Небылицы старого дома, или Бояться совсем не страшно

– Ось, парное. Мамка наказывала, пейте на здоровье. А то от городских разносолов одни глазюки у вас торчат. Наши местные ребята сбитые, с румянцем во всю щеку. А вы кожа та кости! – простонала баба Маня, жалостливо окинув наши худенькие фигуры. Стало немного обидно – я ведь считала свою фигуру спортивной.

Потом мы посидели на лавочке, отмахиваясь от комаров ветками. С каждым мгновением становилось все темнее. На желтое пятно луны наползала сизая туча. Я зевала, невпопад отвечая на вопросы соседки. Очередной зевок чуть не оглушил меня. Из глаз выступили слезы.

– Идите спать, поздно уж. А то, не приведи господи, челюсть вывернешь, – баба Маня сочувственно погладила меня по голове. – Не боитесь одни? А то пошли ко мне. У меня в хате прохладно, полы земляные.

– Нет, мы не боимся, – быстро вставил Алешка, опасаясь, что я соглашусь.

– Дыхать тяжело, видать к грозе. Поясницу ломит и коленки крутит. Ну, бегите, окна закрывайте да на дверь крючок накиньте. Скоро Илья на колеснице выкатится. Вон и пылюка уже побежала по улочке.

– Какой Илья? – встрепенулась я. Дремота улетела прочь, как ее не было.

– Небесный царь. Он всегда в грозу по небу гуляет, громы и молнии кидает на землю, на колеснице катается.

– Зачем?

– Совсем ничего в городе не знают… – прошамкала бабка. – Видите, какой всполох яркий? Это Илья чудить начинает.

Она ткнула палкой вверх.

В небе действительно замигали зарницы, подсвечивая низкие облака. Баба Маня встала. Оперлась на палку. Встрепенулся спящий кот Васька, верным стражем бродивший с ней повсюду. Выгнул худую спину дугой, блеснул желтыми глазами и тоже зевнул.

– Пошли, Васька, до хаты. Спокойной ночи, горожане, не струхните в случае чего!

Рыжий Васька мяукнул хриплым голоском.

Туча сползла с луны, и мы, задрав головы, гадали, долго ли ночная лампа пробудет на небе. Лешка предсказал, что луна выглянула на минуту, и я согласилась. От пятнышка луны в считаные секунды остался лишь выщербленный кусок, да и тот грозился полностью исчезнуть.

По ногам прогулялся ветерок и, осмелев, взлетел ввысь. Сначала он тронул деревья. Листья испуганно вздрогнули. Затем промчался по дороге, подняв фонтанчики пыли. Невидимые в темноте комары с ноющим писком прятались в траве. Лешка довольным голосом заявил: «Туда им и дорога!»

Яркая зарница прочертила небо и упала за реку. На краткий миг стало светло, как днем. По дороге шаркала согнутая бабка, за ней, подняв хвост, трусил кот. В призрачном свете рыжела его худая спина с тощим облезлым хвостом.

– Как Баба Яга, и рыжая нечисть рядом, ты смотри! – ахнул братишка.

Мы юркнули во двор, с трудом задвинули засов на воротах. Ночная улица превратилась в сказочное царство тьмы.

3

Мне было не по себе. Я взяла брата за руку. На этот раз он не отстранился. Видимо, ему тоже было неспокойно. Без препирательств нырнули в синеву палисадника, стараясь как можно быстрее захлопнуть ставни. Крючок на окне спальни никак не хотел цепляться за колечко. Створки со скрипом разъезжались в стороны, кривились.

– Леша, не получается, помоги! Ой, и темнота сгустилась, как назло.

Перекошенная от старости створка заскрипела.

– Ага, темнотища, как в могиле, – шепотком поддакнул брат.

– Да ты что, нарочно пугаешь? – тоже шепотом зашипела я и айкнула, оцарапав руку.

– Ты тоже хороша. То ойкаешь, то айкаешь, как будто нарочно. Ну ладно, просто прикроем окошко ставней и переночуем. Вредная бабка напугала Ильей. – Лешка кое-как сдвинул вместе створки ставни и оставил крючок в покое. – Сейчас телик включим, свет врубим во всех комнатах, и нам не страшен Илья. Что мы, грозы не видели ни разу? Еще как видели, и дрыхли сладко до утра в кроватках, ха!

Я со страхом осмотрелась. Все было знакомым – и неузнаваемо изменилось. Темная и величественная громадина дома молчала, как таинственное ожившее существо. Деревья превратились в великанов, которые тянули лапы к крыше. Высокая труба белела на фоне темного неба, удлиняясь в свете зарниц до чудовищных размеров. Я не могла заставить себя отвести от нее глаза. Затаив дыхание, изучала черноту возле правого угла печной трубы. Темное пятно медленно поползло в сторону. Неужели за трубой кто-то прячется?

Тонкий зигзаг прочертил небо как раз над трубой. Я прекратила дышать. Противно задрожали ноги.

С грохотом захлопывая дверь, я ненароком протянула: «Ой-ой-ой».

– Тань, ты сама с собой разговариваешь? – рассмеялся брат, щелкая выключателем. – В доме совсем не страшно.

Но без мамы было пусто, одиноко. Лешка включил телевизор. С экрана полилась музыка. Стало веселее. Под белым платком высилась горка румяных пирожков с творогом. Густо залитые сметаной, они аппетитно пахли.

– Леша, ты ничего необычного не заметил во дворе?

Я постаралась задать вопрос спокойным голосом.

– Нет! А ты, как сумасшедшая, влетела в дом. И как старая бабка причитала – ой-ой-ой. – Алешка с интересом посмотрел на меня. – Что-то страшное увидела?

– Так, почудилось.

– Ха, после россказней древней старушки все, что хочешь, привидится. Ты не гляди в темное окно, – сжалился братик. – Ух ты, сказка начинается.

Спать мы легли далеко за полночь. От страха не осталась и следа. Алешка улегся в спальне, смежной с моей и такой же маленькой и узкой. Комнаты в доме соединялись вкруг, отгороженные занавесками. Мама нам объяснила, что при строительстве дома у реки все комнаты сообщались, чтобы при большой воде можно было выбраться из любой. Такая планировка нам очень понравилась. Из спальни можно было пройти в зал, пробраться в столовую и вернуться в свою спальню через соседнюю. Прикольно!

На столе остались лежать рисунки, которые я старательно рисовала весь вечер. Две девочки в красивых платьицах. А свое художество брат прикрыл чистым листом.

– Завтра покажу! – загадочно пообещал он, зевая во весь рот. – Тебе понравится!

– Что ты нарисовал?

Он отмахнулся и с озорным смешком что-то сунул под подушку, вытащив добычу из кармана штанов.

– Леша, что ты прячешь под подушку? В компании не должно быть секретов.

– Завтра покажу. Спокойной ночи!

Сонный братишка плюхнулся на подушку и натянул одеяло на голову.

Я слышала теплое Лешкино дыхание за стенкой. Мне стало спокойней. Знакомые шорохи и запахи родного дома усыпили меня.

4

Сквозь сон я слышала скрежет золотой колесницы, про которую говорила баба Маня. Мне снился огромный мужик с окладистой бородой, который громко кричал на серых в яблоках коней и метал на землю огонь. Косматые гривы летели в стороны, золотые подковы сверкали искрами. От крика мужика звенели окна. Мне чудилось, что колесница катается по крыше нашего дома, но это порывы шквального ветра сотрясли дом.

Гроза разбушевалась не на шутку. В деревянные ставни испуганно скреблись ветки. Мне снилось, будто тонкие ветки жалуются на холодный ветер, пытаются снять железные крючья со ставен и спрятаться в доме. Бухнуло так, точно с крыши упал самовар. От резкого стука я проснулась, пытаясь сообразить, зачем Алешка сбросил самовар на пол.

Под окном выл ветер. Незапертая ставня металась под порывами ветра, грозя оторваться или разбить тонкое стекло. «Ах, трах, скрип!» – взвизгивала ставня, постукивая то в окно, то в стену. При вспышке молнии я разглядела корявый ствол акации, росшей у самого окна спальни, и огромную тучу, нависшую над деревом.

По краю тучи… мчалась девочка в ярко-желтом платьице. От копны рыжих кудрей летели искры. Она постоянно оборачивалась назад, как если б за ней бежали вдогонку. «Ха-ха-ха!» – слышался звонкий смех. Я в изумлении протерла глаза, не успев испугаться.

Странная девочка нырнула в тучу. Задорный хохот стих, и стало темно. А я поковырялась в ухе и для надежности пощипала себя за щеки. Мне стало больно – значит, я не спала.