Забота о себе. История и современность

Ирвин Ялом, опытнейший экзистенциальный психотерапевт, пишет о своем удивлении результатами анализа субъективных отчетов пациентов «групп общения». Для описания происшедших с ними перемен пациенты охотно использовали «экзистенциальные категории», несмотря на то что терапевты, проводившие группы, не были ориентированы именно на этот подход. Вот эти утверждения:

• Осознание того, что жизнь иногда устроена нечестно и несправедливо.

• Осознание того, что в конечном итоге не избежать какой-то части жизненных страданий и смерти.

• Осознание того, что какова бы ни была близость с другими людьми, все равно я должен справляться с жизнью в одиночку.

• Встреча с базовыми вопросами моей жизни и смерти, благодаря которой я могу теперь проживать свою жизнь более честно и меньше вовлекаться в тривиальности.

• Осознание того, что я несу конечную ответственность за то, как проживаю свою жизнь, независимо от того, сколько поддержки и руководства получаю от других.

Особо высокую значимость имел последний, пятый, пункт[76 - Ялом И.Д. Экзистенциальная психотерапия. М.: НФ «Класс», 1999. С. 300.]. Ялом приводит и другие данные, свидетельствующие о том, что в результате эффективной терапии пациент начинает все больше сознавать свою (и ничью иную) ответственность за собственную жизнь. Узнавая больше о близости и об интимности, о том, что? нам могут дать отношения с другими людьми, человек также обнаруживает и пределы близости, т.е. выявляет, чего он не может получить от других людей.

Мера в заботе о себе и о других

Однако даже в заботе о себе нужна мера. Одним из первых о нравственном и экзистенциальном измерении меры писал Плотин: в своей нравственной жизни субъект только отдает дань нравственным императивам, не исчерпывая себя в них. В этом и проявляется универсальный характер принципа «справедливости» – воздаяния «каждому по достоинству» (kat`axian), соблюдения некоторой «меры», препятствующей всякой чрезмерности в притязаниях и избыточности в самоотдаче. Отношение к своему Я колеблется в широком континууме между глубоким равнодушием и «больной совестью» (избыточным, навязчивым вниманием к мелочам, приводящем к забвению главного) в заботе о себе (подробнее на этом мы остановимся в главе 7).

Аристотель во второй книге «Эвдемовой этики» подвергает анализу структуру добродетели как устойчивого состояния, «при котором люди совершают прекрасные поступки и благодаря которому лучше всего предрасположены к прекрасному, а прекрасное и наилучшее – это то, что согласно с правильным рассуждением, оно же есть середина между избытком и недостатком для нас, нравственная добродетель неизбежно поэтому должна быть серединой, сообразной с каждым отдельным человеком…»[77 - Аристотель. Эвдемова этика: В 8 кн. М.: ИФ РАН, 2005. Кн. 2. С. 43.]. Установив, что во всем непрерывном и в делимом имеют место избыток, недостаток и среднее, философ находит крайности и середину в нравственных качествах людей:

гневливость – бесчувственность – кротость

мотовство – скупость – щедрость

бесстыдство – робость – стыдливость

необузданность – нечувствительность – благоразумие

и т.д.[78 - Там же. С. 39.]

В третьей книге Аристотель подробно рассматривает отдельные добродетели (смелость, целомудрие, щедрость и т.п.) и пороки, всюду находя ту же общую картину.

Противоположность между серединой и крайностями, замечает Аристотель, ярче выражена, чем между крайностями. На первый взгляд это выглядит парадоксально, однако находится логичное объяснение: поскольку «в середине есть своего рода вершина», незаурядные в хорошем смысле люди находятся «посредине между крайностями»; кроме того, «среднее не смешивается ни с одной из крайностей, те же частенько сходятся, и бывают порой люди трусодерзки, либо в чем-то небрежны, в чем-то скупы, и вообще в дурном смысле незаурядны»[79 - Там же. С. 105.].

Михаилом Эпштейном в работе «Стереоэтика. Двойственность добродетели и “алмазно-золотое правило”» обосновывается представление о моральном поступке не как о единственно возможном действии, но как о лежащем в подвижном континууме между двумя добродетелями – например, мужеством и благоразумием. В схеме, приводимой им, по краям лежат два порока, а в середине – две добродетели (в отличие от аристотелевской схемы, где добродетель понимается как середина между избытком и недостатком, например, благородство между кичливостью и приниженностью):

безрассудство – мужество – благоразумие – трусость

расточительство – щедрость – бережливость – скупость

бесстыдство – прямота – скромность – ханжество.

В языке, добавляет М. Эпштейн, нет слов и понятий, чтобы точно центрировать добродетель, но есть дополнительные пары понятий, между которыми остается большой промежуток для свободных действий, – нравственный континуум доброго: между щедростью и бережливостью, между жизнелюбием и воздержанием и т.д.[80 - Эпштейн М. Знак пробела. О будущем гуманитарных наук. М.: Нов.лит.обозрение, 2004. С. 749 – 750.]. Стереоэтика – это попытка совместить разные моральные проекции одного поступка: так, если он приближен к благоразумию, он опасно граничит с трусостью, а если отвечает требованиям мужества, то близок безрассудству. В этой двойной системе координат невозможно найти «золотую середину», раз и навсегда установленный оптимум, но и нельзя не искать.

В «алмазно-золотом правиле», сформулированном М. Эпштейном, совершенство нравственного поступка создается, с одной стороны, универсальностью морального действия, а с другой стороны, его уникальностью:

Делай то, чего могли бы желать все, включая тебя, и чего не мог бы сделать никто, за исключением тебя[81 - Там же. С. 759.].

Лучшее действие, таким образом, – то, которое согласуется с потребностями наибольшего числа людей и с возможностями наименьшего. Но, соответственно, и лучшие отношения – те, которых могли бы желать все, и которые могут реализовать немногие (в пределе – никто, кроме тебя). Ты нужен и себе, и своим близким в своей уникальности, в своей неповторимости. Заботясь о себе, ты развиваешь эту свою уникальность и неповторимость – но тем самым ты и увеличиваешь свою способность оказаться полезным другим людям и заботиться о них. И наоборот.

В таком отношении к другим людям заложены и внимание к ним, к их потребностям, к их боли; и внимание к себе, к уникальности своего Я, к развитию этой уникальности; а также и постижимость отношения (как рациональная, так и интуитивная). Рассмотрим далее вкратце, какие свойства присущи отношениям, лучшим из возможных.

Приземленность и функциональность как главные, по Канту, недостатки отношения к другому, имеют своей противоположностью возвышенность (трансцендентность) и нефункциональность. Ярким примером нефункционального отношения с античных времен является дружба. Именно дружбе Аристотель посвятил две книги своей самой большой работы по этике, где дружба предстает как полное и совершенное выражение моральной жизни. В дружбе греки видели совершенную форму любви, сообщество, в котором каждый видит в другом свое второе Я и ведет себя по отношению к другому как к самому себе. Аристотель утверждал, что даже семейная привязанность является формой дружбы и что самая естественная дружба – это дружба между мужем и женой, которая делает брак совершенным[82 - См.: Абаньяно Н. Мудрость жизни. СПб.: Алетейя, 1996. С. 193.]. Как все прекрасное, полная и совершенная дружба редка и трудна и ее невозможно встретить на каждом шагу; но даже самые незначительные проявления дружбы придают повседневной жизни спокойную и приятную тональность, которая компенсирует многие из ее трудностей[83 - Там же. С. 195 – 196.].

В чем проявляется нефункциональность дружбы? В том, что нельзя требовать от друга чего-то, что выходит за рамки дружбы. Взаимопомощь – это не обязанность дружбы, а дар и удовольствие и для того, кто получает помощь, и для того, кто ее оказывает. В самом конце XVII века Г. – В. Лейбниц определял любовь как «склонность находить удовольствие в благе, совершенстве, счастье другого человека, или (что то же самое) склонность соединять благо другого с нашим собственным благом». Такое понимание любви, считал философ, может объяснить бескорыстие любви, в лучших своих проявлениях не уступающей дружбе. Возвышенность и близость к идеалу нравственного совершенства дружбы во многом объясняется отношением друг к другу настоящих друзей: «Друзья относятся друг к другу лучше, чем к остальным людям, то есть приблизительно так, как должны были бы относиться друг к другу все люди»[84 - Альберони Ф. Дружба и любовь / Общ. ред. А.В. Мудрика. М.: Прогресс, 1991. С. 38.].

Вряд ли стоит специально обосновывать, что идеальные отношения лежат несколько ближе к самоотверженности, нежели к самопоглощенности. Но самореализация, долг перед собой, забота о себе в духовном плане не снимаются с человека, как бы ни отдавал он свою жизнь другим. И через переживание собственного уникального бытия, и через ощущение своей неповторимости, субъект медленно, ощупью движется к более гармоничным, более совершенным отношениям. Поэтому стратегии выстраивания новых, глубоких, удовлетворяющих отношений с другими людьми предполагают и работу над собой, самоанализ, самопомощь, «самомониторинг», но и помощь другим, живое участие в их судьбе (это и второй, и также и тысяча второй шаг).

Пожалуй, о влиянии заботы о себе на развитие Я трудно сказать лучше, чем сказал Мишель Фуко: «Этот долгий труд над собой, эта поденщина, о которой все занятые на ней только и твердят, насколько она трудна и тяжела, не ведет к расколу субъекта, напротив, она привязывает его к самому себе – ни к чему другому и ни к кому другому, как только к себе самому – в форме утверждения безусловности и самодостаточности отношения к себе»[85 - Цит. по: Гро Ф. О курсе 1982 года // Фуко М. Герменевтика субъекта. 2007. С. 581.].

Глава 3

РЕСУРСЫ ДЕЙСТВЕННОЙ ЗАБОТЫ О СЕБЕ

Радости мои, над которыми надо бы плакать, спорят с печалями, которым надо бы радоваться, и я не знаю, на чьей стороне станет победа…

    Августин Аврелий

Во введении и главе 1 мы говорили уже о том, что современное общество показалось бы философам античности по меньшей мере странно устроенным, а может статься, и глубоко больным. Одной из первых работ, в которой была выявлена связь личностных расстройств и социальных патологий, стала книга Абрахама Маслоу «Новые рубежи человеческой природы» (1971). Личностные патологии, утверждал Маслоу, есть следствие снижения человечности, проявления порождаемых обществом болезней, проявления социальных недугов. В те же годы Ш. Бюлер и М. Аллен анализировали психологические проблемы, которые возникли в западном обществе: проблемы кризиса ценностей и пессимизма, одиночества, неустойчивой идентичности, утраты доверия к авторитетам, утраты смысла, ведущей к многообразным социальным девиациям, от деструктивной агрессии до наркомании и самоубийств[86 - Buhler Ch., Allen M. Introduction to humanistic psychology. Monterey: Brooks/Cole, 1972.]. Э. Фромм говорил о современном ему обществе, используя понятие «отчуждение». Оно связывалось Фроммом с рутинизацией современной жизни и вытеснением осознания проблем человеческого существования[87 - Фромм Э. Здоровое общество. Догмат о Христе. М.: АСТ; Транзиткнига, 2005.]. Это состояние Фромм считал односторонней противоположностью шизофрении, столь же патологической. Такой человек способен лишь фотографически воспринимать внешний мир, утратив контакт с миром внутренним.

Рональд Лэйнг в своей знаменитой книге «Политика переживания»[88 - Laing R.D. The Politics of Experience and the Bird of Paradise. Harmondsworth: Penguin, 1967.] настаивал на том, что лечение психоза индивида зависит от радикального изменения общества, в котором этот индивид находится, и что общество должно стать более толерантным к девиантному поведению, дабы дать возможность большему числу людей избежать принуждения к нормальному «псевдосуществованию». Сальваторе Мадди говорит о подверженности творческого человека не только экзистенциальному, но и социополитическому риску, поскольку направление его усилий представляется способным изменить статус кво, что может составлять угрозу для некоторых людей и некоторых институтов[89 - Maddi S. The search for meaning // The Nebraska symposium on motivation-1970 / Arnold W.J., Page M.H. (Еds.). Lincoln: University of Nebraska press, 1970. Р. 137 – 186.]. Неудобные творцы и девианты в любой момент могут оказаться нужными обществу на новом, никогда до конца не предсказуемом витке его развития[90 - Асмолов А.Г. Культурно-историческое образование и конструирование миров. М.: Изд-во «Институт практической психологии»; Воронеж: НПО «МОДЭК», 1996.].

Если даже в самых лучших условиях жизни не все достигают подлинной человечности и зрелости, есть ли выход? Возможны ли направленные усилия общества по формированию сообразных человеку условий воспитания, образования, жизни в целом (а не по «селекции» или трансформации индивидов в «нужном» направлении оруэлловских или замятинских антиутопий)? Косвенным индикатором необходимости таких усилий по гуманизации общества является огромная популярность книг по самосовершенствованию и немалый интерес к практической философии в самых разнообразных вариантах.

Можно говорить о мощной практико-философской составляющей гуманистического движения. «Всеобщая декларация прав человека» (1948), «Гуманистический манифест I» (1933), «Гуманистический манифест II» (1973), «Декларация светского гуманизма» (1980) и «Декларация взаимной зависимости» (1988), «Гуманистический манифест 2000» – все эти эпохальные документы не только отражают потребности и чаяния своего времени, но и идеал личности, свобода которой согласована с ответственностью перед обществом.

Пол Куртц, один из лидеров современного гуманистического движения, почти 20 лет назад высказал мысль о необходимости евпраксофии – науки, которая из мудрости (sofia) выводила бы нормативные следствия для нашей практической жизни[91 - Kurtz P. Eupraxsophy: Living Without Religion. Buffalo, NY: Prometheus Books, 1990; понятие евпраксофии встречается еще у Аристотеля в «Эвдемовой этике».]. Сводя воедино современное им и наиболее достоверное знание о природе и человеческом роде, евпраксофы также будут заниматься евпраксией, благим образом жизни – от eu (благо) и praxis (образ жизни). В будущем, полагает П. Куртц, евпраксофия должна стать отличительным качеством каждого образованного человека; каждый должен стать способным к рефлективным суждениям и скептическому исследованию, обладать достаточно верными представлениями о вселенной, способностью формулировать практические суждения[92 - См. также: Куртц П. Новый скептицизм: Исследование и надежное знание. М.: Наука, 2005. С. 331 – 334.].

В проекте евпраксофии соединяются общественный идеал (общество, состоящее из свободных, рефлексивных, толерантных индивидов) и идеал личности, обладающей максимумом возможностей благодаря своей вооруженности sofia.

Наряду с евпраксофией, проекты разной степени детальности, масштабности, индивидо- и социоцентрированности были предложены в последние десятилетия гуманистической психологией, экзистенциальной психологией, позитивной психологией.

Гуманистическая психология, созданная более чем полвека назад работами А. Маслоу и К. Роджерса, чаще всего воспринимается в своем раннем «потенциалистском» варианте, который предполагает наличие врожденных человеческих свойств, в том числе стремления к самоактуализации. При благоприятных условиях эти качества разворачиваются «сами собой», переходя из потенциальной в актуальную форму (позже А. Маслоу и его последователи существенно трансформировали эту первоначальную модель[93 - Леонтьев Д.А. Самоактуализация как движущая сила личностного развития: историко-критический анализ // Современная психология мотивации / Под ред. Д.А. Леонтьева. М.: Смысл, 2002. С. 13 – 46.]). Таким образом, казалось, что достаточно создать хорошие, благожелательные условия для развития ребенка – и бо?льшая часть социальных и психологических проблем будет разрешена.

Существенно иным оказался взгляд на перспективы человека в экзистенциальной психологии (Л. Бинсвангер, М. Босс, С. Мадди, Р. Мэй, В. Франкл). В этом подходе особое значение придается понятиям ответственности, выбора, аутентичности. Несмотря на внимание, уделяемое трагическим аспектам человеческого существования (а может быть, и благодаря ему), это направление предложило гораздо менее фаталистический взгляд на возможности человека. В любой момент своей жизни человек может продвинуться как вперед, к подлинности, интегрированности, так и отступить назад, сделать свободный выбор в пользу менее сложных и «взыскательных» способов существования.

Позитивная психология (М. Селигман, М. Чиксентмихайи, К. Петерсон) возникла совсем недавно. Она не концентрируется, как большинство психологических подходов, на отклонениях, болезнях и нарушениях функционирования. Она исследует закономерности счастливой, благополучной жизни, которые практически не изучены. Особое внимание в позитивной психологии уделяется «личностным добродетелям» и «силам характера» как ресурсам приспособления к миру и овладения им. Именно позитивные личностные образования помогают субъекту в его движении к подлинно человеческому существованию.

Это, согласно позитивной психологии, несколько групп «сил и добродетелей»: мудрость (любознательность и интерес к миру, креативность, оригинальность, критическое мышление); мужество (храбрость, устойчивость, аутентичность, энтузиазм, витальность); человечность (способность любить и быть любимым, социальный и эмоциональный интеллект); справедливость (гражданственность, способность к лидерству и к восприятию людей как равных) и др.

Далее в этой главе мы рассмотрим ресурсы деятельной заботы человека о себе, и к ним отнесем выбор состояний, в которых с большей вероятностью происходит самосовершенствование.

Выбор совершенствующих состояний

Существует известная классификация явлений, относящихся к ве?дению психологии – процессы, состояния, свойства. Так, процессы совершенствования могут рассматриваться как психотехники (например, гневаясь, досчитать до 10-ти, прежде чем отвечать) и в своем «техническом» измерении весьма далеки от этики. Та же способность владеть собой может быть впоследствии использована и для дурных, и для благих целей.

Но вместе с тем, как гласит пословица, «посеешь поступок – пожнешь привычку, посеешь привычку – пожнешь судьбу». О целенаправленном выстраивании своей жизни «по направлению к совершенству» можно говорить редко, чаще о совершенствовании отдельных умений, навыков; однако формирование самой способности целенаправленно что-то менять в себе нельзя недооценивать. Может статься, здесь важен даже не сам результат, сколько умение работать над собой, не ломая и не калеча себя, о чем напоминает Карл Роджерс:

…Не следует брать на себя больше, чем ты есть на самом деле, – за это придется платить постоянным чувством опасности и напряжения. Не стоит и представлять собой нечто меньшее, чем ты есть на самом деле, испытывая непреодолимое чувство вины или неполноценности. Нужно с величайшим вниманием и осторожностью прислушиваться к глубинному голосу, нашептывающему ту самую верную формулу твоей сущности, к которой следует постоянно стремиться[94 - Цит. по: Овчинников Б.В., Павлов К.В., Владимирова И.М. Ваш психологический тип. СПб.: Андреев и сыновья, 1994. С. 61.].