Конфеты со вкусом контрабанды

Лера упорно молчала. Лишь покраснела и запыхтела усиленно. Ей было не по себе. Однако не признаваться же, что стащила конфеты? Ей не пять лет!

Генка понял ее по-своему и вздохнул:

– Ладно. Нет, значит, нет. Пойду, звякну Таньке, что ли. Ждет ведь.

Глава 5

Новая дача

Когда мертво спящего Генку на следующий день ровно в шесть утра растолкала мама, он застонал. С переездом в их квартиру команды из Саратова про спокойный сон, судя по всему, придется забыть. Мама ласково погладила Генку по щеке. Он неподкупно проворчал:

– И не подлизывайся! Все равно не пойду!

– Куда? – удивилась мама.

– С псами гулять! Пусть Лерка идет. Сегодня ее очередь.

– И не ходи! Кто тебя гонит? – засмеялась мама.

Генка недоверчиво посмотрел на часы: они упорно показывали несколько минут седьмого. Собак, впрочем, в его комнате не было. Что удивительно.

– А зачем подняла в такую рань? – буркнул он.

– Надо… – таинственно шепнула мама.

Ее голубые глаза мягко светились, золотистые волосы пушистым облаком обрамляли тонкое лицо, и Генка снисходительно ухмыльнулся:

– Надо! Придумала, тоже. Лучше скажи: Ральф с Клопом где? Неужели, правда, Лерка пошла?

– Да нет, – фыркнула мама. – Сережа. Лерочка еще спит.

– Лерочка… – проворчал мальчик. – Убоище, а не Лерочка!

– Тебе она не нравится? – встревоженно поинтересовалась мама.

– Какая разница?

– А… а Сережа?

– Сережа? Вроде бы неплохой мужик.

Мама просияла. Генка вздохнул:

– Но Лерка и весь этот зверинец при ней…

– Лерочка – хорошая девочка, поверь, – осторожно заметила мама. – Чистенькая…

– Ага! Как раз! Хитрюга она, каких свет не видел! И врушка. И обжора!

– Э-э… ты не прав. Она просто немного младше тебя.

– Что?! Да ей тоже через несколько месяцев четырнадцать!

– Какой ты глупенький, – засмеялась Леля. – Я же не то имею в виду.

– А что?

– Понимаешь, вы уже почти взрослые. Ну, ты и твои друзья. Считай, юноши и девушки. А Лерочка еще нет. Она же не в Москве росла.

– Подумаешь! Саратов тоже не деревня!

– Ее с трех лет бабушка воспитывала. Как мать умерла. И больше, Сережа говорит, при себе держала. Да и зверье ее…

– Вот-вот! – съехидничал мальчик. – Именно – ее! Поэтому пусть сама и выгуливает! Сама, а не я!

– Я про интересы! У сверстниц – тряпки, да косметика, а у Лерочки – ее зоопарк.

– Ну все! – разозлился Генка. – Хватит! Ты меня защищать должна, не ее! Лерочка, Лерочка… Заладила! Уши вянут!

Леля расхохоталась:

– А как мне ее называть при тебе? Валерией?

Генка невольно хмыкнул. «Валерия» этой шмакодявке подходила еще меньше. Сна больше не было ни в одном глазу, поэтому он начал вставать. К тому же было интересно, в честь чего это сегодня такая ранняя побудка.

* * *

Завтракали чинно. Причем чуть не в первый раз за много лет Генка ел завтрак, приготовленный кем-то другим. Вполне приличный, не бутерброды какие-нибудь.

Его будущий отчим, оказывается, превосходно готовил. Во всяком случае, яичница с болгарским перцем, жареным луком и помидорами была восхитительна. Предварительно накормленные собаки жалобно поглядывали с порога кухни, не решаясь переступить невидимую черту. Лера на удивление вяло ковырялась в тарелке. Наконец она бросила вилку и подняла на отца карие глазища:

– Па-а, ну я так не могу.

– Можешь! – спокойно отрезал тот.

Леля растерянно посмотрела на девочку:

– А в чем дело, Лерочка?

– Собачки… – жалко улыбнулась та.

– Что – «собачки»? – не поняла Леля.

– Им к нам хочется! Посмотрите, как они смотрят!

Генкина мама перевела глаза на псов, и взгляды последних стали еще умильнее. Клоп, почувствовав нечто витающее в воздухе, картинно выставил перед собой перебинтованную лапку. Ральф жарко задышал: с ярко-розового языка на паркет звонко шлепнулась крупная капля. Черный терьер артистично застонал. Горбатая морда буля смотрелась предельно унылой.

Сцена была душераздирающей, и Леля оторопела. Сергей Анатольевич подмигнул невольно заинтригованному Генке.