Азъ есмь Софья. Сестра

Правильно поставленный учебный процесс длится от восхода до заката, и сил оставляет ровно столько, чтобы хватило умыться на ночь и одеяло натянуть. И в царевичевой школе он был именно что правильным.

Второе событие было жутким. Забеременела царевна Анна. Для Софьи-то все было нормально, но она сильно подозревала, что народ не одобрит. Хотя тетка держалась, сколько могла.

Живота почти заметно не было, тошнить ее не тошнило, один раз только в обморок упала… Софья догадалась случайно. Когда ее вместе с Воином увидела… вовсе не за чтением старинных книг. Так получилось…

Софья промолчала, но за теткой наблюдать стала пристальнее. Хвостатые – они, знаете ли, плавают, а залет всегда получается неожиданно. Потому и залет.

Так что в один прекрасный момент, когда они остались одни, Софья абсолютно спокойно поинтересовалась.

– Тетя, а скоро мне братика или сестренку ждать?

Анна где стояла, там в обморок от такого вопроса и упала. Пришлось приводить в чувство, успокаивать и заверять, что никто ничего не знает. А Анна боялась. Если узнают… грех-то какой!

Плод заставят травить, Воина казнят, ее в монастырь запрут… оказалось – седьмой месяц.

Чем думали? Ну, это понятно. Что делать? Рожать, конечно. Обратно-то не рассосется. Воин знает? Знает, конечно, волнуется, предлагает ее отсюда увезти, но – куда?! Хотя, наверное, и придется.

Софья вздохнула и предложила свой вариант событий. Вроде бы ходила Анна нормально, хоть и поздняя первородка. Доносить ребенка она должна, если что – пусть тут же прячется в покоях, выгоняет всех, зовет ее с Алексеем, а там по ситуации разберемся.

Если же нет – месяц еще доходить, а там к Феодосии Морозовой в гости съездить.

Поплакать вместе об утрате для государства, помолиться, попоститься – никто и слова дурного не скажет. Здесь Татьяна за всем присмотрит, она-то в курсе?

Нет, если и подозревает чего, то молчит.

Софья только хмыкнула. Еще бы не подозревать, когда Анна мыльню стала посещать пореже и в гордом одиночестве. А уж париться – и вовсе ни-ни, вредно же…

А что молчит – ну, тут тоже неплохо. Значит, умная женщина. Генетика, знаете ли.

С Феодосией?

Договоримся. И с Аввакумом. Обвенчать вас с Воином, герои! Тайно, но чтобы дитя незаконным не было!

Знают двое – знают все?

Так и пусть знают, главное, чтобы доказать не могли. Да и то… Аввакум – священнослужитель, ему молчать – чин велит. За блуд, конечно, епитимья, но это больше Воину отольется, он-то дитя не носит. Феодосия тоже промолчит. Кремень-баба. Ну а про Софью и вовсе поминать нечего. Она только рада и вообще – дай вам бог!

Рыдала Анна по итогам разговора долго и обильно, но все-таки другой хорошей идеи не было – и она отправилась к Аввакуму на исповедь.

Протопоп такой новости не обрадовался, но желание Анны все скрыть понял и поддержал. Узнай сейчас царь – головы полетят, да и его в том числе. А протопоп к ней как-то привык. Притерпелся. Опять же, и дело его загубят, так что молчать – и молчать! С чадом что делать?

Воин его себе заберет, кормилицу найдет, воспитывать будет. Скажет – нашел, усыновит. А там – кто его знает, что дальше будет. Зато и род не прервется…

Это Аввакум одобрил и с Феодосией сам пообещал поговорить. Хотя Анну песочил достаточно мягко, а вот Воину досталось по полной программе. Софья, конечно, не подслушала, хоть и жаль, но, по данным разведки, мужчина долго ходил по школе с красными ушами и виноватыми глазами. И правильно!

Думать надо, а не только любить! И о последствиях любви – в том числе.

Потом Аввакум вызвал на беседу и саму Софью но тут уже коса нашла на камень. Софья понимала, что плохого мужчина не желает, что он неглуп, но и решила чуть показать зубки. Она – не абы кто, она – царевна, а здесь это не строчка в паспорте. Тоже мне, Иван Васильевич с его «Очень приятно, царь…». Здесь это приходится каждым жестом подтверждать, каждым словом. И если бы Софья в свое время не командовала и не привыкла держать язык за зубами – ох и плохо бы ей пришлось.

Впрочем, беседа с протопопом началась вполне спокойно. С чая и доброй улыбки.

Погода, здоровье, природа, леденцы – зубы протопоп заговаривать умел не хуже, чем матерущий дипломат. Но и Софья была не лыком шита. Светскую беседу она поддерживала, а вот стоило ему ненавязчиво перейти к допросу…

– Умница ты, Сонюшка. Никто, почитай, и не заметил, а вот ты, девчушка глазастая…

Софья промолчала. Хвалят – и пусть хвалят. А за что? Жираф большой, ему видней…

– Ждешь братика или сестренку-то?

– Жду, отче, – вполне живо ответила Софья. – Матушка, говорят, опять в тягости, молиться за нее буду… Пусть батюшку сыном порадует…

– А про тетушку не помолишься?

– Я и так что ни день молюсь о своих родных и близких, – удивилась Соня. Шишку вам с елки, а не информацию!

Аввакум, не будь дурак, понял, что так они долго будут ходить вокруг да около, и попробовал прощупать почву сам.

– И за тетушку Анну?

– Разумеется! Как же иначе можно!

– А за ребеночка?

Софья округлила глаза по пятаку.

– Какого ребеночка, отче?

Аввакум погрозил девочке пальцем.

– Нехорошо это – лгать священнику…

– О чем, отче?

Софья решила валять дурака до последнего, пусть сам выскажется. Так проще будет. Аввакум и не подвел. Прищурился на малявку, встретил такой же спокойный взгляд темных глаз, дружелюбную улыбку – и даже слегка растерялся. Взрослые люди под его взором немели да метались, а тут – мелочь, от земли не видно! Форма настолько не соответствовала содержанию, что даже страшновато стало.

– А хоть бы и про тетку свою.

– А в чем я лгу, отче? Сие мне неведомо…

– Ты ведь знаешь, что непраздна она…

Софья пожала плечами.

– Я, отче, ничего не знаю и знать не желаю. Не мое это дело…

– Хорошо, царевна, что ты так думаешь, ибо от пустословия может быть тут беда великая. Сама ли ты додумалась или надоумил кто?

Софья пожала плечами.