Связанные поневоле

– Назовем это процессом ухаживания с моей стороны.

– О’кей. Я потерплю, раз уж это неизбежно. Но после этого ты исчезнешь и не появишься никогда в моей жизни.

– Никогда обещать не могу. Когда-то нам придется задуматься о детях.

– Хрен с тобой, ты появишься много лет спустя, и тогда мы решим, что с этим делать. И не вздумай хоть что-то ляпнуть Дину.

– Ты его любишь?

– Не твое дело.

– Ты же понимаешь, что он не тот, кто тебе нужен, и ты просто морочишь парню голову. Ты не останешься с ним.

– Северин Монтойя, пошел ты на хрен!

Я ушла в спальню и, сославшись на усталость, предложила Дину просто заснуть. Он несколько раз вздохнул, но не стал настаивать и вскоре уснул. А я еще несколько часов лежала и четко слышала, как в комнате наверху вертится в постели один невозможно раздражающий тип.

Интересно, он спит обнаженным?

Глава 7

Утром я слышала, как проснулся Дин, но притворилась крепко спящей. Он, одевшись, слегка коснулся моего лба губами и ушел. Едва хлопнула входная дверь, я подскочила и, лелея свое отвратительное настроение и неудовлетворенность, пошла на кухню, привлеченная непривычными потрясающими запахами.

Северин стоял у плиты в одном моем чертовом узком бледно-розовом полотенце на бедрах, которое висело так низко и свободно, что было удивительно, как оно вообще умудряется там держаться, и колдовал над сковородой. При каждом движении рельефные мускулы перекатывались под кожей его спины и поясницы. Там же, где неширокая полоска махровой ткани заканчивалась, т.е. чуть-чуть пониже его ягодиц, открывался роскошный вид на крепкие волосатые ноги с мощными, четко очерченными мышцами бедер и икр. Мерзавец стоял, широко расставив свои конечности, и что-то напевал, колдуя над сковородой, как заправская хозяйка.

И опять я с точностью до секунды поняла, когда именно он почувствовал мое присутствие. Было ощущение, что каждая линия его тела стала более резкой и отчетливой, выдавая мгновенное напряжение, и даже долбаное полотенце буквально подпрыгнуло, когда его задница словно отвердела. Не пойму почему, но эта реакция его тела на мое появление совершенно очевидно взволновала меня, что опять же мне жутко не понравилось. Потому как все, что продиктовано непроизвольными реакциями моей животной половины, изначально было раздражающим фактором. А то, как низ моего живота болезненно отозвался на вид этого вконец офигевшего нудиста на моей кухне, никак не могло быть откликом моей разумной человеческой половины.

– Ты что, и при Дине тут так ходил, стриптизерша по призванию? – мрачно пробурчала я, включая кофеварку.

– И тебе доброе утро, – глянул на меня черед плечо нахал. – Интересно, ты хоть иногда бываешь в хорошем настроении?

– Да. Когда просыпаюсь в собственном доме в полном одиночестве, и на кухне перед плитой не выплясывают голые самовлюбленные засранцы в моем любимом полотенце.

– А, так дело в полотенце? Не знал, что ты так трепетно привязана именно к этому. В таком случае не смею тебя больше расстраивать. – И он сдернул его с себя и протянул мне. – На, держи. Теперь ты улыбнешься?

Это он что, типа, смутить меня пытается? Но тут он в пролете.

– Я не просто улыбнусь, думаю, буду просто хохотать до слез, если ты теперь еще и обернешься ко мне передом, а к лесу задом.

– Ну, тогда буду счастлив тебя порадовать.

И эта сволочь действительно обернулась, демонстрируя мне очень впечатляющую эрекцию.

Да ладно, Монтойя, как же это предсказуемо. Чем ты, собственно, надеешься вывести меня из равновесия? Здоровенным стояком? Ну, тут ты уж точно в пролете.

Хотя, черт… Дерзко торчащее у его живота орудие… э-э-э-э… я бы могла сказать, убийства однозначно не могло стать поводом для смущения у его и так чрезмерно самоуверенного владельца. И как ни прискорбно – для моего смеха тоже. И под моим чисто научно-изучающим взглядом он, похоже, в одну секунду стал еще тверже и больше, делая рисунок перевивающих его выпуклых вен более отчетливым. Я даже со своего места прекрасно видела пульсацию и легкое подрагивание этого внушительного ствола, и эта реакция отзывалась синхронными легкими спазмами моих внутренних мышц. Похотливая волчица вдруг впервые так нетерпеливо встрепенулась во мне. Обычно мне легко удавалось полностью подавлять ее, и она не подавала никаких признаков жизни или своих животных желаний.

– Не слышу твоего радостного смеха, Лали-детка, – голос Северина стал ниже, выдавая, что веселье – это тоже последнее, что он чувствует под моим пристальным взглядом.

Я сделала шаг ближе к нему, не сводя глаз с выставленного к обозрению оборудования, и отметила, как еще сильнее напряглось все тело этого соблазнителя блохастого, словно он невыносимо желал перепрыгнуть разделяющий нас стол и оказаться прямо передо мной. На самом деле, его желание было так очевидно, что я даже злиться моментально перестала.

Подойдя к нему вплотную, я прижалась боком к его обнаженному телу и услышала шумный выдох с еле уловимым рычанием. Не дотрагиваясь руками, Северин наклонился ко мне и прикоснулся к моему виску кончиком носа, часто и громко дыша. Дав ему пару секунд, я открыла шкаф за его спиной и взяла кружку. Сделав вид, что даже не замечаю, как он потянулся, едва не свалившись вслед за мной, пошла к кофеварке и, налив себе полную кружку, уселась опять напротив замершего Северина.

И надо сказать, что села я вовремя, потому как еще немного – и мои ноги бы подогнулись. Какое бы каменное лицо я ни делала, все мое нутро сводило волнами дрожи в такт рваному дыханию Монтойи.

– Кофе будешь? – Вот лучше бы молчала, потому что голос выдал меня, став скрипучим.

Лицо Северина лишь на момент стало гневным, но затем он еще раз втянул воздух, задрав подборок, оскалился, вторя волчьей морде на своем горле.

– Хорошая попытка, Лали. – Голос его стал еще грубее, а ухмылка просто-таки дьявольской. – Почти удачная. Только ты забыла про чудный аромат, который выдает тебя. Я запомнил каждый его мельчайший оттенок, когда ты исполняла самый крышесносный танец, который я видел в своей жизни, трахая мое лицо. Я пропитался этим запахом весь, облизывая тебя, заставляя извиваться и орать до тех пор, пока у тебя уже голоса не осталось. А потом я выскользнул из-под тебя и пересчитал языком каждый позвонок, добираясь до твоего плеча и до моей метки. Мне в первый момент показалось, что ты член мне сломаешь, так его сжало внутри у тебя. И когда я долбил тебя так, что спинка кровати лупила в стену с грохотом, ты опять кричала и сама насаживалась на меня, умоляя трахать сильнее. И я дал тебе все, что ты попросила. Черт, ты так мне взорвала мозг, что я совсем озверел. Я боялся, что порву тебя надвое, а ты требовала еще… – С каждым словом голос Северина становился все больше похож на бархатистое урчание, и он наклонялся ко мне.

А мне отчаянно хотелось вцепиться в его лицо, чтобы заставить заткнуться, потому что каждое слово провоцировало вспышки в мозгу, освещая яркие картинки наших мокрых сплетенных тел. Я увидела себя в коленно-локтевой, изогнувшуюся в экстазе, и Северина, мощно вбивающего себя в мое тело.

– Может, ты не тем в этой жизни занялся, Монтойя? У тебя явный талант порнорассказы писать. Прямо слушаю и почти верю.

Я встала и пошла к себе, но Монтойя вдруг оказался у меня на пути, причем пресловутое полотенце раздора опять болталось на его бедрах. Хотя вид спереди это мало поменяло в силу неких физиологических особенностей.

– Да ладно, не злись, Лали-детка. Я же делаю доброе дело и пытаюсь вернуть тебе память. Поверь, та ночь стоит того, чтобы помнить ее во всех мельчайших подробностях, как я.

– Послушай, мальчик-леденец, мне прекрасно живется и без этих воспоминаний, а если они тебе покоя не дают, то это твоя проблема. Если ты все же хочешь пробыть в моем доме все те дни, что собирался, то очень советую тебе прекратить эти твои стрип-шоу и проникновенные беседы. Иначе я найду способ и от тебя избавиться, и Дину это как-то объяснить.

– Ладно, остынь, Юлали! Я не нарочно провоцирую тебя. Просто когда ты злишься, ты становишься охренеть как сексуальна.

– Монтойя!

– Все, я молчу! Давай ты вернешься, и мы позавтракаем в теплой дружеской обстановке.

– Я не завтракаю дома. Не люблю готовить. И ты однозначно не в моей френд-зоне!

– Ну, тогда очень удачно, что я все приготовил. И солгу, если скажу, что обрадовался бы, если бы узнал, что ты можешь, глядя на меня, думать только о дружбе.

– Монтойя, лучше замолчи!

Я вернулась, и мы молча уселись поглощать мясо, сверля друг друга взглядами. К концу завтрака я уже почти привыкла к присутствию Северина, потому как, пока он открывал рот только для того, чтобы кушать, он выглядел вполне так терпимо. Тем более готовил он, надо признать, замечательно. Сытый ли желудок или длительное отсутствие дурацких высказываний тому причиной, но из дома я выходила в практически прекрасном настроении. Которое, впрочем, мгновенно рассеялось, как только я обнаружила, что не вижу перед домом моей старушки. В первый момент я опешила и машинально продолжала искать ключи в сумке, будто они могли мне помочь. Кому, черт возьми, могла понадобиться моя убитая жизнью развалюха? Первой мыслью, конечно, были выходки мальчишек-соседей, и я вскипела, предвидя, как буду их наказывать. Но ключи в сумке так и не нашлись, и поэтому новая идея озарила мою голову. Я метнулась обратно, и Монтойя едва успел увернуться от распахнутой двери, которая с грохотом врезалась в стену.

– Монтойя, это ведь ты, сволочь! – заорала я с порога.

Он, закусив губу, стоял и ехидно улыбался.

– Да как ты посмел вообще, уголовник ты долбаный!

– Ты же не думала, что я и правда позволю тебе и дальше ездить на этом отстое? Меня ребята на смех подымут, если ты на этой допотопной стиральной машинке приедешь на шоу вечером.

Я хотела завизжать так, чтобы у него кровь из ушей пошла, но вместо этого закрыла глаза и стала считать про себя облезлых дворняг.

– Говоришь, засмеют тебя? – спросила я, не открывая глаз.

– Поверь, так и есть.