Хитрозадовка

Хитрозадовка
Галина Трашина

Одному разорённому олигарху выпала удача поправить дела за счёт неожиданного наследства. Вроде повезло, но всё оказалось не просто, вмешалось хитрое изобретение дарителя – «Бабачитка»… "– Она впрямь существует? – поинтересовался Солов. – Кто? – Ну, эта, пресловутая Бабачитка… – О, да… СМИХ есть, как и всё остальное… сейчас ужинать и отдыхать… завтра за оформление договора. – Что значит, СМИХ? – Саловский Метод Истребления Хитрости, – отчеканил иностранный посланец" Содержит нецензурную брань.

Однажды одному олигарху приснился сон, будто он разорён подчистую. Очнулся бедолага в холодном поту. Видит, за окном солнышко, день Божий зачинается, птицы радостно обновлённую жизнь приветствуют, всё вроде как обычно. Вздохнул перепуганный богатей и вспомнил бабкину науку, мол, коль сон дурной навалится, надо подушку перевернуть и сказать три раза:

– Куда ночь, туда и сон.

Выполнил мудрое наставление и вновь прилёг, подавив тревогу… задремал.

Сон, как нарочно, заново мучить взялся: сидит он Соломон в своём трехэтажном офисе, вокруг приставы снуют… имущество описывают. Перед ним на столе вместо коньяка – стакан с валерьянкой.

Секьюрити входит, подаёт пакет с надписью: «Лично в руки» Соломону Соломоновичу Солову. Не Салову, как подобает, а именно, Солову. Стало быть, ему.

«Это кто же в курсе, что вчера сменил фамилию?» – стиснуло грудь тревожное волнение. Руки задрожали, и не было сил распечатать послание. «Совсем нервы никуда», – проворчал мысленно Солов и велел помощнику прочитать письмо.

Ошеломительная новость повергла окружение в изумлённый ступор: точно в ожидании фейерверка открыв рты, замерли те, что находились рядом. Сам же Солов сжался, словно ежа проглотил. Тот, застряв в глотке, распрямил иглы, не позволяя дышать. Потрясённый новостью Соломон рванул ворот дорогой надушенной рубашки.

– Скорую! Скорую вызывайте! – закричал самый сообразительный из приставов, видя, как владелец описываемого имущества обмяк и повалился на пол.

– Фигня, воды в морду плесните. От счастья не дохнут, – возразил коллега, думая, что поговорка: «Деньги к деньгам» всегда себя оправдывает.

Картинки сна сменились… кабинет враз опустел. Соломон Соломонович остался один, и в который раз перечитывал архиважное сообщение. Затем принялся рассматривать карту, уточняя маршрут, предстоящей поездки. Он пытался вспомнить родственника, завещавшего баснословное наследство. Разумеется, сверлило сомнение, почему деревня и откуда там богатство? Успокаивала гербовая бумага с печатью.

«Неее… на развод не похоже», – размышлял Соломон и соглашался, терять-то уже нечего. Червяк точил из-за маленького пунктика, мол, должен Соломон Соломонович Солов срочно жениться, чтобы обладать наследством в полной мере. То есть, взять в жены односельчанку почившего родственника. А та обязана отдать руку и сердце по чистой и большой любви.

Будучи от роду статным, лицом без изъяна и мужчиной в самом соку, Соломону легко удавалось вскружить любую прелестную головку. Он с удовольствием наслаждался неотразимостью, считая себя закоренелым холостяком. Данный факт притягивал женщин: всячески старались понравиться.

Окрутить деревенскую барышню для Соломона не составляло труда. Проблема скрывалась в другом… как узнать искренность чувств избранницы? Подумал-подумал и решил не заморачиваться на пустяках. «В конце – концов, деньги любят все», – глубоко и одновременно облегчённо вздохнув, потенциальный наследник велел подать автомобиль.

Дивный сон продолжался, как по писаной картине: ехали они долго, может скоренько. Сон ведь… Короче, сердце машины перестало надрываться перед вывеской, приколочённой к сухому дереву у дороги.

– Шеф, никак допилили, – буркнул водитель, чем и вывел из задумчивости хозяина.

Тот поднял голову и уставился на выцветшие от времени буквы.

– Что?! – не удержался хозяин и пробежался взглядом по вывеске заново.

«Хитрозадовка» – прочёл Соломон название вслух и удивился:

– Кто же проживает под несуразным названием?

Изумление пробудило в животе смутное предчувствие в виде звучного урчания.

– Согласно карте мы на сто сорок восьмом километре Лебяжьего тракта. Выходит на месте. Шеф, можа, пожрать вначале махнём? То брюхо подтянуло, – предложил водитель.

– Ага, размечтался… пойди, найди хоть одну забегаловку. Знал бы название сразу, не поехал бы.

Разговор прервал вой духового оркестра. Именно вой, так как каждый инструмент играл на свой лад. Перед капотом возникла толпа ликующих мужиков.

– Шеф, никак нас встречают? – опешил водитель,

– Я вроде депеш не посылал. Аборигены сами по себе кутят, – оторопел и Солов.

Между тем толпа обступила машину, подтолкнула и покатила…

…Кортеж застыл на подходе к деревне. Где томилась в ожидании пёстрая женская публика. К машине подскочил юркий мужичонка. В знак признательности стащил с головы в кулак шляпу, неведомо каких времен. Солов открыл дверцу машины и слегка высунулся. Он хотел спросить, что за населенный пункт?

Мужичёк, своим приветствием, не дал открыть рта:

– Радымо встречи с вами, Соломон Соломонович, всё готово, как и велели-с ваш покойный дядюшка. Ой! Как мы их-с дюжа уважали-с! Вот уж, так уважали-с… умнейший человек был. Да что там человек… Человечище! – тараторил он и постоянно кланялся.

Но замешкался, заметив, что гость не реагирует на восхваления, резко сменил тему:

– Значит-с, согласно приказанию усопшего, вам надлежит прогуляться вдоль бабского строю. Так сказать осмотреться и себя показать, авось кто втюрится! Хотя… я бы бабам особливо не доверял, – вкрадчиво добавил он.

– Эт почему? – не сдержался Солов.

– Так наш кормилец, то бишь ваш дядюшка, я ж и говорю – умнейший человек был! Он, как и я, не надеялся сыскать справедливости в дьявольском отродье. Посему облегчил вашу участь изобретением Бабачитки.

– Что?! – вырвалось из Соломоновича неподдельное раздражение.

– Извольте не гневаться… Это штуковина такаясь. Ну, всё… как есть… всё про бабские уловки ведает! Их тёмная душонка для неё вовсе не потёмки, – пояснил мужик.

Соломон направился вдоль женского строя, напомазанного и разряженного. Понятие, кто кого рассматривал, затерялось в женском восхищении и в неловкости жениха. Соломона радовало, что на мордашку претендентки – вроде ничего, хотя выглядят, словно из цирка. Столкнувшись с игривым взглядом одной из бабусь, шепнул мужичку на ухо:

– Почему все перезрелые и что так мало?

– Стоп! В завещании возраст возлюбленной не оговорен, значимо у всех баб-с шансы ровные. Бабка… Она тоже женщина, к тому же от супружеских обязанностей быстро освободит, – подмигнул он Солову, откровенно хихикая, – шо мало! Этих-то по сусекам поскребли. Вон даже Марфа причапала, хотя с печи лет десять не слазила. Ожила старая… Ишь, пасть беззубую раззявила. Да чёрт с ней, лишь бы клюнула. Оно как получается, бабы лет двадцать на сносях не ходили: пришлого мужика в наши края калачом не заманишь, а местные орлы в другой сфере надрываются.

– Понял я, понял, самогон с ног сбивает! – расхохотался гость. – Ох чую, не к добру затея…

– Обижаете… родственники мы тут все. Нельзя же завсегда в грех впадать. Да и напасть водится: ежели заезжий хмырь какую бабёнку оприходует, так она ровно заговоренная, обязательно припрёт пополнение к пивунам. Вот женский пол и в дефиците.

– А что, никто из деревни не уезжает?

– Кто нас где ждёт…

Соломон Соломонович глубоко вздохнул и спросил:

– Дамы, случайно, не замужем?

– Смеяться изволите? Мужних и того меньше: из всех штаноносов к интиму один я пригодный, – ни без гордости заявил мужичонка, – каюсь, меня на всех уже не хватает, да и мужики в не ровен час, по пьяни зашибут.

Солов невольно огляделся и спросил словоохотливого собеседника:

– Сам, значит, не употребляешь?

На вопрос гостя мужик сморщил по-детски нос.