою старую усадьбу, протекала монотонно, изо дня в день радуя разве что меняющимися картинами окружающей природы, да немногочисленными гостями, изредка захаживающими к нему поболтать, посоветоваться о чем-либо или весело провести время на природе. Николай всех принимал радушно, но сам не любил праздности, потому, проводив очередных гостей, возвращался к чтению любимых книг, размышлениям и простому труду, коим не брезговал, а любил. Он сам чинил свой дом, старую мебель, изредка охотился или ловил рыбу. Только одна пожилая крестьянка, Варвара, приходила по три раза на неделе, обстирать бедного барина, приготовить горячую еду, да пожурить за нелюдимость и прожигание жизни в заточении, как у Кащея Бессмертного. Николай слушал ее сетования молча, ухмыляясь и не переча.

До реки было рукой подать. Пока Лаура прогуливалась вблизи дома, Николай сбегал в хозяйственную пристройку, которую он приспособил из бывшей людской в свою мастерскую, взял снасти, всегда стоявшие наготове, забежал в дом, весело помахав ожидающей Лауре, прихватил плед, яблок, булок, что загодя напекла Варвара, и также быстро выбежал на крыльцо.

– Можем идти! – сообщил он, сбегая по ступеням вниз.

Лицо Николая светилось от счастья, и Лаура залюбовалась им, чувствуя, как все больше проникается нежностью к этому мужчине.

Разговаривая о поэзии, для которой осень – пора всплеска творчества и муза всех грустных лириков, они, не спеша, дошли до реки. Да и не реки даже, а речки, изгибом русла разделившей лес, что кончался на берегу со стороны усадьбы и бескрайний луг, уходящий к горизонту.

– Господи, красота какая! – остановившись, воскликнула Лаура.

Пожухлые травы, местами еще зеленые, дышали паром, а вода на реке разве что не кипела – теплые потоки поднимались вверх, создавая туманную дымку, гонимую ветром к лугу. Голубое небо с белыми, причудливых очертаний, пятнами облаков высоким пологом прикрывало землю у горизонта и хотелось дышать, глубоко, с удовольствием, которое возможно только на природе. Лаура расчувствовалась, прикусила губу и, разгоняя набежавшие слезы частыми морганиями, попыталась избежать их потока, но несколько слезинок скользнули на ресницы и неспешно скатились на щеки. Лаура промокнула их платочком и, глубоко вздохнув, вдруг поддалась нахлынувшему порыву и побежала к реке, раскинув руки. Она остановилась у самой воды, закрыла глаза и, сдерживая дыхание, стараясь успокоить сердце, прислушалась к окружающим звукам. Река журчала и плескалась, ветерок теребил листья деревьев, пронеслась птица, издав резкий, но негромкий звук, кашлянул мужчина.

Лаура открыла глаза и оглянулась. Николай, не обращая на нее внимания, прохаживался по берегу, пристраивая удочки.

«Интересный он человек, – подумала она, разглядывая еще чужого, но такого близкого по духу мужчину, – странно, но мне кажется, будто мы знакомы вечность… Я его так давно знаю… Удивительно…»

Радость собралась в комочек и заняла все сердце Лауры. В этот день она забыла обо всем. Только река, только подрагивающий поплавок, только мужчина, сидящий рядом, только лес за спиной и луг за рекой имели значение. Лаура погрузилась в этот день, отдавшись целиком новому миру чувств доселе не испытанных, но радующих и восторгающих ее.

Когда поплавок погрузился в воду, а леска натянулась и первая рыба – карась, заигравший чешуей на солнце, как только они с Николаем выдернули его из воды – упала на берег, Лаура заверещала от восторга, как ребенок. Николай улыбался, любуясь ею. «Какое счастье, что я тогда принял предложение Степаныча и поехал на бал! – думал он. – Только видеть ее, только замечать малейшие перемены настроения на ее прекрасном лице, только слушать ее голос… Это подарок судьбы, который я и не ждал…»

– Ух, нет, ну как же здорово рыбачить! – Лаура уселась на плед, потянулась к яблоку и, взяв его, стала рассматривать, не торопясь есть. – Смотри, вот – яблоко, просто яблоко, но какое оно красивое, – она рассмеялась, перехватив взгляд Николая. – Нет, ну право же – красивое!

– Конечно! И вкусное! – он тоже взял яблоко и с громким хрустом откусил его.

В ведре плеснулась рыба. Лаура встала, наклонилась и пересчитала улов.

– Раз, два, три… О! А эта какая огромная! Это ты поймал или я? – и, не дожидаясь ответа, снова спросила:

– А что мы с ней будем делать?

– Пожарим, – Николай выкинул огрызок в реку и разлегся на берегу, заложив руки за голову и глядя в небо.

Неожиданно коричневый ворох юбки опустился рядом, и Лаура заглянула в его лицо. Ее глаза синели, как небо и светились, как солнце, и Николай невольно залюбовался ими. Русый локон упал вниз, распушился, зацепившись за оборку высокого воротника. Открытые ушки розовели и, освещенные сзади солнцем, казались прозрачными. Николай не решался прикоснуться к женщине, но ее игривый взгляд придал ему смелости. Он провел пальцами по ее лбу, раздвигая волнистые прядки волос, выбившихся из прически.

– Какая ты красивая, – сказал он тихо, почти шепотом, не сводя своих глаз с ее и погружаясь в них все больше и больше.

Лаура рассмеялась и, развернувшись, прилегла на плед, положив голову на живот Николая. Она тоже смотрела на небо, распознавая в облаках очертания животных, замысловатые цветы, перья.

– Смотри, вон то похоже на трех собак, видишь?

– Одна собака – пудель?

– Да, точно! А рядом… м-м-м… мопс, пожалуй и…

– И легавая!

– Похоже, но не легавая, а…

– Сторожевая, – раздался рядом чужой голос.

И Лаура, и Николай от неожиданности поднялись вместе. Перед ними стояла девушка, гувернантка, как решила про себя Лаура, обратив внимание на строгую прическу и скромное платье незнакомки, и в упор разглядывала женщину, не скрывая недовольства.

– Марина? Ты как здесь? – наконец вымолвил Николай, и тут же встал на ноги.

– Да вот, решила навестить одинокого барина, а он вовсе и не одинок сегодня, как видно, – глаза-вишни стреляли то в Лауру, то в Николая, и в их загадочной черноте было не разобрать, гневается девушка, или озадачена, или ревнует. Но то, что рядом с барином находилась женщина, ей явно не нравилось и она этого не скрывала.

Николай заметил, как на лицо Лауры словно пала тень – оно потускнело, улыбка сошла с уст, а глаза уже не сияли открытым взглядом. Лаура отводила его, стараясь не смотреть ни на Николая, ни на девушку. Она, казалось, все поняла, вдруг вспомнив, кто она есть, вдруг почувствовав себя чужой, неуместной на берегу какой-то речки, в каком-то лесу, рядом с каким-то провинциальным мужчиной.

Николай засуетился, стал собирать вещи, ненароком опрокинул ведро и рыба, жадно хватая ртом воздух, затрепыхалась на земле, извиваясь в предсмертных судорогах. Лаура встала в стороне, чуть поодаль, и с жалостью смотрела на рыбу, почти физически ощущая на себе ее муки. Дышать становилось все труднее и хотелось бежать, не оглядываясь, подальше от этого места.

Она не стала ждать, когда Николай соберет вещи. Не сказав ни слова, развернулась от реки и направилась к дому, быстро углубляясь в лес по тропинке, присыпанной желтыми листьями берез. Удаляясь, она услышала приглушенный говор мужчины и женщины, выясняющих отношения, и это подгоняло ее еще больше. Лаура побежала, но вдруг споткнулась о прикрытые листьями выпирающие корни дерева и упала, вскрикнув от неожиданности и резкой боли в стопе. Слезы отчаяния брызнули из глаз, прежде, чем она встала. Нога ныла, ступить на нее Лаура не могла. Сзади уже подбегал Николай, за ним с ведром, из которого торчал рыбий хвост, не спеша, но с любопытством вглядываясь вперед, шла Марина. Лаура стиснула зубы и, собрав волю, не позволила рыданиям вырваться наружу.

– Что случилось? – Николай подбежал, с беспокойством всматриваясь в ее лицо.

– Нога, – Лаура даже улыбнулась, пожимая плечами и взглядом показывая на ногу, – подвернула, кажется…

Она стояла на одной ноге, боясь ступить на другую. До ближайшего дерева было рукой подать, но Лаура не могла сделать ни шага. Ей отчаянно не хватало опоры. Николай был рядом, но фигура девушки какой-то невидимой стеной разделила их в один момент, развела по разные стороны жизни, как и были они до встречи. Словно полгода душевной переписки, полгода надежд и мечтаний превратились в несбыточный сон, а явь – вот она – здесь – муки совести вместе с физической болью причиняли Лауре страдания. Больше всего ей сейчас хотелось оказаться дома, нет, не в доме чужого мужчины, а в своем – привычном, уютном и родном!