Из детства

Я ужей боюсь, и змей тоже всяких. Мне когда на поселке разрешают в подпол под домом спускаться, я так и жду, что сейчас кто-нибудь из угла выползет. Подпол у дедушки очень хороший, сухой, банки с огурцами солеными везде стоят, и с яблоками мочеными тоже. Но я такие яблоки не люблю, я просто в погребе стоять люблю. Только мне не часто туда спускаться разрешают. Опасно потому что. И даже рядом стоять нельзя, если папа за картошкой полез. Все взрослые в коридоре тогда собираются, и меня отгоняют. А бабушка моя такую картошку жарит вкусную! С корочкой румяной. Запах на весь дом стоит. Вот плохо только, что туалет у них на улице…

У бабушки с дедушкой яблок всегда много. Мне больше всего грушовка «Крымская» нравится. Она желтая, яблоки длинные. И сладкие, как настоящая груша. Ни у кого таких яблок нет. Только у дедушки на поселке.

В деревне у моего другого дедушки тоже яблоки есть, но они не вкусные все. И их трогать нельзя. Дядя Ваня наш иногда на весь день в деревню эту уезжает. Папа мой его к машине на коляске выкатывает. На руки берет и в машину сажает. Потому что дядя Ваня – инвалид. И не ходит совсем. А я с прогулки прихожу, и дома нет никого. Очень грустно мне становится. Я не люблю одна дома быть. Мне иногда страшно очень. А вот когда дядя Ваня дома – не страшно. Даже если мама с папой в кино ушли. Хотя лучше бы они дома телевизор бы смотрели. Чего там в этом кино интересного?

Только иногда дядя Ваня не ездит никуда, потому что бензин из нашего «Запорожца» ночью слили. Своровали то есть. Это мальчик из соседнего подъезда всегда по ночам наш бензин сливает. Для своего мотоцикла. Мальчик этот днем с собачкой белой гуляет, с болонкой пушистой, а ночью канистру железную берет, и трубочку гибкую резиновую, и к дяди Ваниной машине подкрадывается. Он крышку круглую у нашего бачка с бензином откручивает, трубочку туда опускает, и бензин весь к этому мальчику в канистру утекает. А утром папа мой всегда ругается.

У меня подруги в нашем доме есть, на Солнечной. Марина, Наташа, Оля. Мы все вместе гуляем. Только они иногда вредничают очень. Мячик мой отбирают. Но я все равно с ними дружу. Потому что я – добрая. Мы обычно около дома в «почекашки» прыгаем, или в «резиночку». А еще мячиком в «козла» играем. Это надо мячик об стенку стукнуть, а потом его перепрыгнуть. Когда он о землю уже ударится. А для «почекашек» надо, чтобы асфальт сухой был. Тогда можно «классики» расчертить, и прыгать. Только надо еще и баночку маленькую из-под гуталина ногой аккуратно толкать. Это сложно очень. Ведь на одной ноге же прыгаешь. А еще и баночка эта…

Если нас много гуляет, мы прыгалки связываем вместе, и в «вылеталы» играем. Друг за другом под скакалкой стоим, и перепрыгиваем, когда она земли касается. Кто застрял – тот встает прыгалки крутить. Еще и в «вышибалы» можно мячом играть. Только уже подальше. Чтобы в окно не попасть.

Нам однажды окно разбили. В большой комнате. Там лес, и не видно, кто разбил. Очень холодно было. На Новый год. Мама окно одеялом затыкала даже. Я Новый год очень люблю. Подарки всегда под ёлкой. Игрушек блестящих много. Конфет тоже. Только в Деда Мороза я не верю. Раньше верила, а потом подарки случайно в шкафу на полке нашла. Еще перед праздником…Обидно было. Только я все равно наряжаюсь на Новый год, как принцесса.

Очень я вообще люблю наряжаться. В ночнушку мамину шелковую, например. Она мне до пола, в рюшечках вся, и переливается здорово. Я могу даже просто штору старую тюлевую на себя навертеть, и уже как королевна на картинке. Жалко, у мамы моей клипсов мало. Было много раньше. Но я все уже растеряла. Зато бигуди у мамы есть. Тяжелые такие, пластмассовые. Я их тоже на себя нацепляю. Когда мама не видит. Только они с резиночками, и держатся плохо. Мама их по утрам в миске варит. А потом на волосы накручивает. И по кухне в них ходит. Суп варит и на работу собирается. Потом, конечно, снимает. Потому что на них шапка не налезает зимняя.

У мамы шапка меховая, блестящая, но не пушистая совсем. Она из ондатры. Я этих ондатр в Болшево видела. У тёти Тани и дяди Лёни. Ондатры – это такие выдры. Только они не в воде живут, а в сарае. В клетках огромных. И подходить к клеткам нельзя. Потому что ондатра может прутья перегрызть и покусать сильно. Очень эти ондатры злые. Поэтому из них и шапки делают, наверное.

Вот шапки такие – очень красивые. Я в маминой дома иногда хожу и песни пою. Шапка мне уши закрывает, и песня громче получается. Я много песен знаю. У меня пластинки и проигрыватель потому что есть. И там песни разные. И просто так песни, и из мультфильмов. Про «Бременских музыкантов» тоже есть, и про Ухти-Тухти. Это ежиха такая, которая всегда платочки стирала. А еще взрослые пластинки есть. Про «Синий-синий иней», и про «Вдох глубокий, руки шире, не дышите, три-четыре». Это я знаю, это Высоцкого песни.

Мне папа мой иногда такие песенки колыбельные поёт. Редко, конечно. Он стесняется. Потому что он детских песен не знает. Вот и поёт Высоцкого. Про то, как «если я заболею, к врачам обращаться не стану….обращуся к друзьям». Мне там в конце нравится очень, где «в изголовье повешу ночную звезду». У меня тоже над кроватью ночничок висит. Лилия такая фиолетовая, блестящая. Как звезда.

Мама, конечно, больше песен знает. И тоже поёт, если я попрошу. Только она почему-то всегда грустные какие-то песни поёт. Потому что народные, наверное. Про молодую пряху, которая у окна сидит. Или про тонкую рябину. Она всё никак к дубу не может перебраться. Который через дорогу растет. А как рябина переберется-то, если она ходить не может? Неинтересные песни какие-то. Тоскливые.

Я маму прошу лучше детские песни мне петь. Она, конечно, соглашается. Мне про Умку песенка нравится. Это где «ложкой снег мешая, ночь идет большая». Очень хорошая песня. Она из мультфильма. И мультфильм этот тоже очень мне нравится. Мне вообще мультфильмы нравятся. Только не кукольные. Кукольные совсем не интересные. Там всегда ручки и ножки отдельно, и верёвочки все видны, на которых бабочки летают. Я про кротика люблю мультик. И про Гржемилика и Вахмурку. И про Лёлика и Болека. Это два таких мальчика. Они всегда что-нибудь интересное придумывают. А Гржмилек и Вахмурка – это гномики такие лесные. Они в домике из дерева живут. И всегда всем в лесу помогают. Я много мультиков смотрела. И про аленький цветочек, и про гусей-лебедей, и про снеговиков разных. Но про кротика и Гржмилека с Вахмуркой – это мои любимые. Потому что там у них домики уютные. А в других мультиках всегда волшебники разные страшные. Мне не нравится.

И фильмы детские мне не все нравятся. Некоторые совсем глупые. Про Олю и Яло, например. Зачем у этих девочек усы? И форму они всегда носят школьную. Хоть и не в школе. Отличницы, наверное. Или вот кино «Морозко», например. Почему там Настенька эта – рохля такая? Мачеха её обижает постоянно, за косу таскает. А та боится в ответ даже нагрубить немножко. Такая глупая! Мне больше фильм «Три орешка для Золушки» нравится. Очень-очень сильно нравится! И Золушка там красивая, боевая вся. И одежда у неё красивая. И принц красивый, и замок тоже, и кареты. Там вообще всё очень красивое. Я бы там хотела жить.

Иногда я, конечно, и взрослые фильмы смотрю. Мне разрешают, если там про войну. Или про животных и птиц. Или «Клубкино-путешествий». Это как люди в других странах живут. Вот бабушка с дедушкой мне часто разрешают телевизор у них на посёлке смотреть. Только они почему-то всегда концерты одни смотрят. Мне совсем не интересно. А вот если про майора Земана кино – тогда интересно. Там шпионы плохие всегда в болоте тонут.

А когда дедушка концерт смотрит, я в сад иду гулять. Там гамак висит, и одеяло толстое в него бабушка мне постелила. Чтобы удобней было качаться. Я качаюсь себе, и песни громко пою. «Здесь вам не равнина, здесь климат иной, идёт лавина одна за одной, и здесь за камнепадом идет камнепад». Очень эта песня мне нравится. Она как будто про войну, только не про войну. Я стараюсь петь очень. Чтобы громко было. Мне даже соседская Светка говорит, что я как радио у них. Значит, я хорошо пою.

У Светки в их саду сарай есть. Около дома прямо. Очень хороший сарай. Там стол стоит, диван старый с пружинами. Очень там уютно в дождик сидеть. Капли по крыше барабанят громко. Гром гремит. А мы сидим себе, и здорово! Только пахнет в сарае всегда плохо. Кошками старыми.

У дедушки тоже есть такой сарай. Только там вещи всегда разные навалены. Журналы, одежда всякая. Перчатки боксерские висят большие, кожаные. И шлем боксерский, смешной очень. И верстак здесь есть, широкий такой. Очень неудобно. Зато весной здорово в сарае стоять и смотреть, как папа с дедушкой дрова пилят. В сарае не холодно совсем, и солнце в окно припекает. Я в сарае стою и смотрю. Папа бревно толстое на кОзлы кладёт, и они с дедушкой начинают пилить громко. Козлы – это не животные, у которых рога. Это подставка такая специальная для брёвен. Стружки душистые из-под пилы веером разлетаются. Блестят на солнце. В ручейки забиваются. Ручейки из сада на дорожку перед домом натекают. И сосульки капают громко. В лужи. А в саду еще сугробы огромные. И на поле в огороде – тоже. Опилки так вкусно пахнут! Они на солнце греются, и ароматные очень становятся. А мне жарко в шубе. И я потихоньку ныть начинаю. И меня в дом отправляют. Обедать.

Я вообще кушать очень люблю. Особенно картошку жареную у бабушки. Только иногда у меня живот потом болит. Когда я много пережарок съем. Или если у меня назавтра утренник в садике. Это уже от волнения. Я всегда на всех утренниках выступаю. Потому что стихи лучше всех читаю. Громко и с выражением. Меня все воспитатели всегда хвалят. Мне очень нравится, если меня хвалят. А вот что живот болит – не нравится, конечно. Один раз ночью, перед утренником как раз, у меня так он разболелся! Мама испугалась очень. Вдруг это аппендицит какой-то? И я тоже испугалась. Потому что мама испугалась. И мы прямо ночью пешком в больницу с ней побежали. На другой конец городка. С нашей Солнечной на Пионерскую. Потому что телефона у нас дома нет. И мы врача вызвать не можем. Мы с ней долго бежали до больницы нашей. Больница эта большая очень, красивая, и с колоннами старинными. Какие раньше у помещиков были. И доктор сказал, что это ничего страшного, что живот у меня болит. Это от волнения и от нервов. Мне надо в ванночке теплой сидеть по вечерам.

А как мне в ванночке сидеть, если у нас в новой квартире, на Солнечной, постоянно воды вообще никакой нет? Ну, то есть она немножко есть. Холодная. А горячая – ржавая всегда. Мама говорит, это потому, что дома наши новые еще совсем. И трубы новые. У них внутри еще ржавчина не затвердела. А откуда в новых трубах – ржавчина? Они же новые же….

Когда у нас воды нет, папа мой вёдра берет, и идет с другими такими же папами через дорогу – на пожарку. Это у нас тут часть такая есть, почти военная. Там пожарные дежурят. Это их пожарная часть. Номер сорок семь. Так на машинах пожарных красных написано. И вышка есть пожарная. И вода, конечно, тоже всегда есть. Ведь вдруг где пожар будет?

И вот потому, что воду у нас на Солнечной часто отключают, я никак не могу в ванной сидеть. Чтобы живот свой вылечить. И он у меня так и болит. И меня поэтому даже в «Семашко» однажды положили. Живот мой обследовать. «Семашко» – это наша больница в городке. Старая очень. Зато она здесь, рядом. Не в Подольск ехать. Я очень этого Подольска боюсь. Если человека туда везут – значит все, он уже умрет скоро…Хорошо, что меня – в «Семашко». Очень мне интересно было посмотреть, как это – в больнице лежать. Я прямо не могла дождаться, когда же меня в неё положат. И здесь очень даже интересно все оказалось. Мне бабушка сюда бульоны куриные в термосе всегда приносила. Потому что больница рядом с институтом, где бабушка работает. Через дорогу. А у моей бабушки такие бульоны вкусные! С мясом белым даже. И вообще, все меня здесь навещают. Так здорово! Даже Саша – мой старший брат двоюродный, моряк – один раз приходил со своим другом. Меня навестить. Он в форме морской, с фуражкой. Я очень, конечно, застеснялась. И немножко выдрючиваться поэтому начала. Ну, воображать немножко. Совсем чуть-чуть.