Азъ есмь Софья. Сестра

Послал гонца договориться с Юриком – общий язык они нашли, а казаками решили пожертвовать, как разменной монеткой. И почему-то Ивану Разину это не понравилось.

Да, никто его не оповещал. Но…

Юрий Долгоруков, как настоящий князь, не мог приехать на войну без обоза. И оказалась в нем одна очень красивая холопка с приятным голосом. Очень уж любил старый черт, когда та ему по вечерам Библию вслух читала. И только Библию, а то ж! Как вы могли подумать что-то еще, он же до блуда никогда не опустится, правда?

Благородному князю невместно!

А вот холопке… захотелось девушке, чтобы ее талант чтицы оценил и молодой красивый казак. Ну и…

Казак-то оценил, от нее и узнали о планах Юрки. Иван-то надеялся все уладить миром, но куда там! Князь пошел в амбицию, сначала не отпустил их на зимние квартиры, а потом…

Потом и история с девицей раскрылась. Долгоруков рогов не простил. Девку отдали обозникам, князю нашли новую чтицу, а казаки попали как кур в ощип.

Иван решил бежать. Их и так собирались разменять, так чего терять? Все-таки отношение к казакам было… своеобразное. Вроде бы и православные, а все ж не свои, ой, не свои…

Так вроде и предать их не за грех.

С бегством же… могло повезти. Могло – не повезти. А если может, то и не везет и не едет.

Теперь, по логике вещей, можно было ждать пары побед от Долгорукова, пары побед от Яна Казимира – и предложения перемирия. Там Ежи Любомирский воду хорошо помутил, остальная шляхта поняла, что они здесь тоже не хвост собачий, Вишневецкие, Собеские, еще кое-кто…

Одним словом, казаки пошли разменной монеткой, от чужих ушли, а свои их и догнали…

Это Софья и объяснила Фролу. Точнее, объяснял Алексей. А вот Степану Софья собиралась писать сама, пусть Лешка подпишет…

От размышлений ее отвлекла скрипнувшая дверь.

– Кто там?

– Сидишь, выскочка?

Софья пригляделась к ночной гостье и без особого удивления узнала в ней царевну Марфу. Ну, тут все ясно. Татьяна уехала, ее не берут, одиноко, тоскливо, заняться нечем, мозгов не хватает, зато дури и злости – выше ушей. Да и возраст такой… тринадцать лет, это в двадцать первом веке сопливое детство, а здесь уже вполне себе юность. Замуж выдавать можно, да не выдадут, вот и бесится девка. А вот что с ней делать?

Драку устроить?

Софья мелковата была для драки. Может, она и справится с незваной гостьей, но шум поднимется, слуги прибегут, Марфе-то что, а Софью могут и в Кремле оставить, если Лешка не отстоит. А может и не получиться. То есть…

Если бить – то наверняка. И в горло, чтобы не шумела.

Хорошо, что служанок здесь с Софьей нет, стены толстые, а покои на отшибе. Терем царевны Татьяны, который пока еще не заняло бабское царство.

А потому…

Софья схватила сестру за руку, резко рванула на себя, подставила подножку – и когда та влетела в комнату, крепко приложившись плечом об кровать, захлопнула дверь.

– Тебе чего тут надобно?

– Ты! – Марфа злобно блеснула глазами. – Ты на меня руку подняла, да я ж тебе!

– Да ничего ты мне. – Софья стояла спокойно, но под рубашкой каждая мышца ее тела дрожала от напряжения. Дикого, почти непосильного.

Она еще соплюшка, и десяти лет нет, да и мелковата она для своего возраста. А Марфа – крупная, неуклюжая, отъелась на кремлевских харчах…

И все же кричать нельзя, а как с ней сладить без крика?

Но если кинется – придется бить без всякой жалости. Вынести коленный сустав, оглушить… а вот где она дальше окажется?

– Я тоже царская дочь! И угрожать мне не смей.

– Я… а я тятеньке скажу!

– Скажи, скажи… Так и скажи, пришла с добром, а меня пинком. И не бросалась я вовсе на младшую сестру, и синяков ей поставить не пыталась, и волосья повыдергать, правда?

Марфа на миг примолкла, понимая, что ей-то тоже придется оправдываться. Софья у себя в покоях, Марфины же достаточно далеко отсюда. Опять же, Софья еще дитя, а Марфа уже первую кровь уронила, с нее спрос другой. И объясни матушке с батюшкой, для чего ты по терему ночами бегаешь?

Ой, стыд-то какой…

– Или мне самой людей крикнуть? Скажу, что вошел кто-то, бить меня вздумал, а я и не разглядела…

– Как так?

– А вот так, – Софья кивнула на свечку в красивом поставце. – Сейчас дуну – и доказывай потом, что она горела.

– Гадина ты!

– И что? – Софья была спокойна и невинна. – Гады – полезные, а вот ты-то кто?

Марфа аж опешила от такого заявления.

– Т-ты…

– Я. Я хоть Лешку развлекаю, говорю с ним, стараюсь, чтобы братику со мной теплее было, а ты-то для чего на свет родилась? Чем ты занимаешься? Тряпки шелками расшиваешь? Так и без тебя найдется, кому их вышить. По садику гуляешь? Так и это не дело!

Марфа аж стушевалась. Ну не могла эта малявка говорить с ней таким уверенным, почти хозяйским тоном, и все-таки говорила. И говорила то, что девчонка и сама о себе уже понимала.

Действительно – пустоцвет. Ни добра, ни пользы… одно имя, что царская дочь, а на деле так всю жизнь и проживешь в своей клетке. Потому и завидовала так Софье – она-то не здесь, она там! А лучше там или хуже – неважно!

– А что ты…

– Что я могу предложить? Да уж немало! Обсудим?

Марфа ошалело кивнула. Софья чуть расслабилась и протянула девчонке руку.

– Вставай давай. Нечего на полу валяться!

И облегченно перевела дух, когда удалось поднять сестрицу и усадить на кровать. Нет, подвоха не было. А значит – объект к обработке напильничком готов. Вот и…

Софья отлично осознавала, что лучшая команда – это семья. Да и союзы с другими странами скреплять надо бы, а кем? Сестер ведь прорва, вот и…